Источник © http://www.viperson.ru/wind.php?ID=302415&soch=1

Текст выступления на конференции "Промышленное развитие России: ключевые проблемы и решения" (Москва, ИНИОН РАН, 3 июня 2004). Публикация 8 июня 2004

Экономика России в очередной раз находится в переходном состоянии. Идеологической основой первого этапа переходной экономики, как известно, была либеральная парадигма с механизмами монетаристского регулирования. Результатом практических решений по созданию рыночной экономики в соответствии с принципами либеральной парадигмы явилось разрушение прежней, командно-административной, системы. Теоретические обоснования и сформированные на их основе рекомендации по проведению приватизации, либерализации рынков факторов производства, усилению открытости экономики, сокращению роли государства и другие не привели, однако, к решению основной задачи, которая обусловила начало экономических реформ в 1985г. – к росту конкурентоспособности национальной экономики на основе технологической модернизации и повышения восприимчивости к новым технологиям. Следует признать, что на данном этапе, на этапе разрушения, требования к профессиональным качествам менеджеров и идеологов экономической реформы были невысокими, основные идеи носили заимствованный характер, их адаптация происходила без анализа адекватности реалиям национальной экономической системы и без проведения оценок возможных результатов.

Современный этап переходной экономики качественно отличается от предыдущего. На смену разрушению прежней экономической системы, оказавшейся невосприимчивой к новым технологиям, терявшей конкурентоспособность и проявившей тенденции к стремительному росту ресурсоемкости должна быть создана новая, более устойчивая система. В соответствии с теорией "созидательного разрушения" Й.Шумпетера новая система представляет собой создание и внедрение новых технологий, появление новых компаний, завоевание новых рынков и появление новой элиты. Процесс создания такой системы хоть и неизбежен, но сопряжен со значительными трудностями и сопротивлением со стороны прежних "национальных чемпионов" – крупных компаний, политиков, представителей администраций различных уровней и даже населения, не всегда готового к изменению профессиональной квалификации или к ее повышению. Создание гибкой и быстро реагирующей на негативные изменения внешней среды экономической системы с сильными внутренними связями, системы, способной к быстрой смене внутренних настроек в зависимости от глубины и длительности внешних и внутренних воздействий является чрезвычайно сложной задачей. Особенно если речь идет о России – стране с высокой диверсификацией внутренних ресурсов, разнообразием региональных "сравнительных преимуществ" и многообразием национального "инновационного входа" – широким спектром исследований и разработок и осуществляемой подготовки кадров высшей квалификации.

Как показывает мировой опыт, правильный выбор "фокуса" для концентрации национальных ресурсов (к примеру, известно, что концентрация инвестиционных ресурсов на определенном стратегическом направлении формирует конкурентную среду для национальных частных компаний, что приводит к стремительному росту их эффективности, восприимчивости к технологиям и, как следствие, росту конкурентоспособности на внутреннем и внешнем рынка) имеет чрезвычайно важное значение для устойчивого, инновационно-ориентированного, развития. Такой "фокус" определяется в рамках промышленной политики.

Промышленная политика, как правило, направлена на решение вполне конкретных проблем национального развития – на преодоление экономической зависимости за счет улучшения платежного баланса по текущим операциям (в различных вариантах импортозамещающей или экспортоориентированной стратегии), на снятие барьеров в виде ресурсных ограничений в связи, к примеру, с резким удорожанием энергоресурсов, к повышению устойчивости частного национального бизнеса в условиях усиления открытости национальной экономики и т.д. Поскольку конкретные ситуации в многогранной современной мировой экономике порой прогнозировать довольно сложно, то одним из основных принципов промышленной политики является принцип "изучать действуя" – learning by doing.

