Источник: Бизнес и внешняя политика // Pro et Contra. Т. 2. № 3, лето 1997. http://uisrussia.msu.ru/docs/nov/pec/1997/3/ProEtContra_1997_3_07.htm

В Москву! В Москву! В Москву!
А.П. Чехов. "Три сестры"

"В Европу! В Европу! В Европу!" - повторяют как заклинание центральноевропейские "сестры". В отличие от осиротевших чеховских героинь, которые до окончания пьесы так и не вернулись в обетованную столицу, эти страны, скорее, позже, чем раньше, но достигнут вожделенной цели - Европейского союза. Такая стратегия для них не только вполне естественна, но и практически безальтернативна, хотя прежние, излишне идеалистичные представления о прямолинейности и выгодах предстоящего пути уже отчасти пересмотрены и еще будут пересматриваться, когда дорога в ЕС окажется ухабистее, извилистее, а значит, и дольше.

Процесс интеграции большинства стран Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) в Европейский союз необратим, он начался, но пока далек от своего завершения, и это главные факторы, определяющие текущие и перспективные экономические интересы России в регионе, а также методы их реализации. Самые значимые и одновременно наиболее сложные с точки зрения их осуществления российские интересы в этой части Европы связаны с Польшей. Она намного превосходит соседние страны ЦВЕ по численности населения и экономическому потенциалу, единственная из них не только выходит на рубежи Таможенного союза СНГ, но и непосредственно граничит с Россией. Правда, не с основным массивом российской территории, а лишь с Калининградской областью, но это не умаляет, а, напротив, придает особый вес такому соседству: без тесного торгово-экономического взаимодействия с Польшей нормальная жизнедеятельность этого стратегически важного анклава была бы затруднена. Наконец, Польша расположена на важнейшем транзитном направлении из России в Западную Европу. К тому же она граничит с тремя непосредственными соседями России на Западе, что, очевидно, будет создавать разного рода коллизии в "треугольниках" Россия-Польша-Украина, Россия-Польша-Белоруссия, Россия-Польша-Литва - в частности, по вопросам транзита.

Инвентаризация интересов

В осмыслении и разработке нуждается вся система национальных приоритетов России во внешнеэкономической сфере, но это не означает, что следует откладывать на будущее определение российских экономических интересов по отношению к отдельным регионам или странам, в частности, если они, подобно Польше, не имеют для Москвы первостепенного значения.

У России в этой стране есть свои интересы, но их набор довольно прост - прежде всего потому, что примитивна структура взаимной торговли, причем в обозримом будущем она вряд ли существенно изменится. Помимо этого, на польской экономической сцене действует ныне ограниченное число значимых российских фигурантов; их можно без преувеличения пересчитать по пальцам. На полдюжины внешнеэкономических субъектов (в первую очередь "Газпром", три-четыре нефтяных компании и т.п.) приходится в сумме до двух третей российского экспорта в Польшу. Они выстроились почти в полном соответствии со своими "весовыми категориями" в российском бизнесе. Не хватает, пожалуй, лишь ВПК, который по понятным политическим причинам продолжает неуклонно утрачивать свои позиции на польском рынке. Позиции экспортеров второго эшелона, торгующих алюминием, черными металлами, прокатом и др., в российских поставках на польский рынок гораздо менее значимы, чем во всем российском экспорте в целом.

Замечу сразу, что для этих основных российских фигурантов с Польшей связаны интересы производного, вторичного характера. Я не отождествляю их с национальными интересами России, а лишь констатирую, что производны и отечественные экономические интересы на общегосударственном уровне - причем не только сейчас, но и в обозримом будущем. Это объясняется двумя причинами:

Впрочем, и для Польши ее отношения с Россией тоже носят производный характер. Стремление поляков вернуться на "восточный рынок" парадоксальным образом связано с их "возвращением в Европу". На смену первоначальной эйфории по поводу переориентации на рынки Западной Европы и первым, оказавшимся эфемерными, успехам на этом пути пришло понимание крайне ограниченной способности отдельных секторов национальной экономики и национальных производителей выдержать конкуренцию не только на западных рынках, но даже и на внутреннем. А поскольку обязательное условие приема в ЕС - достижение среднего западноевропейского уровня экономического развития, то приходится искать дополнительные резервы роста, в том числе на российском рынке. Однако никакие экономические выгоды от возвращения на этот рынок никогда не заслонят основной стратегической цели поляков - полной интеграции в европейские структуры.

Учитывая производный характер основных экономических интересов России в Польше, не стоит все же такой подход утрировать. Эта страна располагает значительным экономическим потенциалом, емкость ее рынка увеличивается, а условия работы на нем становятся все более предсказуемыми и цивилизованными. Неразумно было бы пренебрегать подобными возможностями. Кроме того, Польша - довольно емкий рынок сбыта для ряда основных товаров российского экспорта (по отдельным видам углеводородного сырья и топлива ее доля составляет 5-8 процентов). Однако, к сожалению, несмотря на все экономические выгоды сотрудничества, на многолетний опыт в этой области и имеющуюся инфраструктуру, никаких гарантий укрепления или даже сохранения нынешних позиций России нет (исключением может считать, пожалуй, лишь "Газпром"). Во многом это объясняется нескрываемым стремлением Польши (как и других стран ЦВЕ) диверсифицировать источники топливно-сырьевого импорта, ослабить свою зависимость от российских поставок энергоносителей - пусть даже ценой дополнительных издержек и потерь.

