Источник 25 марта 2010 Впервые Milton Friedman and the Case Against Currency Monopoly // Cato Journal. Vol. 28. № 2 (Spring–Summer 2008).

http://www.inliberty.ru/library/study/1948/

Монополия государства на эмиссию денег и контроль над денежно-кредитной политикой представляется настолько естественной, что не вызывает возражений и у многих безусловных сторонников сокращения государственных функций. Аргументы против приватизации банковской системы, принадлежащие одному из самых известных либеральных экономистов XX века Милтону Фридману, разбирает крупнейший специалист по «частным деньгам» Джордж Сельгин.

В экономической науке существует давняя традиция, уходящая корнями еще во времена Адама Смита, — негативное отношение к подавляющему большинству узаконенных монополий как к ненужным барьерам на пути экономического прогресса. В основном благодаря этой традиции почти все существовавшие при Смите монополии считаются сегодня неприемлемыми. Определенные исключения наблюдаются в основном в слаборазвитых странах, где они являются причиной обнищания граждан. Естественно, экономисты как правило осуждают и навязанную государством монополизацию тех видов экономической деятельности, где во времена Смита существовала хотя бы частичная конкуренция.

Есть однако еще одна важная категория исключений из этого правила: речь идет о монополии государства на печатание бумажных денег. В конце XVIII и в XIX веке такие деньги представляли собой почти исключительно подлежащие обмену ассигнации, выпускавшиеся коммерческими банками, и хотя полная юридическая свобода доступа к эмиссии бумажных денег была редким явлением, чистой государственной монополии в этой сфере тоже почти не существовало. Более того, в некоторых странах «правила игры» в данной области были примерно одинаковыми для всех: любые занимавшиеся эмиссией банки имели равные права.

Однако в конце XIX и в XX столетии конкуренция в сфере денежной эмиссии почти во всех странах уступила место монополии: государство наделило банки-«фавориты» исключительной привилегией на выпуск ассигнаций. Хотя на первом этапе этого процесса немалое число экономистов относилось к нему отрицательно (см.: Smith 1990; White 1995: 63-68), другие ученые восприняли его позитивно или равнодушно. Когда монополия стала нормой, прекратились и возражения — по крайней мере именно так выглядела ситуация до середины 1970-х годов, когда Фридрих Хайек вновь поднял этот вопрос, пусть и фактически в одиночку.

Особенный интерес представляет собой точка зрения Милтона Фридмана на вопрос о государственной монополии на эмиссию. Хотя этот ученый был твердым сторонником классического либерализма и свободного рынка, поначалу он разделял общепринятую точку зрения о необходимости такой монополии (Friedman 1960: 4-9). Однако, когда интерес к этой проблеме снова усилился благодаря работам Хайека, Фридман пересмотрел свои взгляды. В конечном итоге он пришел к выводу, что «причин, по которым банкам следует запретить выпуск наличных денег, сегодня не существует» (см.: Friedman, Schwartz 1986: 52), но в то же время категорически против государственной монополии он не выступал. По сути, он занял ту же позицию, что выразил за сотню лет до него Уолтер Бэджет (Bagehot): считая конкуренцию в сфере эмиссии бумажных денег более эффективным и «естественным» механизмом, тот тем не менее полагал, что противодействовать установившейся к тому времени монополии Банка Англии попросту бессмысленно. «Попытки изменить нынешнюю систему денежного обращения Англии столь же, если не более, тщетны, чем попытки заменить нашу монархию республиканским строем» (Bagehot [1873] 1999: 330)[1].

Я намерен продемонстрировать, что в пользу отмены государственной монополии на денежную эмиссию существуют куда более убедительные аргументы, чем даже на позднем этапе своей научной деятельности полагал Фридман. Тем самым я надеюсь убедить хотя бы некоторых экономистов, и особенно последователей Милтона Фридмана, поддержать конкуренцию в области денежной эмиссии.

Первоначальные взгляды Фридмана на вопрос о денежной монополии государства

Свою первоначальную точку зрения относительно необходимости участия государства в сфере денежного обращения Фридман выразил в 1959 году, в лекции под названием «Предпосылки монетарной политики» (Friedman 1960: 1-23). Отметив отсутствие «однозначных доводов» в пользу того, что монетарное и банковское дело нельзя «предоставить рынку, ограничившись лишь теми правилами, что относятся ко всем другим видам экономической деятельности», он тем не менее предположил, что отказ даже сравнительно либеральных государств от такого подхода обусловлен несколькими «вескими причинами» (Ibid., 4). Позднее в работе, написанной совместно с Анной Шварц, он объяснил, о каких причинах идет речь: «[1] существование чисто товарной валюты сопряжено с ресурсными издержками... [2] обеспечить соблюдение контрактов, предусматривающих обязательства об оплате, и исключить мошенничество в данной сфере трудно, а ведь эти контракты служат каналом обмена; [3] без технической монополии на эмиссию чисто фидуциарной валюты ее невозможно держать под контролем; и, наконец, [4] деньги являются всеобщим эквивалентом, а значит, их эмиссия затрагивает не только стороны, напрямую участвующие в этом процессе, но и других лиц» (Friedman, Schwartz 1986: 40).