В отличие от широко распространенного мнения состоящего в том, что промышленная политика представляет собой политику государства по поддержке отдельных промышленных отраслей, мы считаем, что промышленная политика не является только государственной, это политика национальная. В ее формировании и осуществлении на равных принимают участие как частные национальные компании, так и государство (в лице национального правительства). Государство оценивает основные системные угрозы для экономики, формирует рекомендации по наиболее желательным направлениям инвестиционной активности частных компаний, использует для их реализации косвенные методы воздействия на бизнес-среду. Частные компании, действующие "на своем поле" и руководствующиеся основным принципом принятия решений – "доходы на вложенные инвестиции" – но в рамках вполне определенной стратегической ниши, позволяют получить желаемые результаты наиболее эффективным образом. Чем гармоничнее отношения между государством и бизнесом, тем устойчивее является национальная экономика. Здесь, однако, существует одно, значительное осложняющее принятие решений в России, обстоятельство. Для малых, хотя и промышленно развитых стран, выбор промышленной политики является во многих случаях более простым – он строится на основе оценки национальных "сравнительных преимуществ", возможностей экспортных рынков и созданного технологического или инновационного потенциала, позволяющего реализовать экспортоориентированную стратегию наиболее эффективным способом. Для крупной нации, как утверждала в свое время Дж.Робинсон, такой выбор является более сложным. Нам представляется, что в России должно происходить формирование промышленной политики первоначально на уровне регионов, что позволит определить перспективные направления концентрации региональных сырьевых, финансовых и, главное, интеллектуальных ресурсов и только на этой основе возможно формирование общенациональной промышленной политики, основным содержанием которой станет координация межрегиональных промышленных стратегий. Таким, на наш взгляд, должен быть выбор сценария промышленного развития для сложной, гетерогенной экономики.

Одним из основных элементов промышленной политики является выбор перспективных отраслей (которые называют младенческими – infant – или "восходящими" – sunrise). Такой выбор строится на основе принципа "сравнительных преимуществ" (comparative advantage)и с учетом условий планируемых рынков сбыта промышленной продукции. Постепенное увеличение доходности от избранных направлений промышленного развития, расширение процесса реинвестирования в эти направления и действие эффекта мультипликатора инвестиций позволяет достичь мощного эффекта (однако, только в случае удачного выбора данного перспективного направления). Однако не следует забывать что второй стороной выбора "таргетированных" отраслей является выбор структурно-неперспективных отраслей, которым должно быть рекомендовано постепенное перепрофилирование на производство новой, более технологичной продукции (это, кстати сказать, еще и к вопросу об источниках финансирования новых перспективных направлений). Одновременное сосуществование перспективных и отживших отраслей создает угрозу успешной реализации промышленной политики.

Следует также отметить, что у государства не существует вполне определенных отраслевых приоритетов в промышленной политике (за исключением тем секторов, которые выполняют особенные государственные функции – поддержания обороноспособности или экономической безопасности страны). Главное в промышленной политике – это эффективная и быстрая реструктуризация, перемещение ресурсов от старых, отживших отраслей, к новым, создаваемым на основе принципиально новых технологий (особенно создаваемых "на стыке" научных дисциплин) и позволяющим замещать выводимую из национального производства продукцию более дешевым импортом.

Необходимость формирования новой парадигмы развития, проведение национальной промышленной политики, приходящей на смену экономике "мыльного пузыря", является все более очевидной. В этом вопросе существует острая потребность не только в определении четких стратегических ориентиров для открытой экономики, имеющей гетерогенный характер и значительный накопленный интеллектуальный капитал, но и в тактике их достижения. Необходимо формирование "нового входа" в систему, формирование национального альянса на региональном и федеральном уровнях, создаваемого под достижение вполне конкретных стратегических целей. Необходимо формирование сети между региональными командами профессиональных менеджеров, а также координация их действий в рамках всего экономического пространства. Необходимо формирование новой высокопрофессиональной элиты. Только в этом случае, вновь посаженное зерно может прорасти и дать здоровое растение, на смену старой системе будет постепенно, в процессе замещения, приходить новая, более здоровая и более конкурентоспособная система. А самым первым шагом в этом процессе, на наш взгляд, должно стать формирование общенационального информационного проекта, проекта, который позволит ускорить процессы диффузии знаний о новой экономике (в том числе стать каналом передачи наиболее современных зарубежных знаний), сформировать кадровый состав "новой экономики", уже сегодня информационно связать будущую элиту страны, которой придется принимать непростые решения и как нам представляется, в самой недалекой перспективе.

______________

И. Бойко. Отсутствие промышленной политики у государства лишает бизнес перспектив

Источник: http://www.viperson.ru/wind.php?ID=476355&soch=1

Конфликт между государством и компанией "Мечел" не является локальным и эпизодическим. Этот конфликт свидетельствует о наступлении глубоких системных проблем в общественно-экономическом развитии и потому требует серьезного разговора на экономическую тему.