Деятельность главных "китов" российского бизнеса на польском рынке могла бы содействовать продвижению туда российского оборудования, сопровождаться увеличением поставок продукции с более высокой степенью переработки, выгодным инвестированием в местный топливно-сырьевой сектор, то есть туда, где у российского бизнеса объективно лучшие шансы, чем в иных отраслях. Для этого необходимо, однако, консолидировать интересы разобщенного российского бизнеса, используя самые различные формы, давно проверенные мировой практикой. Пока, увы, этого не происходит.

Между тем по мере вовлечения Польши в Европейский союз многие из имеющихся сегодня реальных возможностей укрепить российские позиции на польском рынке, создать там плацдармы для последующей экспансии и диверсификации экспорта резко сузятся или вовсе исчезнут. Образец активной политики, не упускающей времени, - начатое "ЛУКойлом" в 1996 году создание в Польше сети автозаправочных станций (АЗС). Российская компания сильно отстает от западных конкурентов и все же может занять на польском рынке довольно надежную нишу, тем более что "ЛУКойл" уже строит АЗС на трассе Москва-Минск-Брест, активизируется в Чехии и Калининградской области. Однако этот пример, скорее, исключение.

Особо следует сказать о российских экономических интересах, связанных с импортом из Польши. В основном они носят региональный характер. На первом месте в этом отношении стоит, естественно, Калининградская область, представители которой активно лоббировали скорейшую ратификацию Думой Договора о торговле и экономическом сотрудничестве с Польшей (подписан 25 августа 1993 года, вступил в силу 13 февраля 1995 года). Для остальных же импортопотребляющих регионов, и прежде всего для Москвы и Санкт-Петербурга, интерес к польскому экспорту представляет собой часть более общей проблемы функционирования потребительского рынка (к примеру, на польские поставки приходится около 10 проц. столичного продовольственного импорта). Результативные демарши московских и петербургских властей против повышения таможенных пошлин на продовольствие в защиту "челночного" бизнеса благоприятно сказались и на динамике польского экспорта в Россию, в том числе в сфере неорганизованной торговли.

Таким образом, сквозь призму торгово-экономических отношений с Польшей преломляются национальные экономические интересы России, интересы российских внешнеэкономических субъектов, а также противоречия между ними, связанные с выбором экономической стратегии, либерализацией и протекционизмом во внешней торговле, установлением и ликвидацией во внешнеторговом механизме отраслевых и индивидуальных льгот и преференций.

Предубеждения и иллюзии

Экономические связи Советского Союза с Польшей и другими странами ЦВЕ были в прошлом настолько обширными и значимыми, что до сих пор продолжают влиять на двусторонние отношения, рождая несбыточные надежды, реанимируя предубеждения и питая политические спекуляции. Поэтому охарактеризую вкратце эти связи, чтобы подвести баланс потерь, понесенных обеими сторонами в результате разрыва отношений, и оценить возможность и целесообразность хотя бы частичной их регенерации.

Сложившиеся после Второй мировой войны торгово-экономические связи СССР с другими странами СЭВ были неестественно гипертрофированы. Регион был отгорожен от мирового рынка экономическими и иными барьерами, развиваясь как автаркическая система. Удельный вес государств с развитой рыночной экономикой (и прежде всего Западной Европы) во внешней торговле этих стран был чрезвычайно низким. Еще в 1990 году на долю ЕЭС приходилось лишь 14 проц. внешнеторгового оборота СССР, что явно не соответствовало силе экономической "гравитации" западноевропейского сообщества. Удельный же вес европейских стран СЭВ (без ГДР) в советской внешней торговле достигал почти 44 процентов. В других странах СЭВ доля партнеров по социалистической интеграции была чуть больше или чуть меньше, но оставалась столь же значительной (в Польше в 1989 году - 36 проц., в 1990 году - 23 процента) ². Для интеграционной группировки подобный показатель замкнутости можно было бы считать почти нормальным - но при условии, что входившие в нее страны обменивались бы конкурентоспособными на мировом рынке товарами и могли бы предложить друг другу достаточно широкий их ассортимент. Этого, однако, не было.

Развитие СЭВ как автаркической системы (наряду с другими системными факторами) постепенно ускоряло технологическое отставание входивших в него стран. Потери несли все партнеры по социалистической интеграции, но особенно тяжелые - страны с более развитой индустриальной базой. Для Советского Союза взаимная торговля с партнерами по СЭВ при сложившейся структуре товарооборота, системе ценообразования и расчетов означала, кроме того, обмен "твердовалютных" товаров (в основном сырья и топлива) на "мягковалютные", качество которых, как правило, не соответствовало устанавливаемым на них ценам. Считается, что дотирование экономик стран СЭВ через внешнеэкономические связи было платой за лояльность идеологических собратьев и военно-политических союзников, а также за поддержание социальной стабильности в этих странах, призванных играть роль витрины достижений социализма. Это так, но неэквивалентный товарообмен между СССР и другими странами СЭВ был обусловлен и самим механизмом их сотрудничества ³.

Понятно, что в таких условиях эффективность торговли для СССР с другими социалистическими государствами была много ниже, чем с остальным миром (например, бюджетная эффективность торговли со странами ЕЭС была выше в 2,5 раза ⁴). Когда начались попытки реформировать внешнеторговый механизм и расширить самостоятельность хозяйственных субъектов, их незаинтересованность в поддержании связей с партнерами по СЭВ становилась все более явной. По отдельным отраслям аналогичная ситуация складывалась и в других социалистических странах.