Из этих четырех причин лишь вторая и последняя, связанные с риском мошенничества и наличием экстерналий, могут послужить основанием для государственной монополии на эмиссию бумажных денег[2]. «Само осуществление их главной функции, — отмечает Фридман, — требует, чтобы деньги принимались повсеместно и передавались из рук в руки. В результате индивиды могут заключать контракты с лицами, находящимися от них на большом расстоянии и им незнакомыми, а между обещанием и требованием о его выполнении может пройти много времени. Мошенники, как и любые другие акторы, вряд ли упустят возможности для получения прибыли. Таким образом, фидуциарная валюта... может время от времени эмитироваться в чрезмерных объемах, и ее конвертируемость скорее всего будет утрачиваться. Если вспомнить историю, то именно это происходило в так называемую эпоху свободного банковского дела в США и при аналогичных обстоятельствах в других странах. Более того, повсеместное функционирование денежной цепочки означает, что просчет эмитента... оказывает существенное воздействие не только на него самого и тех, кто заключил с ним непосредственный контракт или поверил его обещаниям, но и на других лиц. Один провал провоцирует другие, и может привести к весьма масштабному эффекту» (Friedman 1960: 6).

Наилучший выход, заключает Фридман, состоит в том, чтобы полностью отказаться от конвертируемой валюты, заменив ее «чисто фидуциарными» внешними деньгами, выпускаемыми государственным органом (Ibid., 7).

Пересмотр позиции Фридмана

Через четверть века после того, как Фридман впервые сформулировал свои аргументы о нецелесообразности принципа laissez-faire в монетарной политике, он пересмотрел их в свете появившихся за это время новых научных данных. В статье, написанной совместно с Анной Шварц, вновь рассматриваются все четыре «обоснованные причины» государственного вмешательства в денежное обращение. В частности соавторы анализируют вопрос о «свободе в банковском деле», который они определяют следующим образом: «При наличии эффективных внешних денег... можно ли и должно ли применять принцип laissez-faire в банковском деле, что означает и эмиссию внутренних денег в виде наличных, а также депозитов?» (Friedman, Schwartz 1986: 41).

По мнению Фридмана и Шварц, вопрос о свободе в банковском деле включает в себя три «подвопроса», а именно: о необходимости и желательности наличия «кредитора последней инстанции», о необходимости и желательности ограничения кредитования и инвестиций частных финансовых институтов за счет государственного регулирования и о необходимости государственной монополии на эмиссию наличных денег. Меня в данном случае волнует лишь последний из них. Однако — это я надеюсь прояснить ниже — он отчасти связан и со вторым подвопросом, поскольку, монополизируя предложение наличных денег, государство неизбежно ограничивает также кредитную и инвестиционную деятельность частных финансовых посредников.

В конечном итоге Фридман и Шварц приходят к выводу об отсутствии обоснованных экономических аргументов в поддержку государственной монополии на эмиссию наличных денег. Тем не менее они утверждают: противостоять этой монополии бесполезно. Я надеюсь продемонстрировать, что это заключение неоправданно — т.е. причины для противодействия государственной валютной монополии как минимум столь же обоснованы, как и для неприятия государственной монополии в любой другой сфере. Вывод Фридмана и Шварц неверен по нескольким причинам. Во-первых, он основан на интерпретации истории банковского дела, которая — хотя и в гораздо большей степени, чем фридмановская концепция 1959 года, но все же недостаточно — учитывает преимущества свободной эмиссии банкнот и недостатки монополизма в этой сфере. Во-вторых, авторы забывают о нескольких важных теоретических преимуществах конкуренции в сфере предложения бумажных денег. Наконец, этот вывод основывается на неверном представлении о том, что радикальную реформу в этой области невозможно провести по политическим причинам.