Судя по всему поводом, но не причиной, для конфликта стало трансфертное ценообразование внутри сталелитейного гиганта. В американизированной теории, трансфертное ценообразование не соответствует, так называемым и зачастую ложно понимаемым, рыночным принципам. Однако на практике многие успешные на мировом рынке сталелитейные гиганты использовали трансфертное ценообразование для повышения конкурентоспособности своей конечной продукции и увеличения доли рынка.

К примеру, в эпоху стремительного развития японской сталелитейной промышленности в начале 1970-х годов компании этой страны различными способами (в том числе за счет перекрестного владения акциями) способствовали занижению внутренних цен на сырьевые материалы (прежде всего уголь) для повышения эффективности на конце производственной цепочки и увеличения продаж на мировом рынке. Перераспределяя свои внутренние активы, японские компании решали стратегически важную задачу – повышение конкурентоспособности своей конечной продукции и прежде всего для стремительной экспансии на самый "рыночный", американский, рынок.

Государство, понимая свои стратегические цели не как "наполнение бюджета" а как "улучшение торгового баланса за счет развития экспортоориентированных отраслей", на первом этапе промышленного прорыва, как собственник, держало под своим контролем угольную отрасль, транспорт и связь. Понимая, что ценовая лихорадка не позволит решить данную стратегическую задачу, правительство опекало эти отрасли до тех пор, пока национальные компании не переросли в мировых гигантов. Трудно поверить, что в условиях ценового хаоса, крупное стандартизированное, ориентированное именно на ценовую конкурентоспособность, предприятие может планировать свою деятельность хотя бы на несколько лет вперед.

Ценовую лихорадку на российском рынке вызвал не "Мечел". Он, в некотором смысле, стал ее жертвой. Удорожание основных энергоносителей (аксиоматично, повышение цен на газ и нефть с коротким временным лагом приводит к росту цен на взаимозаменяемый товар- уголь), повышение транспортных тарифов, рост инфляции и необходимость повышения расходов на заработную плату и другие причины "взрывают" стратегические планы энергоемких производств и требуют их глубокого пересмотра. В условиях инфляции становится практически невозможным оформление долговременных контрактных отношений с партнерами. Возможно именно в такую ситуацию, во многом спровоцированную извне, попал и "Мечел".

Однако заблуждением была бы и канонизация "Мечела". Опять же из опыта мировых сталелитейных чемпионов известно, многие средства, которыми они пользуются (монопсоническая эксплуатация, трансфертное ценообразование, перекрестное владение акциями и др.) могут быть оправданы только в том случае, если они используются для достижения главной цели – повышения конкурентоспособности на мировом рынке за счет постоянной технологической модернизации производства. Если компания участвует, выражаясь современным языком, в реализации генеральной национальной стратегии – создании инновационной экономики- то многие средства, которыми она пользуется, могут быть оправданы, поскольку имеют видимый высокий положительный эффект как для самой компании, так и для общества в целом. Если мотивы "Мечела" были иными, и в создавшейся ситуации причиной является частный эгоизм компании, стремление получить больший кусок пирога в ущерб национальному развитию, то вина ее руководства налицо.

Если бы такой анализ ситуации состоялся, и было бы признано, что деятельность компании не соответствует целям технологической (инновационной) модернизации страны, то и в этом случае было бы ошибкой предавать это огласке, даже не в столь грубой форме, как это было сделано в случае с "Мечел". Опыт стремительного восхождения Японии на вершины "Стального Олимпа" позволяет говорить о том, что гибкое вытеснение компании экономическими средствами (например, ограничение в предоставлении новых технологий, приобретенных за рубежом, отказ в предоставлении льготных экспортных кредитов и пр.) является более эффективным средством для создания конкурентоспособной отрасли, чем административное давление или даже уголовное преследование "эгоистов". Кстати, одним из способов "выращивания" конкурентоспособных производителей стали в Японии было поддержание присутствия в отрасли не менее трех компаний, что формировало внутреннюю конкурентную среду. Так что, стремление объединить крупнейших производителей и поставщиков металлургической продукции под крышей "Русстали" может иметь более сильное антиконкурентное влияние на российское производство стали, чем любое трансфертное ценообразование.