Не удивительно, что в общественном мнении этих стран складывалось представление, будто партнеры по интеграции их эксплуатируют. Шел процесс "экономической виктимизации": каждая сторона считала именно себя самой обиженной, рождалось устойчивое самоощущение жертвы (особенно в относительно более развитых странах СЭВ) социально-экономического строя, навязанного извне. Не составила исключения в этом отношении и Польша. С падением коммунистического режима подобные представления широко выплеснулись в средства массовой информации ⁵.

Первое посткоммунистическое правительство Польши во главе с Тадеушем Мазовецким уже в конце 1989 года взяло курс на ограничение экспорта в СССР, что нашло однозначное выражение во внешнеторговой политике - в частности, в политике валютных курсов, применении административных методов регулирования товарооборота. Тем самым новая власть демонстрировала не только реформаторский радикализм, но и готовность решительно переориентировать связи на западные рынки.

Разумеется, не взаимные упреки и обвинения стран СЭВ послужили первопричиной скоропостижной кончины этой организации, но они, ее, бесспорно, ускорили. Не случайно, что одностороннее решение советского правительства перейти с 1 января 1991 года на расчеты в свободно конвертируемой валюте (СКВ) расценивалось тогда как во многом эмоционально-политическое ⁶. Однако у него были и более существенные мотивы, прежде всего - желание поправить ситуацию с быстро ухудшавшимся платежным балансом и внешней задолженностью СССР. К тому же в 1990 году - в значительной мере из-за просчетов советского руководства - отрицательное сальдо в торговле со странами СЭВ достигло угрожающих размеров и продолжало нарастать. С 1 января 1990-го по 31 марта 1991 года, когда расчеты в переводных рублях были прекращены, отрицательное сальдо СССР в торговле с Польшей превысило 7 млрд. руб. и перекрыло ее прежнюю рублевую и валютную задолженность Советскому Союзу. Это породило новую сложную проблему в советско-польских, а затем и в российско-польских отношениях.

В 1990 году для всех стало уже очевидным, что переводной рубль как средство привязки прежних европейских союзников к СССР изжил себя вместе со всем социалистическим содружеством и на нем можно ставить крест. Переход на расчеты в СКВ произошел одновременно с отказом от валютного клиринга и односторонним запретом советской стороной бартерных сделок; это имело разрушительные последствия для советско-польской торговли, поскольку хозяйственные субъекты обеих стран испытывали острый дефицит валюты. Сокращение торговли с Польшей продолжалось и после распада СССР, достигнув своего "дна" в 1993 году, когда российско-польский товарооборот, уже не поддерживаемый централизованными подпорками ⁷, сократился до 1,8 млрд. долларов (в том числе российский экспорт - до 1,3 млрд., а импорт - до 0,5 млрд. долларов). По существу, от прежней структуры взаимной торговли остался лишь костяк - топливо и сырье в обмен на продовольствие и немногочисленную группу других товаров.

От развала торговли больше пострадала польская промышленность. Ее зависимость от советских потребителей оказалась отнюдь не меньшей, чем зависимость от советских (на две трети - российских) топливно-сырьевых поставок. В качестве экспортеров к этому рынку было тесно привязано около 300 крупных и средних польских предприятий с сотнями тысяч занятых. Несколько десятков предприятий отправляли в СССР более половины своей продукции. Поскольку переориентировать ее на другие страны в сложившейся ситуации было часто невозможно, потеря советского рынка влекла за собой тяжелые экономические последствия - вплоть до банкротства.

Для Советского Союза, а затем и России последствия были менее болезненны, но ощутимы. Впрочем, вскоре их отодвинули на второй план обострявшийся политический и экономический кризис и гораздо более существенные экономические потери, вызванных распадом СССР и дезинтеграцией постсоветского экономического пространства.

Таким образом, за возвращение России и Польши в систему мирохозяйственных отношений пришлось заплатить высокую цену. Далеко не все издержки были неизбежны, а некая "норма" неизбежных просчетов была явно превышена. Отнюдь не все связи были обречены в силу их экономической иррациональности, и не все товаропотоки пресеклись из-за неконкурентоспособности поставляемой продукции. Порой это создает иллюзию, будто их можно хотя бы частично регенерировать. Такие надежды питают прежде всего польские предприниматели как представители более пострадавшей стороны. Отчасти вполне искренне, отчасти в силу профессионального оптимизма и веры в возможности promotion они надеются на массированное возвращение на "восточные рынки" и пытаются убедить в целесообразности этого российскую сторону. В этих целях, кстати, довольно широко и всесторонне используются различные формы государственной поддержки ⁸. Между тем в период, когда стремительно рушились прежние механизмы торгово-экономического сотрудничества и даже вполне рациональные связи, многие ниши на российских и польских рынках успели занять отечественные производители, а чаще туда поспевали конкуренты из третьих стран. Вытеснить их теперь трудно, поскольку у них гораздо более мощные ресурсные тылы, а значит, и широкое поле для маневра; они надежнее, могут предложить более выгодные условия сделок, предоставить кредит и т.д. В этой ситуации нет смысла поддерживать иллюзию, будто России так же, как Польше, или даже больше нужно восстановление прежних связей.

Да и в Польше далеко не все жаждут этого. В общественном мнении и среди ее элит бытуют давние предубеждения против российско-польского экономического сотрудничества, к тому же постоянно подпитываемые внутриполитической борьбой. Практически любое крупное совместное начинание наталкивается на острую критику с самых разных сторон. При этом воспроизводятся аргументы восьми- или семилетней давности; некоторые из них довольно логичны или, по крайней мере, понятны ("диверсификация импорта энергоносителей"), другие популистски вздорны ("намечаемое кредитование польского сельскохозяйственного экспорта в Россию - грабеж польских налогоплательщиков").