История

Хотя Фридман и Шварц признают, что опыт истории банковского дела, истолкованный в свете новых научных исследований, появившихся после 1959 года, не дает достаточных доводов в пользу существования государственной валютной монополии, в новом варианте своей интерпретации они по-прежнему утверждают, будто аргументы против этой монополии нельзя считать неопровержимыми.

Так, соглашаясь с тем, что свободная банковская система в Шотландии была чрезвычайно эффективна, Фридман и Шварц отмечают и некоторые особенности этой системы, ставящие, как им представляется, под сомнение ее пригодность в качестве универсального образца. Среди этих особенностей они называют (1) тот факт, что акционеры шотландских банков «брали на себя неограниченную ответственность» по обязательствам своих банков, и (2) то, что шотландские банки «имели доступ на лондонский финансовый рынок, выполнявший в отношении Шотландии некоторые из функций современных центробанков» (Friedman, Schwartz 1986: 50).

Однако перечисленные «особенности» шотландской банковской системы носят скорее воображаемый, а не реальный характер. Хотя неограниченная ответственность для большинства шотландских банков до принятия Закона о корпорациях 1862 года была обязательной, три «лицензированных» финансовых учреждения Шотландии — Банк Шотландии, Королевский банк Шотландии и Британская текстильная компания — были обществами с ограниченной ответственностью. Хотя Фридман и Шварц в одной из сносок указывают на этот факт, они не упоминают, что речь идет об очень крупных банках с высочайшей репутацией: по состоянию на 1845 год Британская текстильная компания выпускала в обращение больше ассигнаций, чем любой другой шотландский банк, а Банк Шотландии и Королевский банк Шотландии занимали по этому показателю, соответственно, четвертое и седьмое места (White 1990: 44). Два последних, вместе с Клайдсдейлским банком, и сегодня выпускают в обращение большую часть бумажных денег в Шотландии. Таким образом, данные по Шотландии в целом не подтверждают предположение Фридмана и Шварц, что принцип неограниченной ответственности был важнейшей опорой шотландской финансовой системы[3].

Что же касается доступа к лондонскому рынку, то хотя шотландские финансовые учреждения временами обращались к лондонским банкам-корреспондентам за кредитами, они это делали не потому, что нуждались в «кредиторе последней инстанции», а потому, что британская столица в то время была главным финансовым центром мира, и потому, что правовые ограничения не позволяли им открывать там собственные филиалы (White 1990: 56-58). Американские банки во второй половине XIX века тоже пользовались косвенным доступом на нью-йоркский финансовый рынок, хотя центробанка в США в то время не было. Очевидно, тот факт, что банку может потребоваться доступ к крупному финансовому центру, не означает, что он нуждается в «кредиторе последней инстанции». Напротив: подобные обращения к частному кредиту справедливо расцениваются как замена доступа к государственным финансовым органам.

Примечательно, что в своей первоначальной аргументации в пользу валютной монополии Фридман вообще не ссылался на опыт Шотландии. Его доводы основывались исключительно на истории США, с добавлением, что «аналогичные обстоятельства» существовали и в других странах. Пожалуй наиболее удивительный аспект позднейшего пересмотра Фридманом своей точки зрения заключается в том, что он по-прежнему рассматривает ранний этап американской истории как точное отражение последствий конкуренции в сфере предложения обеспеченных бумажных денег.

Так, ссылаясь на монументальный труд Брэя Хэммонда «Банки и политика в Америке до Гражданской войны» (Hammond 1957), Фридман и Шварц утверждают, что до 1836 года в США «в банковской сфере, несмотря на наличие двух Федеральных банков, в основном превалировал принцип laissez-faire... Ничто не мешало финансовой системе страны развиваться по «шотландскому пути». Тем не менее этого не произошло» (Friedman, Schwartz 1986: 50). На самом деле Хэммонд выражает абсолютно противоположную точку зрения, подчеркивая, что власти штатов в тот период и близко не подошли к поддержке laissez-faire. «Вопрос, — пишет он, — стоял либо о запрете, либо о государственном контроле: о свободе предпринимательства в этой сфере никто и не помышлял» (Hammond 1957: 186). Во многих штатах и федеральных территориях на западе США, в том числе Висконсине, Айове, Орегоне, Арканзасе, Калифорнии и Техасе, банковское предпринимательство вообще было объявлено вне закона. В других регионах власти выдавали лицензию лишь одному или нескольким банкам, обставляя соответствующее законодательство массой оговорок, в том числе зачастую и об обязательной выдаче кредитов правительству штата. Но, самое главное, лицензии как правило не давали банку права на открытие отделений, поэтому даже в тех штатах, где система их выдачи была сравнительно «либеральной», например Массачусетсе и Нью-Йорке, граждане имели беспрепятственный доступ к банковским учреждениям лишь в нескольких крупных городах. Наряду с полным запретом банковской деятельности и ограничениями лицензирования, проблемы с созданием филиалов во многом способствовали тому, что американские граждане, пользуясь бумажными деньгами, были вынуждены «заключать контракты с лицами, находящимися от них на большом расстоянии и им незнакомыми». Они также поощряли мошенничество, поскольку затрудняли активное изъятие банкнот из обращения, что являлось важнейшей характеристикой незарегулированной частной эмиссии денег.