Усиление противоречий между государством и крупным бизнесом крайне опасно для нашей страны. Активизация оппонентов правительства, требующих освободить бизнес от опеки государства, может нанести огромный ущерб ее развитию. Но и краткосрочный эффект "личного кармана", лишает страну будущего. Именно поэтому сегодня, как никогда, необходима разработка и реализация промышленной политики. Такой политики, которая позволила бы определить характер взаимодействия государства с частными компаниями в рамках реализации общей стратегии развития. Стратегическая цель объявлена – создание инновационной экономики. Ее достижение возможно только за счет активного вовлечения частных компаний, таких, как "Мечел". Слово "технологическая модернизация" в диалоге между правительством и бизнесом должно быть ключевым. Иной стиль общения наносит огромный ущерб настоящему и будущему нашей страны.

____________________ 

И. Бойко. Инновационная экономика: мировой опыт и Россия

Источник: Фонд содействия развитию МП НТС. 2007. http://www.fasie.ru

В послевоенный период экономика стран, находящихся "за пределами железного занавеса", прошла несколько этапов смены экономической и технологической парадигмы. Их основным содержанием было дальнейшее углубление международного разделения труда и смена конкурентных соотношений между промышленно развитыми и развивающимися странами. Внутри последних также происходили глубокие системные изменения: развивающийся мир разделился на "впереди летящих гусей" (азиатские страны: сначала Япония, затем Корея, Гонконг, Тайвань, Сингапур и т. д.), которые постепенно стали задавать ритм, направление и характер технологических изменений странам-последователям.

Первый этап: технологическая парадигма восстановительного периода

Накануне второй мировой войны практически все ведущие промышленно развитые страны (США, Россия, Германия, Великобритания, Франция, Италия) имели военно-ориентированную экономику. Ей соответствовала и технологическая парадигма – создание новой военной техники, акцент на "продуктовых технологиях", активная роль государства, как основного заказчика и покупателя. Ценовая конкуренция и объемы внедрения технологий, снижающих затраты, были незначительны, борьба за покупателя, ориентация на коммерческий результат не имели смысла.

Страны Западной Европы, потерпевшие поражение во второй мировой войне, и Япония начали свое промышленное развитие с реализации стратегии "догоняющего роста".

В 1955-1961 гг. расходы на исследования и разработки в западноевропейских странах увеличивались более чем на 20% в год. Прежде всего был сделан акцент на развитии гражданского сектора экономики и внедрении гражданских технологий (США невольно "помогли" своим будущим конкурентам – Германии и Японии – тем, что установили предельный размер военных расходов в ВВП). Считается, что концентрация исследовательских усилий на гражданских направлениях, привлечение в эти сектора наиболее выдающихся ученых и специалистов стали причиной роста конкурентоспособности и успеха стран на мировом рынке.

На этом этапе "двигателем" прогрессивных изменений стали импортные технологии (опять же, в основном американские), направленные на развитие базовых отраслей, выпускающих стандартизированную продукцию (что вполне соответствовало задачам восстановительного этапа). Основные расходы на исследования и разработки были связаны с адаптацией зарубежных технологий. Так, в 1960 г. платежи Японии по импорту технологий составили 94,9 млн дол., Франции – 90,8 млн дол., Западной Германии – 127,5 млн дол. (в 1965 г. эти цифры составили соответственно – 167 млн дол., 213 млн дол. и 195,2 млн дол.).

Усиление значения технологического превосходства в области производства гражданской продукции, особенно потребительского назначения, сопровождалось потерей США лидирующих позиций на мировом рынке в целом: росло отрицательное сальдо торгового баланса и уменьшались торговые преимущества в секторе высокотехнологических товаров. Уже в 1985 г. превышение экспорта высокотехнологических товаров над их импортом в США составило всего 3,5 млрд долл.

Итак, результатом первого этапа смены экономической и технологической парадигмы стало появление конкурентов для США, ориентированных на внедрение нововведений в гражданское производство, уделяющих особенное внимание рынку и рыночным стратегиям, формирующих новые условия международного разделения труда.

