До начала радикальных рыночных реформ для всех стран «мировой системы социализма» было характерно преобладание государственной собственности. Но доля этой собственности все же не была одинакова, да и содержание отношений собственности в государственном секторе также было далеко не идентично в различных странах. К концу 80-х годов Югославия, Польша, Венгрия имели довольно значительный удельный вес частных и кооперативных (то есть негосударственных) предприятий в розничной торговле и в сфере услуг, а также в секторе мелкого производства на потребительский рынок. Так, в Венгрии к 1989 году доля частного сектора в объеме производства в промышленности составляла 10%, в строительстве – 14%, в сфере услуг – 41%.

В СССР мелкие частные и даже кооперативные предприятия практически отсутствовали и в розничной торговле (за исключением магазинов Центросоюза в сельской местности), и в сфере услуг, и в производстве потребительской продукции (за исключением артелей, занятых художественными промыслами, рыболовством и золотодобычей). Хотя колхозы формально считались кооперативными предприятиями (артелями), их реальный статус был близок к государственным.

В Польше мелкая частная собственность абсолютно преобладала в сельском хозяйстве как по площади занимаемых сельхозугодий (около 90%), так и по объему производства, а в Югославии – только по площади сельхозугодий. Весьма велика была доля мелкого частного производства и в аграрном секторе Венгрии. В других странах (в том числе и в СССР) при формальном преобладании в сельском хозяйстве государственного и кооперативного производства довольно существенная часть сельскохозяйственной продукции производилась в личных подсобных хозяйствах крестьян и горожан.

В бывших «социалистических» странах лозунг разгосударствления собственности первоначально сводился к попыткам расширить негосударственный сектор экономики, упорядочить легальные основы его функционирования и одновременно с этим децентрализовать хозяйственную власть в государственном секторе, провести коммерциализацию государственных предприятий, приспособить их к работе в условиях рыночной экономики. Тем самым создавались предпосылки для дальнейшего, более широкомасштабного и глубокого изменения структуры собственности в пользу негосударственных секторов. Однако в разных странах степень развития этих предпосылок и само их содержание заметно различались.

Если в Венгрии или Польше сектор мелкого частного и кооперативного производства выступал, во-первых, как школа предпринимательства, во-вторых, как поле накопления капиталов для более крупного негосударственного бизнеса, в-третьих, как своего рода естественно-экономическое основание для роста институтов рыночной инфраструктуры, то в СССР ситуация складывалась не сколько иначе. Легализация кооперативного, а затем и мелкого частного производства в СССР во второй половине 80-х годов происходила в условиях отставания процесса коммерциализации государственных предприятий и полной неупорядоченности отношений между государственным и негосударственными секторами экономики.

Институты рыночной инфраструктуры на рубеже 80-90-х годов вырастали в СССР не на почве частного предпринимательства. Учредителями большинства коммерческих банков и бирж были крупные государственные предприятия и объединения таких предприятий. Эти банки и биржи представляли собой (как и в случае с кооперативами) инструмент полулегальной перекачки государственных капиталов в сферу негосударственного предпринимательства. Фактически их создание ознаменовало начало процесса спонтанной приватизации государственной собственности, уже тогда получившей название «номенклатурной».

Следует сказать, что схожие явления происходили и в странах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), однако существовавшие там организационно-правовые лазейки были значительно более узкими, нежели в СССР, и были гораздо быстрее закрыты. Казалось, с началом массовой приватизации государственной собственности на основе определенных законом формальных процедур эти проблемы отошли в прошлое. Но так только казалось.

Приватизация государственной собственности в России породила многочисленные социально-экономические проблемы. Анализ опыта близких нам по характеру решаемых задач стран с переходной экономикой свидетельствует, что и в России при продуманной тактике действий приватизация могла быть проведена с меньшими социальными потерями и при большем экономическом эффекте. Приватизация в странах ЦВЕ, развиваясь в целом динамично, нигде не приняла «обвального» характера. Объективная невозможность проведения приватизации на исключительно платной основе (ввиду отсутствия необходимых средств у населения и вялой активности иностранных инвесторов в подавляющем большинстве стран с переходной экономикой) предопределила необходимость раздачи значительной части государственной собственности гражданам этих стран бесплатно. Однако сделано это было иначе, чем в России. Различные схемы «ваучерной» приватизации, которые были применены в Чехии, Румынии, а после 1995 года – в Польше и Болгарии, с точки зрения населения, имели определенные преимущества перед российским аналогом. Так, почти повсеместно приватизационные купоны (ваучеры) являлись именными, что значительно снижало возможности проведения финансовых махинаций с ними. Как правило, их можно было разделить на несколько частей и использовать для покупки различных паев и акций. Значительно более понятной, обозримой для участников была техника обмена ваучеров (купонов) на акции предприятий. Государство держало под строгим контролем процесс создания и функционирования инвестиционных (приватизационных) фондов, препятствуя попаданию на руководящие посты людей случайных.

В Румынии была создана стройная система институтов, являющихся распорядителями акций приватизируемых объектов. К ним относились пять Фондов частной собственности (ФЧС), действующих в режиме коммерческих акционерных обществ и являющихся держателями акций на бесплатно передаваемую населению часть государственного имущества, а также Фонд государственного имущества (ФГИ) – держатель акций на госимущество, подлежащее открытой продаже. Несмотря на то что ФЧС и ФГИ являлись самостоятельными юридическими лицами, государство на основе закона жестко контролировало их деятельность. Члены руководства ФЧС утверждались обеими палатами парламента страны сроком на пять лет, в течение которых было намечено завершить бесплатную передачу госимущества населению, после чего ФЧС подлежали преобразованию в паевые инвестиционные фонды.