Из-за ограничений на создание филиалов в Соединенных Штатах в конечном итоге сложилась финансовая система, где преобладали не сравнительно немногочисленные общенациональные банки с сетью филиалов по всей стране, а десятки тысяч крохотных финансовых учреждений, состоящих из единственного отделения. Эти банки по определению испытывали дефицит капитализации и были недостаточно диверсифицированы по сравнению с общенациональными, а потому в меньшей степени защищены от банкротства — что продемонстрировала Великая депрессия, когда в Америке лопнуло несколько тысяч банков, а в Канаде, где финансовым учреждениям было разрешено создавать филиалы по всей стране, ни одного банкротства не произошло. В США, с поправкой на глубину экономического спада в различных штатах, ситуация была такова: объем депозитов, потерянных в обанкротившихся банках, оказался наименьшим в тех регионах, где система филиалов была наиболее развита (Wheelock 1995).

Я не утверждаю, что Фридман и Шварц не понимают недостатков системы, основанной на банках, состоящих из единственного отделения. Напротив, они отмечают, что «США — чуть ли не единственная страна мира, где эта система сохранилась» и причиной этого являются правовые «барьеры на пути создания межрегиональных сетей филиалов» (Friedman, Schwartz 1986: 54). Однако они, похоже не замечают, что этот вывод полностью противоречит их собственному тезису о том, что американской финансовой системе «ничто не мешало» развиваться по шотландской модели.

Помимо ограничений на создание филиалов наиболее существенным препятствием для подобного пути развития американского банковского сектора были различные меры государственного регулирования, не допускавшие свободной эмиссии банкнот. Соответствующие акты, ошибочно названные законами «о свободе банковского дела», — в конечном итоге их приняли 18 штатов — возможно, способствовали снижению барьеров для выхода на рынок финансовых услуг[4]. Но они одновременно вынуждали банки обеспечивать выпускаемые платежные средства конкретными типами облигаций, передававшихся в доверительное управление финансовым органам штатов. В годы Гражданской войны свобода в банковском деле существовала лишь на бумаге, поскольку налог, введенный в августе 1866 года, сделал эмиссию финансовыми учреждениями штатов собственных банкнот абсолютно неприбыльным делом[5]. Однако идея «облигаций/депозитов» сохранилась в положениях законов об общенациональных банках, от которых требовалось обеспечивать свои банкноты федеральными государственными ценными бумагами. Это законоположение, первоначально призванное помочь правительству Союза поправить свое финансовое положение, способствовало возникновению дефицита национальной валюты и банковским кризисам, которые в конечном итоге привели к принятию Закона о Федеральной резервной системе[6].

Если в 1959 году Фридман допустил ошибку, учитывая в своей аргументации в пользу государственной валютной монополии лишь американский опыт, то позднее вместе с Шварц он допускает аналогичный просчет уже при разработке доводов против монополии, из-за которого последние выглядят слабо: в данном случае соавторы основываются на опыте лишь двух стран — США и Шотландии. На самом деле Шотландия была лишь одной из стран, куда дальше, чем Соединенные Штаты, продвинувшихся к обеспечению подлинной рыночной свободы в банковской и валютной сфере. Аналогичные эпизоды мы наблюдаем также в истории Австралии, Канады, Колумбии, Китая, Франции, Ирландии и Швейцарии[7]. Опыт Канады в нашем контексте особенно актуален, поскольку эта страна сумела избежать чудовищной разносортицы банкнот, периодических дефицитов бумажных денег и волн банкротств финансовых учреждений, одолевавших банковский сектор США на различных этапах его истории. Если финансовому сектору Соединенных Штатов не позволили развиваться по «шотландскому пути», то в Канаде он был реализован, и с не меньшим успехом, чем в самой Шотландии[8].

Теория

Чтобы продемонстрировать практическую работоспособность и даже потенциальные преимущества конкурентной системы эмиссии денег, достаточно уже вышеприведенных исторических фактов. Однако полное понимание преимуществ конкуренции — и недостатков монополии — в этой сфере возможно только на основе теоретического анализа, способного выявить последствия монополизма, не проявлявшиеся в прошлом или не замеченные историками без «подсказки» теоретиков.