Второй этап: переход к ресурсосберегающей технологической парадигме

Шоком, вызвавшим глубокие изменения в экономической и технологической парадигме практически всех промышленно развитых стран, стал нефтяной кризис 1970-х годов. Цена нефти на мировом рынке увеличилась с 2,51 дол. за баррель в 1972 г. до 10,79 дол. в 1974 г. Второй нефтяной кризис, начавшийся в 1979 г., привел к повышению цен на нефть до 37,29 дол. за баррель в 1981 г. Именно эта ситуация вызвала необходимость проведения глубоких системных изменений в национальных экономиках стран-нефтеимпортеров, стала импульсом для глубокой модернизации и серьезных прогрессивных изменений.

Наиболее интересен опыт изменения технологической парадигмы в Японии. Во-первых, многим предприятиям было рекомендовано направить свои исследовательские усилия на создание и внедрение энергосберегающих технологий. Например, в сталелитейной промышленности получили развитие технологии производства стали с меньшим объемом потребления нефти, кроме того, было значительно сокращено потребление энергоносителей. Рекомендации правительства подкреплялись соответствующим пакетом финансовых мер. Так, правительство увеличило расходы на проведение соответствующих исследовательских работ с 7,5% (от общего объема их финансирования) в 1975 г. до 16,3% в 1985 г. Кроме того, правительством была начата реализация крупномасштабного проекта разработки технологий получения альтернативных источников энергии – "Sunshine project" и технологий консервации энергии – "Moonlight рroject".

Во-вторых, началось изменение всей промышленной структуры в направлении производства энергосберегающей, технолого-интенсивной продукции с более высокой долей добавленной стоимости. Стали сворачиваться энергоемкие и стремительно развиваться высокотехнологические отрасли. Так, если в начале 1970-х годов Япония была второй страной в мире по производству алюминия, то уже к концу 80-х годов отрасль практически перестала существовать: из 14 заводов, выпускающих алюминий, остался один. В то же время развитие получили такие высокотехнологические производства с высокой долей добавленной стоимости, как производство полупроводников, компьютеров, чистой химии и других. Результатом стало увеличение доли Японии на мировом рынке высокотехнологической продукции с 7,2% в 1965 г. до 19,8% в 1986 г.

Итак, в результате второго этапа многие страны изменили структуру экономики в направлении развития энергосберегающего производства и активного развития высокотехнологичных товаров с более высокой долей добавленной стоимости. Фактически произошел переход от экстенсивной к интенсивной модели развития, когда основным условием устойчивого роста стало увеличение производства продукции с использованием ресурсосберегающих технологий. Большое значение приобрела ценовая конкуренция, что стимулировало снижение затрат за счет внедрения процессных технологий.

Третий этап: технологическая парадигма перехода к нестандартизированной продукции

На этом этапе все новые группы стран (сначала Республика Корея, затем Малайзия, Таиланд, Индонезия, Китай и пр.) начинают осваивать производство стандартизированной продукции, пользуясь своими преимуществами в дешевой рабочей силе. Особенно острая конкуренция наблюдается в таких традиционных промышленных отраслях, как сталелитейная, судостроение, в производстве электроники. Это приводит к сужению спектра технологического лидерства многих промышленно развитых стран и к необходимости освоения новых рыночных ниш за счет разработки и продвижения на рынок новых товаров.

Одновременно сокращается "жизненный цикл" товара, увеличивается значение постоянного обновления производства, повышаются требования к гибкости и мобильности частных компаний в освоении и представлении на рынке новых видов продукции. Постепенно снижается значение экономии на изменении масштабов производства и возрастает роль способности фирм к разработке, внедрению и быстрому обновлению новых товаров. На этом этапе усиливается значение фундаментальных исследований, формирующих особенные конкурентные преимущества по созданию принципиально новых товаров.

Советский Союз тоже когда-то был технологическим лидером...но шел своим путем. Без нефтяных потрясений и валютных колебаний, без необходимости учета новых тенденций в международном разделении труда и изменения характера конкуренции на мировом рынке.

Технологическую политику в СССР определяли три системные экономические характеристики: максимальная ориентация на самообеспеченность (в условиях замкнутой, автаркичной экономики); особая значимость высокой обороноспособности страны и выполнение миссии "зонтика" для стран социалистической ориентации; высокая ресурсоемкость продукции.