Не избежал такой участи и транзитный газопровод Ямал-Западная Европа. Он вызвал очередной рецидив глубоко укоренившегося страха перед усилением экономической зависимости, хотя очевидно, что эксплуатация газопровода усилит и обратную зависимость - России от Польши, не говоря уже о том, что находиться на середине "трубы" надежнее и дешевле, чем на ее конце. В последнее время, уже после пуска в эксплуатацию первой очереди польского участка газопровода, сооружение которой обошлось в 150 млн. долларов, возник конфликт по поводу землеотводов для продолжения его строительства. Протест владельцев земли поддержали профсоюз индивидуальных крестьян "Самооборона", "Солидарность-80" и Польское объединение строителей газопроводов. В основе этого противостояния - не только меркантильные и экологические соображения, но и игра на глубоко укорененных в исторической памяти и менталитете поляков антироссийских настроениях. Эта предвзятость еще долго будет мешать российскому бизнесу в Польше, снижая его конкурентоспособность на местном рынке.

Степень нормальности

Польские реформаторы часто и долго эксплуатировали формулу "возвращения к нормальной торговле", чтобы определить главное направление перестройки внешнеэкономических отношений со странами СЭВ. Однако придя к власти, они, в отличие от своих российских единомышленников, попытались на время сохранить механизмы социалистической интеграции (централизованные поставки, годовые протоколы, переводной рубль и др.), которые сами же и критиковали, чтобы смягчить шок от возврата к "нормальности". Не получилось. Вполне естественный и в принципе позитивный (хотя и с перегибами) процесс формирования открытой рыночной экономики пошел, и при этом слишком быстро.

Попробую оценить нынешние результаты перевода российско-польских экономических отношений на принципы "нормальной торговли". Они не могут удовлетворить ни одну из сторон. В 1994-1995 годах удалось переломить тенденцию к сокращению объема взаимной торговли и снижению удельного веса России и Польши во взаимном внешнеторговом обороте. В 1995 году он вырос на 80 проц. по сравнению с 1993 годом, составив 3,3 млрд. долларов (в том числе российский экспорт - 2,0 млрд., импорт - 1,3 млрд. долларов). За этот период Польша поднялась в российской внешней торговле с 13-го на 10-е место, а ее доля составила 3,6 процента. Россия же среди внешнеторговых партнеров Польши прочно обосновалась на 3-м месте, а ее доля составила 6,2 процента. В 1996 году, по предварительным данным российской статистики, оборот взаимной торговли вырос до 3,4 млрд. долларов (российский экспорт - 2,5 млрд., импорт - 0,9 млрд. долларов). По предварительным данным польской статистики, в 1996 году прирост был еще большим, и товарооборот достиг 4,2 млрд. долларов (польский экспорт - 1,7 млрд., импорт - 2,5 млрд. долларов) ⁹. Российская сторона может быть удовлетворена значительным суфицитом в торговле с Польшей, а польскую сторону этот факт не должен особенно удручать, поскольку поступления от неорганизованной торговли, оплата транзита и другие доходы не только выравнивают сальдо платежного баланса, но и делают его положительным для Польши.

С другой стороны, оптимизма поубавится, если обратиться не к количественным, а к качественным характеристикам - в частности, к товарной структуре взаимной торговли. Ныне она крайне примитивна. В 1995 году в структуре российского экспорта в Польшу на долю топливно-сырьевых товаров приходилось почти 78 проц. (в том числе на долю нефти, нефтепродуктов и газа - 73 проц.), в то время как на долю продукции химической промышленности, пластмасс и изделий из них - 9 проц., машин, оборудования, приборов и транспортных средств - только 3 процента. При этом значительная часть российских поставок машинотехнической продукции представляет собой всего лишь рудимент прежних связей, который может и окончательно отмереть (поставки запасных частей, комплектующих для ранее поставлявшегося оборудования и т.п.).

Безусловно, сравнивать нынешние показатели со структурой взаимной торговли обеих стран в период существования СЭВ бессмысленно. Однако другие сравнения вполне правомерны. Так, в российском экспорте в страны ЕС удельный вес топливно-сырьевых товаров в два раза ниже, а машиностроительной продукции - в три раза выше, чем в торговле с Польшей. Не столь примитивна и структура российских товаропотоков в другие страны Центральноевропейской ассоциации свободной торговли (CEFTA), в которую входит Польша. Общая эффективность российской торговли с Западной Европой выше, чем с Польшей, хотя разница между ними не столь велика, как во времена социалистической интеграции.

Торговля Польши с другими государствами - бывшими республиками СССР развивается по сходному или даже еще худшему сценарию. Так, в 1995 году суммарный экспорт машин и оборудования, металлов, продукции химической промышленности из этих стран в Польшу существенно (в среднем в 1,3 раза) уступал объему аналогичных позиций в российских поставках, что, впрочем, отражает примерное соотношение промышленных потенциалов России и бывших республик СССР. Говорить же о структуре польского импорта из этих стран можно лишь с большой долей условности, поскольку при нынешних его объемах любой относительно крупный разовый контракт может изменить ее самым радикальным образом. Вполне естественно, что в экспорте этих стран в Польшу удельный вес топливно-сырьевых товаров существенно меньше, чем в российском экспорте. Тем не менее он сравнительно высок. В том же 1995 году топливо и сырье составляли 54 проц. польского импорта из Украины (в основном железная руда), 43 проц. - из Литвы (нефтепродукты и нефть), 34 проц. - из Казахстана (нефть, руды цветных металлов), 31 проц. - из Белоруссии (нефтепродукты и сырая нефть). Хлопок составлял 98 проц. польского импорта из Узбекистана и 22 проц. импорта из Казахстана. Это перечисление можно дополнить и другими товарами с низкой степенью переработки ¹⁰.