Фридман и Шварц не принимают во внимание несколько научных работ теоретического характера, чьи выводы дают веские основания для негативной оценки государственной валютной монополии. Речь идет в основном о трех вопросах: (1) «поведении» денежной массы в условиях свободного банковского сектора, (2) необходимости страхования вкладов или наличия государственного «кредитора последней инстанции», и (3) отрицательного воздействия ограничений в банковской сфере на экономический рост. Поскольку многие из указанных работ были опубликованы после 1986 года, Фридману и Шварц нельзя ставить в вину то, что они их не использовали. Однако некоторые важные труды, особенно по последнему вопросу, к 1986 году уже вышли, поэтому утверждение соавторов о том, что «в напечатанной в 1936 году книге Веры Смит (Smith) «Доводы в пользу центробанков» (Rationale of Central Banking) дается... точный и полный обзор не только прошлых, но и последних теоретических аргументов «за» и «против» свободы в банковском деле» (Friedman, Schwartz 1986: 42) нельзя считать правильным.

В том, что касается поведения денежной массы, давно уже признано — по крайней мере монетаристами, — что свобода эмиссии устраняет проблему нежелательных изменений в объеме денежной массы, вызванных сменой общественных предпочтений в плане соотношения между количеством денег в обращении и на банковских вкладах[9]. Последние исследования позволили также установить, что эта свобода в отсутствие обязательного частичного резервирования позволяет банкам автоматически стабилизировать совокупный поток номинальных расходов, компенсируя изменения в скорости денежного обращения противоположными изменениями мультипликатора банковских резервов (базы денежной массы) (Selgin 1988; Selgin 1994). В совокупности эти выводы позволяют предположить, что возврат к свободной эмиссии существенно снизит зависимость стабильности в монетарной сфере от постоянных интервенций центробанков, а возможно сделает их и вовсе ненужными. Подобная свобода также существенно ослабит риск нежелательной дефляции или инфляции в рамках систем, основанных на необеспеченных деньгах, где отсутствует центробанк в традиционном понимании этого термина, в том числе долларизованных систем, систем с наличием «валютного совета» и (если вспомнить о реформах, за которые выступал сам Фридман) систем, где масса внешних необеспеченных денег заморожена на постоянной основе (Friedman 1984).

В том, что касается вопроса о необходимости страхования вкладов и «кредитора последней инстанции», следует отметить: со времен выхода книги Веры Смит мнение специалистов о воздействии банкротств финансовых учреждений на интересы третьих лиц существенно изменилось. Дальнейшие исследования на основе эмпирических данных показали, во-первых, что подобное воздействие возникает далеко не так часто и с куда меньшей вероятностью может привести к системному кризису, чем считалось прежде. Во вторых, ученые продемонстрировали, что многие популярные методы монетарных интервенций, в том числе интервенции, ограничивающие возможности банков в плане эмиссии бумажных денег, сами по себе чреваты дестабилизацией и что они играли решающую роль в возникновении банковских кризисов в прошлом. Наконец, было установлено, что рыночные инструменты частных хозяйствующих субъектов, например, «оговорки об опционе» на банкнотах, способны защитить банки от «цепной реакции» и при этом избежать рисков недобросовестности, связанных со страхованием вкладов и деятельностью «кредитора последней инстанции»[10].

О развитии банковского сектора и экономики в целом еще примерно в тот же период, когда Фридман выступал с упомянутой выше лекцией, появилось несколько важных исследований, в том числе работы Голдсмита (Goldsmith 1955), Гарли и Шоу (Gurly, Shaw 1955; Gurly, Shaw 1960) и Гершенкрона (Gerschenkron 1962). Эти и другие авторы анализировали вопрос о связи между развитием банков и экономическим ростом и пришли к выводу, что первое оказывает существенное влияние на последний. Однако самой актуальной с точки зрения валютной монополии работой по данной теме следует признать сборник исторических исследований под редакцией Рондо Кэмерона (Cameron 1967). Подводя итоги проведенного анализа, Кэмерон отмечает: «Очевидная детерминанта сравнительного размера банковского сектора — это степень, в которой банковские обязательства играют роль денег... Использование банковских обязательств в качестве денег... в свою очередь, связано с вопросом о свободной эмиссии банкнот. Почти во всех случаях наиболее динамичное разрастание банковской системы происходило на том этапе, когда банкноты представляли собой основную категорию обязательств финансовых учреждений... В странах с эмитентами-монополистами... у граждан не выработалось столь развитой «привычки к банкам», как в тех государствах, где банковский сектор действует относительно свободно» (Cameron 1967: 305-306).