Создание такой системы соответствовало необходимости поддержания высокого уровня жизнеспособности и обеспечения независимости страны. Значительная мобилизационная способность экономики позволяла выполнять такие масштабные задачи, которые было бы не под силу выполнить в условиях рыночно-либеральной экономики. До сих пор, к примеру, западных специалистов удивляет тот факт, что за период с июня по ноябрь 1941 г. из западных регионов страны в восточные было эвакуировано 1523 основных промышленных предприятия и 6 миллионов рабочих. Высокая мобилизационная эффективность позволила СССР решить задачи восстановительного периода, когда было необходимо "воскресить" 1710 городов и 70 тыс. деревень, 1300 мостов, 32 тыс. предприятий и 65 тыс.километров железных дорог, ранее полностью или частично разрушенных.

Но если в 50-60 годы СССР имел высокие темпы роста (около 6%), а созданная экономическая и технологическая система позволяли решать сложные и масштабные задачи, то к началу 70-х необходимо было начать трансформацию этой системы в соответствии с мировыми рыночными тенденциями. Между тем, СССР оставался огромной системой с высокой степенью милитаризации экономики: по некоторым оценкам, к 1985 г. в СССР военные расходы составляли около 25% ВВП. Особенно опасную нагрузку на теряющую эффективность экономику оказала программа перевооружения, начатая в 1970-х годах.

Высокая милитаризованность экономики являлась причиной ориентации на выпуск стандартизированной продукции, отсутствия необходимости в разработке и внедрении "сберегающих" и "удешевляющих" технологий (в отсутствие рынка и ценовой конкуренции). Так, высокий спрос на продукцию сталелитейной промышленности со стороны все разбухающего военного сектора привел к тому, что СССР выплавлял в 2 раза больше стали, чем США (при сомнительном качестве и конкурентных характеристиках). Кроме высокой ресурсоемкости это приводило к отсутствию необходимости в разработке новых, более дешевых заменяющих сталь материалов, например пластика.

В 1989 г. СССР был ведущим в мире производителем нефти, природного газа, стали, железной руды, тракторов и пр. О низкой эффективности использования ресурсов свидетельствует тот факт, что на производство одной тонны бумаги в СССР потреблялось в 7 раз больше древесины, чем в Финляндии. Надо заметить, что в промышленный оборот все более вовлекались природные ресурсы отдаленных регионов Сибири и Дальнего Востока. Это значительно удорожало производство не только ввиду транспортной составляющей (высокой "транспортоемкости" продукции), но и достаточно сложных климатических условий.

Военно-ориентированная экономика определила и потребность в создании особой системы внутренней организации народного хозяйства – пропорции между отраслями, соотношение между поставками сырья и комплектующих, производством и сбытом целиком регламентировались государством. План был законом. Любая инновация создавала риск невыполнения плана, который определялся в тоннах и рублях. Западные источники приводят пример, когда план представления новой техники на Украине требовал проведения 2 900 изменений в планах поставок, производства и сбыта. На это не мог идти ни один советский менеджер.

Следствием милитаризованной экономики являлось также практически полное угнетение потребительского спроса, который на западных рынках все более определял характер технологической политики и условия конкурентоспособности. Наметился огромный разрыв между исследованиями, их результатами и практическим применением. Возросло дублирование исследовательских усилий. В то же время не могло быть и речи о научно-технической кооперации с зарубежными учеными, что позволило бы экономить ресурсы, избегать дублирования в условиях растущей затратности фундаментальных исследований, разделять риск и т. д. Одним из немногих направлений, в котором СССР до некоторых пор мог позволить себе лидерство (кроме военных) – это космические проекты, но и для их реализации, как показала практика, не хватило экономических ресурсов.

В то же время за весь период существования в СССР были созданы огромные запасы "интеллектуального" или, как говорят на Западе, "человеческого" ресурса. В начале 80-х годов в вузах страны обучалось более 5 млн студентов, а численность ученых и инженеров, работающих над созданием новых технологий, составляла 830 тыс. человек (для сравнения: в США – 600 тыс.). Не является ли это преимуществом России в "новой экономике", где значение капитальных активов существенно сокращается? И есть ли какая-либо целесообразность в использовании национальных ресурсов для протекционистской защиты, восстановления или даже модернизации отдельных крупных производств, тем более в реалиях современного международного разделения труда?