В 90-е годы структура польского экспорта в Россию тоже стала примитивнее - правда, не до такой степени, как структура российских поставок. В 1995 году более 40 проц. его стоимости приходилось на сельскохозяйственные товары и продукцию пищевой промышленности (во всем польском экспорте эта доля составляла 11 процентов). Их реальный удельный вес был, очевидно, еще выше за счет реэкспорта в Россию продукции пищевой промышленности (прежде всего алкогольных и безалкогольных напитков, этилового спирта, табачных изделий) через территорию соседних стран. На алкогольные и безалкогольные напитки, этиловый спирт приходилось тогда около 5 проц. польского экспорта в Россию (74 млн. долларов). В общем объеме польского экспорта этих товаров доля России составляла 50 проц., Украины - 18 проц., Белоруссии - 10 проц., других республик бывшего СССР - 9 проц., т.е. в сумме - 87 процентов. Иными словами, Россией был выпит или пропит весь объем ее машинотехнического экспорта в Польшу (63 млн. долл.) или, если угодно, весь металлургический экспорт (74 млн. долларов).

В то же время удельный вес машин, оборудования и приборов в польском экспорте в Россию составлял 16 проц., продукции химической промышленности, пластмасс и изделий из них - 17 проц., мебели - 8 процентов. Структура польского экспорта в другие страны СНГ более диверсифицирована, но немногим лучше. В польских поставках на Украину 40 проц. приходилось на минеральные продукты (в основном каменный уголь), 17 проц. - на сельскохозяйственные товары и продукцию пищевой промышленности, 14 проц. - на продукцию химической промышленности и только 9 проц. - на машины, оборудование и приборы.

Таким образом, нынешняя структура российско-польской торговли (равно как и структура торговли Польши со странами СНГ в целом) хотя и не деградировала до уровня времен Российской империи и Царства Польского, но имеет с тем периодом ряд общих черт. Более того, не наблюдается никаких признаков ее улучшения. Безусловно, качественные характеристики российско-польского товарообмена в первую очередь обусловлены состоянием народного хозяйства обеих стран, отсутствием достаточных финансовых средств для государственной поддержки экспорта, его кредитования, страхования внешнеторговых сделок и т.п. Кроме того, они связаны и с отстуствием собственной, прежде всего финансовой, инфраструктуры двустороннего сотрудничества, что снижает доходность взаимной торговли, конкурентоспособность российских товаров (и в первую очередь готовой продукции) на польском рынке, а польских - на российском. Между тем, несмотря на проводимые с 1992 года переговоры и даже заключенные соглашения, заметного продвижения в этом направлении пока не наблюдается. Расчеты по основной части сделок во взаимной торговле по-прежнему производятся через западные банки.

В неудовлетворительном состоянии находится российско-польское производственное и инвестиционное сотрудничество. Практически все прежние кооперационные связи распались, а примеры нового производственного сотрудничества остаются единичными. Даже по сравнению с 1992 годом в несколько раз сократился экспорт в Россию польских строительных услуг, так что их объем не превышает 10 млн. долл. в год.

Если бы не Калининградская область, польский капитал в России был бы совсем незаметен. Объясняя такую сдержанность, нередко кивают на западных инвесторов, которые тоже не спешат вкладывать свои средства в российскую экономику. Однако польские инвестиции увеличиваются еще медленней, а их и без того небольшой удельный вес падает. По польским данным, их объем в России составляет до 10 млн. долл., при том что на российском рынке сейчас работает около 2,5 тыс. польских фирм, более шестисот совместных предприятий - в основном торгово-посреднического профиля.

Что касается российских инвестиций в Польше, то их объемные статистические показатели улучшили сооружение транзитного газопровода Ямал-Западная Европа и создание для его финансирования и последующей эксплуатации акционерного общества "ЕвРоПоль Газ", в котором непосредственно "Газпрому" принадлежат 48 проц. акций. Однако это, к сожалению, не делает погоды, не свидетельствует о готовности и подготовленности российских инвесторов к выходу на польский рынок (если, разумеется, не вести речь о капиталовложениях в теневой бизнес).

Этот вывод подтверждает печальный опыт второй крупной российской инвестиции в Польше (около 10 млн. долл.) - акционерного общества "Топгаз", резко выделявшегося среди остальных полутора сотен фирм с российским участием, зарегистрированных на территории Польши. "Топгаз" был учрежден Тобольским и Новокуйбышевским нефтехимкомбинатами, ВАО "Нефтехимэкспорт" и польской фирмой "Реалбуд". Сооруженный ими в конце 1995 года современный терминал по перевалке и распространению сжиженного газа фактически бездействует из-за судебной тяжбы с собственником земли. В результате "Топгаз" практически выпал с польского рынка сжиженного газа. Между тем в 1996 году объем продаж на нем вырос на четверть и составил около 0,3 млрд. долларов, а первые три позиции на рынке занял западный капитал - "Gaspol" (с голландским, британским и французским участием, 20 проц. рынка), "Shell Gaz" и "British Petroleum". При этом в 1996 году 76 проц. потребляемого сжиженного газа было завезено из-за рубежа, а удельный вес российского газа в этом объеме составил 54 проц. (преимущественно с Пермского ГПЗ). Предполагается, что уже к 2000 году потребление пропан-бутана в стране возрастет еще примерно на две трети, достигнув среднеевропейского уровня ¹¹. Тем самым раздел польского рынка сжиженного газа в основном завершится, а российское присутствие на нем, скорее всего, будет пассивным и ограничится поставками газа.