Другими словами, валютная монополия препятствует экономическому развитию, а то и полностью закрывает ему путь.

Эмпирические исследования, проведенные в последние годы, — в том числе и с применением количественных методов — подтверждают вывод о том, что банковский сектор является ключевой детерминантой экономического роста (см.: Levine 1997). Однако, поскольку они как правило основаны на данных из эпохи, когда свобода в банковском деле уже ушла в прошлое, эти работы мало что говорят о преимуществах конкурентной эмиссии. Недавно мы с Уильямом Лэстрейпом попытались заполнить этот пробел в эмпирической литературе, создав формальную модель, дающую представление о преимуществах выпуска платежных средств коммерческими банками по сравнению с «декретными деньгами» в отношении экономического роста (см.: Selgin, Lastrapes 2007). С использованием этой модели мы имитируем постоянное повышение темпов роста при различных уровнях приватизации эмиссии для небольшой выборки развивающихся стран. Это повышение оказывается куда больше, чем при других вариантах финансовой либерализации. Так, мы выяснили, что при определенных (разумных) величинах параметров полная приватизация эмиссии позволила бы увеличить темпы роста для Чили на 134 базисных пункта. Подобные выводы позволяют предположить, что по крайней мере в этих — в основном небогатых — странах, где наличные сбережения составляют существенную величину по отношению к совокупным активам коммерческих банков, издержки валютной монополии в плане упущенных возможностей весьма значительны.

Невозможно по политическим причинам?

Несмотря на неполный, а порой и неверный анализ исторических фактов, а также неучет важных теоретических выводов о недостатках государственной валютной монополии, Фридман и Шварц в конечном итоге высказываются за открытую конкуренцию в сфере предложения наличных денег. В том, что касается первоначальной фридмановской «веской причины» номер 2 они, признавая постоянное наличие риска мошенничества со стороны финансовых институтов, приходят к следующему выводу: «В нынешних условиях он вряд ли носит более серьезный характер в отношении наличных денег, чем в отношении вкладов» (Friedman, Schwartz 1986: 49). По причине номер 4 они соглашаются с мнением Роланда Вобела (Vaubel 1984): даже если подобные экстерналии можно выявить — в чем сомневается и сам Вобел, — их наличие в лучшем случае может служить аргументом в пользу страхования вкладов и наличия «кредитора последней инстанции», но не запрета эмиссии бумажных денег частными хозяйствующими субъектами (Friedman, Schwartz 1986: 49).

Однако подобные выводы не побудили Фридмана и Шварц решительно выступить против государственной валютной монополии. Отчасти, как мы убедились, подобный результат стал логическим следствием недооценки ими недостатков такой монополии, особенно применительно к бедным странам. Однако в нем отразилось и их мнение о бесплодности противостояния существующим валютным монополиям. Фридман и Шварц полагают (Ibid., 41): хотя технически введение конкурентного режима эмиссии бумажных денег возможно, оно не приведет к созданию стабильного «политического» равновесия — «вступят в действие политические силы, которые его изменят». Иными словами, они считают, что история повторится: конкуренция вновь уступит место политически мотивированному сосредоточению эмиссионных привилегий в руках государства. Таким образом, выступать за конкуренцию в данной сфере — все равно, что «плевать против ветра» (Ibid., 45). «Поэтому, хотя мы в настоящее время не видим оснований для запрета эмиссии наличных денег частными банками, сами эти банки и другие группы не требуют подобного права. Вопрос о государственной монополии на такую эмиссию, скорее всего уже решен раз и навсегда» (Ibid., 52).

Лучший ответ на этот прагматический аргумент в пользу валютной монополии дает сам Фридман, когда в работе «Свобода выбирать», написанной совместно с Роуз Фридман выступает за радикальную реформу соцобеспечения: «То, что невозможно по политическим причинам сегодня, может стать возможным завтра. Политологи и экономисты не умеют точно прогнозировать, что станет «политически возможным» в будущем. Опыт постоянно опровергает их прогнозы» (Friedman, Friedman 1980: 126).

То, что этот тезис относится не только к реформе соцобеспечения, но и к эмиссионной реформе, наглядно продемонстрировал сам Фридман. В 1992 году, в интервью журналу Федерального резервного банка Миннеаполиса под названием The Region, он прокомментировал Маастрихтские соглашения о введении единой европейской валюты таким образом: «Думаю, при моей жизни этот план не будет воплощен» (Friedman 1992).