Что делать?

Известный американский экономист австрийского происхождения Й. Шумпетер не дожил до эпохальных перестроечных процессов в советской экономике, но, как кажется, сказал именно о нас, когда доказывал, что экономический рост – это процесс "созидательного разрушения" (creative destruction). Мы считаем, что либеральная экономика монетаристского типа явилась для России мощным рычагом разрушения прежней системы, расчистила поле для появления новых идей, формирования новой экономики и соответствующей ей технологической структуры. Но либеральные идеи показывают свою полную несостоятельность в качестве руководства для вступления в фазу "созидания".

Инновационная политика в России будет строиться не по традиционной схеме "государство – бизнес", а по схеме "федеральное правительство – региональные администрации – бизнес". Вне всякого сомнения, правительство разработает свои направления технологической политики, соответствующие общегосударственным целям и осуществляемые за счет преимущественно собственных, бюджетных и внебюджетных, ресурсов (например, технологическая реструктуризация транспортного и топливно-энергетического комплексов, создание единого информационного пространства). Но, поскольку инновационная экономика – это прежде всего гибкая, динамичная экономика, в которой создаются новые, исчезают отжившие компании, идет поиск новых рынков, освоение новых рыночных ниш, принятие федеральным правительством на себя всей инициативы и ответственности в сфере инновационной политики нам представляется дискредитацией самой идеи инновационной экономики. Поэтому разработку и осуществление инновационной политики в России можно сделать первоначально на региональном уровне. Возможно, наиболее кризисные, в том числе дотационные регионы, с которых, как показывает мировой опыт, начнется процесс реструктуризации, станут локомотивами инновационного процесса. А шагом в этом направлении должно стать формирование новой модели регионального развития, изменение трансфертной политики федерального центра, стимулирующей инновационные процессы и максимальное использование внутренних ресурсов развития регионов для преодоления различных экономических проблем на пути устойчивого развития за счет создания и внедрения в производство принципиально новых, инновационных, товаров.

_________________

И. Бойко. Региональный ландшафт инновационной экономики – это чрезвычайно важно

Источник: http://www.viperson.ru/wind.php?ID=302401&soch=1

13 октября 2005

В разработке национальной инновационной стратегии России появился новый контекст – региональный. С одной стороны, регионализация инновационного развития отвечает закономерностям мирового инновационного процесса, но, с другой стороны, в значительной степени усиливает риски для России. Это означает то, что каждый неверный шаг в данном направлении способен спровоцировать негативные процессы, как в экономике, так и в политике, глубина и масштаб которых будет зависеть, среди многих факторов, от масштабности и силы государственного толчка (в том числе финансового), придаваемого развитию свободных экономических (высокотехнологических) зон.

Уже сегодня предпринимаемые на данном направлении шаги могут иметь крайне нежелательные последствия и привести к глубокому межрегиональному расколу. Прежде всего, профессионально ошибочной, политически опасной, на наш взгляд, является основа, закладываемая при определении инновационно перспективных регионов. Деление регионов на регионы-доноры (самодостаточные в финансовом отношении) и регионы- реципиенты (получатели федеральной финансовой поддержки – депрессивные регионы) имеет весьма сомнительный характер. Экономический рост в лидирующих регионах обусловлен традиционными факторами: это либо концентрация финансовых ресурсов в нескольких центральных регионах (столицах) за счет их свободного "рыночного" оттока с остальной территории России; либо обладание, добыча и экспорт сырья (прежде всего углеводородного); либо наличие многочисленного класса потребителей с относительно высокими доходами, создающего потребительский бум (что также характерно для столичных регионов). Наш рост имеет характер флюса, а растущими и состоятельными являются те регионы, в которых не только не существует необходимой среды для выращивания инновационной экономики, но, более того, согласно гениальной находке одного из классиков инновационной экономики, развитие инновационного процесса может встретить серьезное сопротивление.