В данной ситуации как в фокусе отразился весь спектр основных проблем российских капиталовложений в Польше: правовая беспечность отечественных инвесторов, западные конкуренты, взращенные российскими же поставками, полное отсутствие какой-либо реакции на создавшееся положение на политическом уровне, хотя это могло быть сделано в какой-либо вполне уместной форме и независимо от формально-правового содержания проблемы и ее реальной подоплеки. Пример этот служит и иллюстрацией тех ограничений, какие накладывает приватизация на прежнюю способность государства маневрировать ресурсами для проведения согласованной внешнеэкономической политики.

Ограничители и резервы

Россия, очевидно, уже никогда не станет главным внешнеторговым партнером Польши, да и Польша не будет занимать 2-3 место в российской внешней торговле, как это было долгие годы. Вполне реальные резервы развития у торгово-экономического сотрудничества между ними еще сохраняются. Но они не столь велики, и даже если их умело использовать, нельзя рассчитывать на серьезные подвижки. Нынешний удельный вес обеих стран в их внешней торговле объективно отражает силу взаимного притяжения двух экономических потенциалов.

При сохранении нынешней товарной структуры дальнейшее наращивание взаимной торговли будет наталкиваться на серьезные ограничения. Сейчас основная часть польского экспорта в Россию - это потребительские товары; они заполняют дефицит на российском потребительском рынке, а следовательно, такой ввоз слишком неустойчив. За последние несколько лет многие польские товары были вытеснены с российского рынка не только конкурентами из третьих стран, но и отечественными производителями, причем зачастую благодаря освоению иностранных инвестиций.

К тому же польский экспорт потребительских товаров очень чувствителен к любым существенным изменениям в российском внешнеторговом режиме. Так, по предварительным данным за 1996 год российский импорт из Польши упал по сравнению с предшествующим годом на 30 проц. (с 1321 млн. до 925 млн. долларов), в том числе польский сельскохозяйственный и продовольственный экспорт в Россию сократился на 43 проц. (с 573 до 326 млн. долларов) ¹². В первую очередь это сокращение было обусловлено изменениями в российской тарифной политике, ликвидацией различного рода льгот и преференций для импортеров. Впрочем, польская статистика не только не зафиксировала в 1996 году сокращения объема польских поставок в Россию, но даже отметила их 30-процентный рост, в том числе более чем 30-процентное увеличение сельскохозяйственного и продовольственного экспорта. Причину столь больших расхождений между национальными статистическими данными следует, очевидно, искать не только в их предварительном характере и несовершенстве таможенной статистики, но и в массовом реэкспорте в Россию товаров через другие страны СНГ.

Ограниченные возможности увеличения польского экспорта потребительских товаров, его неустойчивый характер проявили себя и в сфере неорганизованной торговли. Еще лет десять назад поляки были основными поставщиками советских "челноков", нередко перепродавали им товары из третьих стран, чему способствовали несопоставимо более широкие возможности передвижения граждан Польши по миру. Сейчас с помощью неорганизованной торговли из Польши в Россию ввозится товаров на сумму до 1 млрд. долларов, тогда как общая стоимость "челночного" завоза в нашу страну в 1996 году оценивалась в 15 млрд. долларов (при вывозе в размере 1 млрд. долларов) ¹³. Многие польские товары вытеснила более дешевая, хотя и не всегда более качественная азиатская продукция. К тому же при нынешней свободе передвижения российские "челноки" могут завозить товары напрямую из страны происхождения, а не с варшавских базаров. Впрочем, и сейчас объем челночного ввоза польских товаров в Россию вполне сопоставим с организованным российским импортом из Польши. С другой стороны, страны СНГ перестали быть основным направлением неорганизованного вывоза польских товаров. По данным польских обследований за 1995 год, через северо-восточный сектор границы в соседние страны (Россию, Литву, Белоруссию, Украину) проследовало менее четверти всех товаров, вывезенных из Польши в рамках неорганизованной торговли ¹⁴.

Ограничения дальнейшего роста российских поставок в Польшу заложены в самой их структуре: он по-прежнему происходит в основном за счет топливно-сырьевых товаров. Дальнейшее экстенсивное увеличение экспорта будет сдерживаться:

Возможности же наращивания российских поставок за счет изменения их структуры и увеличения экспорта машинотехнической продукции или других готовых изделий упираются в отсталость российского гражданского машиностроения и других отраслей обрабатывающей промышленности.

Несколько облагородить структуру взаимной торговли можно было бы за счет производственного кооперирования. Однако при нынешнем инвестиционном голоде и технологическом отставании ни Россия, ни Польша пока не могут предложить друг другу ни сколько-нибудь весомого объема капиталовложений, сопоставимого с возможностями западных партнеров, ни столь необходимых новых технологий. Какие-либо возможности восстановления прежних производственных связей (как в случае с венгерским "Икарусом") в российско-польских отношениях не просматриваются. Весьма характерен в этом отношении пример Магнитогорского металлургического комбината. В советские времена с ним был тесно связан ряд польских строительно-монтажных организаций и поставщиков оборудования. Ныне участие поляков в модернизации комбината стало возможным лишь в качестве субпоставщиков немецкого инвестора.