Заключение

Среди экономистов XX века Милтон Фридман выделяется как один из самых решительных и бескомпромиссных противников неоправданного государственного вмешательства в экономические процессы. Поэтому то, что он не видел смысла в противостоянии государственной монополии на денежную эмиссию, может быть воспринято как доказательство «безвредности» такой монополии. В настоящей статье я попытался продемонстрировать, что точка зрения Фридмана основывалась на (1) недооценке издержек валютной монополии, и, соответственно, преимуществ участия частных банков в эмиссионной деятельности, и (2) нехарактерном для него и неоправданном неверии в возможность рыночных реформ в данной сфере. На деле валютная монополия чревата наибольшими издержками из всех вариантов государственного монополизма, поскольку наличные деньги играют уникальную роль обменного средства и инструмента финансового посредничества одновременно. Хотя Фридман не признал этого даже в 1986 году, он на тот момент по крайней мере уже не видел «веских причин» для возражений против свободной эмиссии денег. В то же время, «веских причин» для противостояния государственной монополии в этой сфере становится все больше. Поэтому пора уже экономистам отказаться от терпимого отношения к ней, и решительно выступить против этого неоправданного и вредного нарушения свободы выбора.

Литература

Bagehot, W. ([1873] 1999) Lombard Street: A Description of the Money Market. New York: John Wiley & Sons.

Bordo, M. D., and Redish, A. (1987) "Why Did the Bank of Canada Emerge in 1935?" Journal of Economic History 67 (2): 405-17.

Champ, B.; Freeman, S.; and Weber, W. E. (1999) "Redemption Costs and Interest Rates under the U.S. National Banking System." Journal of Money, Credit, and Banking 31 (3) (Part 2): 568-89.

Cameron, R., ed. (1967) Banking in the Early Stages of Industrialization. New York: Oxford University Press.

Dowd, K., ed. (1992) The Experience of Free Banking. London: Routledge.

Friedman, M. (1960) A Program for Monetary Stability. New York: Fordham University Press.

Friedman, M. (1984) "Monetary Policy for the 1980s." In J. H. Moore (ed.) To Promote Prosperity: U.S. Domestic Policy in the Mid- 1980s. Stanford, Calif.: Hoover Institution.

Friedman, M. (1992) "Interview with Milton Friedman." The Region (June) (http://www.minneapolisfed.org/pubs/region/92-06/int926. cfm).

Friedman, M., and Schwartz, A. J. (1963) A Monetary History of the United States, 1867-1960. Princeton, N.J.: Princeton University Press.

Friedman, M., and Schwartz, A. J. (1986) "Has Government Any Role in Money?" Journal of Monetary Economics 17: 37-62.

Gerschenkron, A. (1962) Economic Backwardness in Historical Perspective. Cambridge, United Kingdom: Cambridge University Press.

Goldsmith, R. (1955) "Financial Structure and Economic Growth in Advanced Countries." In M. Abramovitz (ed.) Capital Formation and Economic Growth, 113-60. Princeton, N.J.: Princeton University Press.

Gurley, J. G., and Shaw, E. S. (1955) "Financial Aspects of Economic Development." American Economic Review 45 (4): 515-38.

Gurley, J. G., and Shaw, E. S. (1960) Money in a Theory of Finance. Washington: Brookings Institution.

Hammond, B. (1957) Banks and Politics in America from the Revolution to the Civil War. Princeton, N.J.: Princeton University Press.

Lastrapes, W. D., and Selgin, G. (2007) "Banknotes and Economic Growth." Manuscript, University of Georgia.

Levine, R. (1997) "Financial Development and Economic Growth." Journal of Economic Literature 35 (June): 688-726.

Ng, K. (1988) "Free Banking Laws and Barriers to Entry in Banking, 1838-1860." Journal of Economic History 48 (4): 877-89.

Selgin, G. (1988) The Theory of Free Banking: Money Supply under Competitive Note Issue. Totowa, N.J.: Rowman & Littlefield.

Selgin, G. (1994) "Free Banking and Monetary Control." Economic Journal 104 (November): 1449-59.

Selgin, G. (2000) "The Suppression of State Banknotes: A Reconsideration." Economic Inquiry 38 (4): 600-15.

Selgin, G., and White, L. H. (1994) "How Would the Invisible Hand Handle Money?" Journal of Economic Literature 32 (December): 1718-49.

Smith, V. ([1936] 1990) The Rationale of Central Banking. Indianapolis: Liberty Press.