Один из характерных примеров. Существует весьма уникальный регион, основу промышленного развития которого составляет деятельность нескольких компаний, среди которых выделяются две: "Пивоваренная компания "Балтика" и "Строймонтаж". Этот регион претендует на роль одного из лидеров инновационного процесса в России. Но попробуйте в такую бизнес-среду высадить новую, инновационно-ориентированную экономику. Возможно ли в такой среде вырастить новые компании, динамичные, постоянно продвигающие принципиально новые, создаваемые за счет внедрения радикальных (т.е. на основе фундаментальных разработок) технологий, продукты на национальный и мировой рынок? Иными словами, тех компаний, которые должны "повести" за собой экономику региона и стать ее лидерами? И кто будет раскручивать инновационную спираль, если бизнес здесь имеет низкотехнологическую ориентацию (как, например, в строительстве). Государство?

Передо мной рамочная программа "Тайландской национальной биотехнологической политики на 2004-2011гг.". В ней четко обозначены цели (их 6), основные стратегические направления достижения каждой цели, перечень мероприятий, которые будут проведены немедленно для достижения стратегических целей (совместно государством и частными компаниями), а также ожидаемые результаты. Любопытно то, что результатом каждого из направлений является не только достижение каких-либо внутренних вершин (развитие аграрного сектора, совершенствование производства медицинских препаратов и пр.), но и завоевание лидирующих позиций в мировой экономике ("биотехнология должна способствовать тому, чтобы в результате усиления конкурентоспособности в аграрном производстве и в отраслях, производящих продукты питания, Тайланд стал "кухней мира" – цель No2; "Тайланд должен стать центром укрепления здоровья в Азии" – цель No3 и пр.). Какая программа закладывается в нашем случае? Перевезти все население с российских окраин в несколько столичных городов?

Необходимо сделать иной выбор. Определить те регионы, в которых кроме инновационного (кстати сказать, достаточно рискованного) развития, иных путей уже не существует. Сформировать программу, в которой действительно инновационный местный бизнес получит поддержку от государства, и не только финансовую, но и экономическую (в том числе протекционистскую на период роста), но кадровую, технологическую (в том числе исследовательскую). По мере роста "новой экономики" добавлять необходимые ресурсы (здесь важно оценить возможности "переварить" технологии, высококвалифицированные кадры, финансовые ресурсы и пр.- это называется absorptive capacity), при этом постоянно наращивая "пищеварительные способности" региона. Необходимо понять, что в финансовой политике важна помощь не тем регионам, кто много ест, а тем регионам, кто растет. Только в этом случае может быть объясним "региональный выбор" федерального центра, будет снято подозрение в лоббировании со стороны регионов-аутсайдеров. Растите, рискуйте, внедряйте инновационные технологии, прорывайтесь на мировые рынки. И тогда мы придем к вам. Ситуация складывается таким образом, что, очнувшаяся после кризиса конца 1990-х годов, в конкурентную борьбу за свою инновационную нишу на мировом рынке вступает Азия. И это уже серьезно.

Опыт промышленной политики (Япония, Южная Корея и др.страны) позволяет им четко и достаточно прагматично (без излишней болтовни, как в странах с либерально-монетаристскими пережитками) определить не только цели, но и сформировать механизмы их достижения. Если в этой части мира одновременно усилятся интеграционные процессы (а в этом направлении также предпринимаются серьезные шаги), и сформируется межстрановая региональная специализация (например, Тайланда в области определенного вида биотехнологий, Китая – на производстве стандартизированных продуктов, Кореи – в области нанотехнологий и пр.) с амбициями мирового лидерства (этому, кстати, могут поспособствовать и находящиеся здесь высококлассные специалисты из бывших стран СССР), в самом ближайшем будущем мы можем получить разделение инновационных ниш на мировом рынке между этими странами. И встроиться в эти ниши будет очень сложно.

Неужели Россия не сможет на своей территории создать "биотехнологические японии" (например, в Калиниграде или в южной части Дальнего Востока), "нанотехнологические кореи" (например, в Сибири), "текстильные тайланды" (например, в Чечне)? Серьезным заблуждением в этом смысле является точка зрения о том, что технологическое развитие поляризует регионы. Современное технологическое развитие предполагает усиление тенденции к достижению одинаково высокого уровня развития регионов, но в различных технологических областях. Это хорошо известно из мировой теории и практики – технологическое развитие усиливает процессы конвергенции. Более того, только это и создает основу для усиления устойчивости национальной экономики в современных, очень непростых, условиях. Депрессивные регионы объединяйтесь! Сегодня это может быть очень важно для инновационного будущего России!