Некоторые резервы развития российско-польского экономического взаимодействия существуют на уровне регионов. Однако они не столь значительны, во всяком случае их использование не способно привести к качественному сдвигу в двухсторонних отношениях. Как показала практика, региональное сотрудничество оборачивалось небольшим ростом двусторонней торговли, и то лишь в рамках традиционной и малопривлекательной схемы: российское сырье и топливо в обмен на польское продовольствие и некоторые другие потребительские товары. На фоне нескольких десятков российских и польских регионов, заключивших между собой малорезультативные соглашения о сотрудничестве, пример Калининградской области, скорее, исключение, лишь подтверждающее общее правило. Относительно успешное сотрудничество Калининграда с польскими воеводствами обусловлено, прежде всего, довольно редким совпадением геополитических и экономических интересов обеих стран. Но вопреки амбициям некоторых местных лидеров и надеждам, питаемым польскими партнерами, даже Калининград не стал катализатором российско-польского (равно как и российско-германского и т.д.) сотрудничества в целом, "окном" на российский и польский рынки. И это, скорее, положительный факт, поскольку при складывающейся в России обстановке подобные "окна" имеют тенденцию превращаться в "черные дыры".

Треугольник как средство решения проблем

Расширение ЕС и НАТО на Восток может породить в российско-польском торгово-экономическом сотрудничестве дополнительные проблемы. По мере того как Соглашение об ассоциации Польши с ЕС, заключенное в 1991 году, воплощается в жизнь, постепенно формируется зона свободной торговли промышленными товарами, снижаются пошлины и увеличиваются контингенты на импорт сельскохозяйственной продукции. С 1 января 1995 года начался пятилетний период ежегодного снижения польских таможенных пошлин на западноевропейские промышленные товары (каждый год на 20 проц. по сравнению с основными ставками). Польский рынок все больше открывется в сторону ЕС, сохраняя прежние торговые барьеры для России. На практике это равнозначно усложнению условий для российского экспорта, который начинает наталкиваться на обостряющуюся конкуренцию со стороны западных фирм. Подобная перспектива неотвратима, и следует максимально нейтрализовать возможные неблагоприятные последствия, подобные тем, что уже возникли у России с Австрией, Финляндией и Швецией после их вступления в ЕС. Иначе и без того ослабленные позиции готовых изделий российской промышленности на польском рынке будут совершенно подорваны. В том чтобы упредить такой сценарий, заинтересованы и российская, и польская стороны.

Решением этой проблемы могло бы послужить создание между Россией и Польшей зоны свободной торговли. Такое предложение впервые официально сделал российский вице-премьер Олег Давыдов, посетивший Польшу в апреле 1996 года. Пока идея вылилась лишь в совместное заявление о мерах по либерализации взаимной торговли, подписанное в ноябре 1996 года во время визита в Россию польского премьера Влодзимежа Чимошевича. От установления преференциального режима Польша могла бы получить немедленную выгоду, увеличив свой экспорт, Россия же заинтересована в его установлении, скорее, стратегически: на конкурентоспособность структурообразующих отраслей российского экспорта его отсутствие сейчас практически не влияет, но в перспективе такой режим послужил бы средством сохранения маломощных российских поставок готовой продукции на польский рынок как точек потенциального роста экспорта и расширения направлений, по которым могло бы пойти облагораживание его структуры.

Предотвратить какими-нибудь средствами полное вытеснение с польского рынка российской военной техники уже вряд ли удастся. Заинтересованность в ней, а точнее, в запасных частях и комплектующих, будет снижаться по мере того, как рано или поздно польские вооруженные силы перейдут на стандарты НАТО. Возможности хотя бы временного сохранения российских поставок оружия в Польшу еще более ограничены, чем в другие страны бывшего восточного блока. Туда их пока поставляют в счет погашения российского долга, а во взаимоотношениях России с Польшей проблема задолженности уже в принципе решена.

Вместе с тем при определенных условиях расширение ЕС и НАТО на Восток может помочь российско-польским торгово-экономическим отношениям избавиться от вредного политического балласта. Нынешняя политизация двусторонних связей явно чрезмерна и не соответствует их значимости для обеих стран. Она, скорее всего, начнет снижаться по мере того, как взаимоотношения России с ЕС и НАТО будут проясняться, а будущее Польши в этих структурах станет более определенным. Вовлечение Польши в европейские структуры постепенно превратит российско-польские отношения лишь в одну, причем далеко не самую важную, сторону треугольника Россия-ЕС-Польша. В военно-политической сфере треугольник Россия-НАТО-Польша уже возник и начал функционировать. Это объективный процесс, который может постепенно стабилизировать отношения между обеими странами - независимо от амбиций и претензий польской стороны. Складывающаяся ситуация была бы в известной степени зеркальным отражением той, что существовала во времена Варшавского договора, с той лишь разницей, что теперь Польша может высказать свои обиды восточному соседу ¹⁵. С приближением заветного срока вступления Польши в ЕС и по мере разрешения острых проблем во взаимоотношениях между Россией и Евросоюзом ¹⁶ многие вопросы двусторонних российско-польских экономических отношений, и прежде всего их либерализации, потеряют свою актуальность.

