Источник  «Эксперт» №5 (359)/10 февраля 2003
http://www.expert.ru/printissues/expert/2003/05/05ex-mnenie/

Евгения Серова, автор «Эксперт»

Россия гораздо в большей степени страдает от неразвитости институтов, чем от недостатка прямой поддержки сельского хозяйства

Торговый протекционизм сродни гонке вооружений. Одна страна вводит импортный тариф, другая — экспортные субсидии, первая повышает тариф, вторая увеличивает поддержку экспорта. И так до тех пор, пока выдерживает экономика обеих стран. При этом в первой стране дополнительные издержки несут потребители — при прочих равных условиях, импортный тариф ведет к удорожанию продукта. Достаточно вспомнить Японию с ее протекционистской аграрной торговой политикой до середины 90−х годов и одной из самых дорогих корзин продовольственных товаров в мире. Во второй стране эту гонку оплачивает налогоплательщик, так как экспортные субсидии финансируются бюджетом, основным источником доходов которого являются налоги. Здесь в качестве примера можно привести единую аграрную политику ЕС, в результате которой в 80−е годы практически весь бюджет Сообщества уходил на поддержку аграрной политики.

Но очевидно, что такая «гонка протекционизма» ведет и к снижению общей эффективности мирового хозяйства. Очевидно, что при определенном уровне протекционистской защиты будет выгодно выращивать кофе и бананы за Полярным кругом (а современные технологии вполне это позволяют), но оптимально ли такое использование всемирных ресурсов — природных, экономических, трудовых? Именно исходя из этого мировая экономическая теория, а за ней и международная практика стали отстаивать торговый либерализм как наиболее выгодный для всех принцип взаимодействия — были созданы сначала ГАТТ, а затем ВТО. Если продолжить «военную» аналогию — этакая разрядка. Но, как и военная разрядка, либерализация торговли сталкивается с огромным количеством трудностей в частностях, деталях, механизмах, с недобросовестностью партнеров, желающих «прокатиться за чужой счет», и т. п. Поэтому процесс либерализации идет то поступательно, то реверсивно.

Либерализация же аграрной торговли — процесс особенно сложный. Достаточно сказать, что после Уругвайского раунда ВТО (1994 год) средний импортный тариф по промышленности в странах ОЭСР составил около 5%, тогда как по агропродовольственным товарам — чуть менее 50%. Но аграрной торговле куда больше, чем простые тарифы, препятствуют тарифные квоты и нетарифные ограничения, которые распространены именно в этой сфере.

Агропродовольственная торговля — это основной нерешенный вопрос ВТО. В переговорном процессе, по оценкам экспертов, до 60% времени уходит именно на выработку соглашений по этой сфере. Переговорный процесс по присоединению России к Соглашению по сельскому хозяйству тоже идет очень трудно. Скорее всего, страна будет вступать в ВТО на более низких уровнях связывания основных показателей, чем это формулируется сегодня в официальной переговорной позиции. Более того, начался новый раунд переговоров, который, возможно, примет еще более либеральные соглашения по аграрной торговле, в выработке которого Россия, увы, не участвует. Но должно ли это означать, что наше сельское хозяйство однозначно потеряет от вступления в ВТО?

Принято считать, что присоединение к Соглашению по сельскому хозяйству Уругвайского раунда ГАТТ приведет к снижению тарифной защиты и соответствующему наплыву импорта на российский рынок. Однако сегодня средневзвешенный тариф составляет у нас менее 15%, а средний тариф — около 10%. Если сравнить нас по этим показателям с другими странами, то окажется, что по степени открытости внутреннего рынка мы уже обогнали многие страны. Ниже России по уровню тарифной защиты сегодня только Новая Зеландия, Австралия, Казахстан и Эстония. Даже если предположить, что именно действующий уровень тарифов будет принят за уровень связывания, дальнейшее их снижение на 36% уже не является ощутимым для внутреннего рынка в целом (это может быть заметно по отдельным конкретным продуктам).

Существуют и опасения, что присоединение России к Соглашению по сельскому хозяйству ограничит возможности субсидирования экспорта. Прежде всего нужно отметить, что в настоящее время агропродовольственный экспорт не субсидируется, а в отдельных случаях, наоборот, обложен экспортным налогом (масличные, например). Более того, как показало наше обследование экспортеров агропродовольственной продукции, абсолютное их большинство считает основным препятствием для экспорта внутреннюю политику государства, которое не только не содействует экспорту, но и всячески ему препятствует. Здесь можно привести в пример завышенные железнодорожные тарифы, негармонизированные стандарты, отсутствие за рубежом наших сертификационных агентств, экспортные пошлины. Присоединение же к ВТО как раз и означает снятие всех перечисленных барьеров.

Третий вид опасений — снижение внутренней поддержки в сравнении с базовым периодом, которое якобы чревато падением производства. В этой связи хотелось бы привести несколько цифр. Наша переговорная позиция — установить «потолок» поддержки на уровне 16 млрд долларов. Для сравнения — весь федеральный бюджет России составляет около 25 млрд долларов, а статья «Сельское хозяйство и рыболовство» — менее 1 млрд долларов.

Наша страна, как и любая страна с переходной экономикой, гораздо в большей степени страдает от неразвитости институтов, чем от недостатка прямой поддержки доходов в сельском хозяйстве. Не развиты кредитная система, система страхования, экспортная инфраструктура, нет системы информационной и консультационной службы для сельского хозяйства. Основной упор в поддержке сельского хозяйства должен делаться именно на развитии институтов в агропродовольственном комплексе.