Vaubel, R. (1984) "The Government's Money Monopoly: Externalities or Natural Monopoly?" Kyklos 37: 27-58.

Wheelock, D. C. (1995) "Regulation, Market Structure, and the Bank Failures of the Great Depression." Federal Reserve Bank of St. Louis Review (March/April): 27-38.

White, L. H. (1990) "Banking without a Central Bank: Scotland before 1844 as a ‘Free Banking' System." In F. Capie and G. E. Wood (eds.) Unregulated Banking: Chaos or Order?, 37-62. London: Macmillan.

White, L. H. (1995) Free Banking in Britain: Theory, Experience, and Debate, 1800-84. 2nd. ed. London: Institute of Economic Affairs.

Примечания

[1] Часто встречающиеся утверждения, будто Бэджет поддерживал наличие монопольных банков-эмитентов, поскольку они могут сыграть роль «кредиторов последней инстанции», нельзя расценить иначе, как непозволительное искажение его взглядов.

[2] Первая из приведенных причин, напротив, говорит в пользу необходимости перехода к фидуциарным носителям (т.е. бумажным деньгам и переводимым депозитам, не полностью обеспеченным металлическими резервами) и, возможно, полного отказа от товарных денег в пользу денег необеспеченных. Что же касается третьей причины, то она обосновывает государственную монополию лишь в отношении необеспеченных денег — а отнюдь не запрет частным лицам выпускать бумажные банкноты, представляющие собой платежные требования на необеспеченные деньги. Этот последний тезис несколько запутывается неудачной формулировкой Фридмана относительно «чисто фидуциарной валюты» вместо «необеспеченных денег». Неудачна она потому, что доверие («фидуция»), обеспечивающее обращение необеспеченных денег, относится к совершенно иной категории, чем доверие к обеспеченной валюте, а также потому, что она косвенно подводит к мысли, будто ассигнации, выпущенные коммерческими банками и представляющие собой требования на внешние необеспеченные деньги, являются в каком-то смысле «нечисто фидуциарной» валютой.

[3] Кроме того, нельзя с уверенностью утверждать, что требование неограниченной ответственности, действовавшее для «нелицензионных» шотландских банков, на деле представляло собой обязывающее ограничение выхода на рынок. Как отмечает Уайт (White 1990: 43), нелицензионные банки по собственной воле сохранили неограниченную ответственность еще на 20 лет после принятия Закона о корпорациях, хотя в соответствии с этим актом могла быть ограничена ответственность их владельцев по всем видам финансовых операций, а не только выпуску банкнот, с которым было связано не более 8% совокупных обязательств шотландских банков.

[4] Противоположную точку зрения см.: Ng 1988.

[5] Критический разбор этого шага см.: Selgin 2000.

[6] Хотя Фридман и Шварц утверждают, что «номинальные рыночные цены государственных облигаций, на которые распространялись привилегии в плане обращения, всегда были достаточно низкими, чтобы обеспечить прибыльность эмиссии банкнот, за исключением периода с 1884 по 1891 год» (Friedman, Schwartz 1963: 23), в более поздних исследованиях (см., например: Champ, Freeman, Weber 1999) расчеты, обусловившие этот «странный» вывод, ставились под сомнение, особенно в связи с тем, что в них не учитывались предельные издержки на поддержание ликвидности (обеспечение) эмиссии банкнот.

[7] Краткий обзор каждого из этих эпизодов см.: Dowd 1992.

[8] Почему же тогда в 1935 году в Канаде появился монопольный банк-эмитент? Ответ таков: это решение было в куда большей степени обусловлено региональными политическими процессами, чем какими либо недостатками, присущими конкурентной системе денежной эмиссии. Подробнее см.: Bordo, Redish 1987.

[9] Сам Фридман признавал этот факт еще в тот период, когда выступал за государственную валютную монополию. Он отмечал: «Чтобы изменения происходили таким способом, при котором форма, в которой граждане держат свои деньги, не влияла на общий объем денежной массы, условия для эмиссии наличных и открытия вкладов должны быть одинаковыми... Первый вариант решения проблемы — разрешить банкам не только открытие депозитов, но и эмиссию денег при одних и тех же требованиях к частичному резервированию, и ограничить использование в качестве банковских резервов так называемых денег повышенной эффективности» (см.: Friedman 1960: 69). Однако он счел это решение нецелесообразным, поскольку «именно проблемы, связанные с эмиссией денег банками, привели к созданию государственной валютной монополии».

[10] Обзор этих исследований см.: Selgin, White 1994: 1726-1730.