Не исключено, однако, что деполитизация российско-польских экономических отношений затянется из-за столкновения российских и польских интересов во взаимоотношениях с их общими соседями. Прежде подспудное, но исторически неизбывное стремление Польши играть более активную роль в регионе, выступая при этом патроном менее крупных стран и добиваясь их дистанцирования от России, очевидно. Порой опасения Варшавы испортить отношения с этими государствами могут перевешивать экономические соображения и вынуждать ее действовать вразрез российским интересам. К примеру, российское предложение проложить транзитный путь из Белоруссии в Калининградскую область (содержавшее к тому же крайне неуместный термин "транспортный коридор") натолкнулось на резко отрицательную реакцию польской стороны. Дело было, конечно же, не только в возражениях экологического характера и в боязни усилить конкурента польских портов, но и в нежелании обидеть Литву, через которую сейчас идет основная часть российского транзита в Калининград. Однако перспектива испортить отношения с Украиной, выразившей свое неудовольствие по поводу сооружения транзитного газопровода через польскую территорию, не помешала заключению соглашения с Москвой ¹⁷. Очевидно, что там, где присутствуют и значимые интересы Запада, договориться с поляками бывает гораздо проще.

Можно утвержать, что его привлечение к сотрудничеству в качестве третьей стороны на разных ролях (инвестора, поставщика технологий и ноу-хау, наконец посредника) еще долгое время способно служить развитию российско-польского сотрудничества, быть эффективным средством улаживания возникающих проблем. Традиционный российский пароль "Третьим будешь?" сохранит свою актуальность - по крайней мере, до тех пор, пока экономический рост в обеих странах не создаст прочной ресурсной и технологической базы. Тогда у поляков пропадет нужда усиливать свою геополитическую значимость, демонизируя русского медведя, и доказывать свой европеизм, нарочито отгораживаясь от него.

Примечания

¹ Выступая на 20-м Всемирном газовом конгрессе в Копенгагене в июне 1997 года, руководитель РАО "Газпром" Рем Вяхирев сказал, в частности, что украинский газопровод ни по пропускной способности, ни по своему техническому состоянию не соответствует современным требованиям. "К тому же, - заявил он, - украинцы уже два-три года подворовывают газ и продают его в Венгрию и Болгарию". См.: "Коммерсантъ-daily", 17.06.1997.

² Maly rocznik statystyczny. 1993, W-wa, GUS, 1993, s.263.

³ В условиях командно-административной экономики похожий дисбаланс существовал внутри Советского Союза между ресурсодобывающими регионами и регионами с преобладанием обрабатывающих отраслей. Усматривать в этом стремление гарантировать лояльность национальных республик можно лишь в отдельных случаях, да и то с оговорками. Во взаимоотношениях СССР с партнерами по СЭВ неэквивалентность становилась очевиднее из-за перехода к ограниченному использованию рыночных критериев (цен мирового рынка и т.п.), а существование региональных интересов и межрегиональных противоречий внутри самого СССР затушевывалось надежнее, чем аналогичные противоречия в отношениях с социалистическими странами.

⁴ См.: Внешнеэкономические интересы России в переходный период. ИМЭПИ РАН. М., 1995, с.24.

⁵ Показательным примером может служить брошюра депутата Сейма, заместителя парламентской комиссии по внешнеэкономическим связям Эдмунда Красовского (E.Krasowski. RWPG, czarna dziura polskiej gospodarki. Elblag, 1990). Доказывая, что Польша переплачивает за советскую нефть до 80 проц., а за готовую продукцию недополучает 25 проц. ее мировой цены, автор призывал скорее переходить на расчеты в конвертируемой валюте и по мировым ценам. При всей своей вздорности такие суждения падали на благодатную почву общественных настроений. Официальные круги крайне вяло оспаривали подобные суждения.

⁶ Н.Бухарин, А.Ершов. Российско-польские отношения. В сб.: "Россия и Восточная Европа". ИМЭПИ РАН. М., 1992, с.82.

⁷ В 1993 году впервые не был подписан годовой протокол о товарообороте.

⁸ См., например, корреспонденцию о поездке в Польшу группы российских журналистов по приглашению польского правительства: Ю.Казарин. Будет ренессанс отношений между нами. "Вечерняя Москва", 4.07.1997.

⁹ Таможенная статистика внешней торговли Российской Федерации, 1996 год. М., Государственный таможенный комитет РФ, 1997, с.493; данные Государственного комитета РФ по статистике; данные Центрального статистического управления Польши.

¹⁰ Rocznik statystyczny. 1996, W-wa, 1996, ss.458, 461; Rocznik statystyczny handlu zagranicznego, 1996, W-wa, GUS, 1996.

¹¹ "Gazeta Bankowa", 1997, #21.

¹² Таможенная статистика внешней торговли..., с.493.

¹³ В.Санько. Статистика съела российский импорт. "Независимая газета", 6.03.1997.

¹⁴ Rocznik statystyczny handlu zagranicznego..., s.197.

¹⁵ Так, в июне 1997 года претензии по поводу проведения Россией переговоров о расширении НАТО в обход Польши высказал российским журналистам в Варшаве глава польского внешнеполитического ведомства Дариуш Росати. (См.: Л.Корнилов. Россия обидела Польшу, считает министр иностранных дел Дариуш Росати. "Известия", 19.06.1997 и М.Третьяков. На вступление в НАТО полякам может не хватить денег. "Деловой мир", 17.06.1997). Можно, однако, вспомнить, как еще в феврале 1995 года, во время визита Виктора Черномырдина в Польшу, президент Лех Валенса заверял его: "Мы собираемся вступать в НАТО и не намерены обсуждать этот вопрос с Россией". ("Российская газета", 21.02.1995).

¹⁶ ЕС использует весь существующий арсенал средств ограничения российского экспорта, нередко в явно дискриминационной форме.

¹⁷ 31 августа 1993 года, через несколько дней после подписания российско-польских соглашений о строительстве системы транзитных газопроводов, премьер-министр Украины Леонид Кучма, выступая в украинском парламенте, назвал соглашение "антиукраинским".