В Румынии первоначально приватизации подлежали коммерческие общества, собственность которых составляла 50% всего национального богатства; 30% стоимости их капитала бесплатно передавалось всем совершеннолетним гражданам страны в форме сертификата собственности. Эмиссией сертификатов занимались фонды частной собственности. Остальные 70% имущества коммерческих обществ поступили в распоряжение ФГИ, и по мере акционирования и готовности к приватизации были распроданы в течение семи лет румынским и иностранным юридическим и физическим лицам.

Граждане Румынии получили по одному сертификату собственности от каждого ФЧС. Каждый фонд специализировался на определенных отраслях. Гиганты промышленности, значительно осложнявшие приватизацию и не поддающиеся рациональному реструктурированию, были распределены между всеми фондами. Так же пропорционально, но уже ради избежания монополизма и создания для фондов равных возможностей, были распределены между фондами банковские и страховые общества. Граждане могли либо оставить сертификат в Фонде и через три года начать получать дивиденды, либо обменять сертификат на акции предприятия, где они работают. С точки зрения владельца сертификата, перспективы получения по ним дивидендов были крайне неопределенны, поэтому, несмотря на то что номинальная стоимость сертификата была много выше, чем российского ваучера – примерно 10 среднемесячных зарплат, – в стране начался массовый сбыт сертификатов собственности и их обесценение на фоне быстрого формального приватизационного процесса.

Единственной страной ЦВЕ (если исключить находившуюся в особых условиях Восточную Германию), которая отказалась от идеи всеобщего и бесплатного раздела государственного имущества и попыталась более или менее последовательно осуществить приватизацию только на основе купли-продажи, была Венгрия. Безвозмездная передача государственной собственности планировалась лишь фондам социального страхования, органам местного самоуправления и церкви, а также для возмещения ущерба, нанесенного прежним владельцам в результате национализации и коллективизации.

Первоначально (1991–1994) приватизация осуществлялась по трем направлениям, каждое из которых было связано с деятельностью Государственного имущественного агентства (ГИА). Приватизация могла инициироваться агентством «сверху» или проводиться по инициативе самих государственных предприятий, а также третьих лиц – потенциальных инвесторов и собственников.

В рамках приватизации «сверху» ГИА ежегодно формировало один-два приватизационных пакета, включающих 20–30 предприятий, готовых к преобразованию, как правило, в акционерные общества, реализующих акции через фондовую биржу. Объявлялся конкурс приватизационных проектов (т. е. проектов условий приватизации), в которых участвовали национальные и зарубежные консалтинговые фирмы и коммерческие банки. При оценке стоимости приватизируемого предприятия решающую роль играло соотношение спроса и предложения, однако продажная цена не могла быть меньше установленной ГИА. При ее определении на основе методики, приобретенной на Западе у зарубежных консалтинговых фирм, учитывался, наряду с прочими факторами, возможный будущий результат от хозяйственной деятельности. Приватизационные посредники работали на комиссионных началах, получая от 3 до 10% стоимости приватизируемого госимущества, что служило определенной гарантией от продажи собственности за бесценок.

Хозяйственные организации, желающие участвовать в конкурсе по приобретению того или иного приватизируемого предприятия, могли (за определенную плату) приобрести всю экономическую информацию о данном предприятии. В пакет входила информация о первоначальной и остаточной стоимости имущества, объемах производства, прибыли, направлениях реализации продукции, численности и квалификации занятых, банковской задолженности.

Ориентации приватизационного процесса на эффективность способствовали не только тщательная проработка соответствующих программ, но и техника приватизации и использование полученных средств.

В Венгрии применялись различные механизмы приватизации:

– уже упомянутая открытая конкурсная система, при которой через прессу объявляется конкурс на приобретение определенного пая в собственности предприятия или всего имущества хозяйственной организации;

– увеличение основного капитала, при котором для свободной реализации предлагается не наличное имущество, акции и т. д., а право участвовать в приращении основного капитала предприятия;

– реализация через фондовую биржу акций предприятия при преобразовании в акционерное общество.

В случае приватизации предприятий по инициативе коллективов использовались такие формы, как выкуп предприятия коллективами или руководством, лизинг и аренда.

Приватизация значительной доли государственного имущества по рыночным ценам стала возможной в Венгрии только благодаря широкому привлечению иностранного капитала, поскольку национальный капитал и сбережения венгерских граждан оказались заведомо не в состоянии обеспечить эффективный спрос на производственные фонды. В 1990–1993 годах около 80% приватизационных доходов было получено от реализации государственной собственности иностранным покупателям. Новый всплеск активности иностранных инвесторов пришелся на 1995 год, когда доля доходов от продажи собственности иностранцам поднялась в общем объеме доходов от приватизации до 94%. Попытки активизировать отечественных инвесторов путем разработки и распространения льготных кредитных конструкций не дали заметных результатов.

Модель приватизации, примененная в Чехии, была одной из самых демократических, постепенных и социально ориентированных в ЦВЕ. Малая приватизация в Чехии развернулась не столь быстрыми темпами, как первоначально намечалось: с января 1991-го по январь 1993 года было приватизировано 22 тысячи объектов из намеченных к приватизации 50,3 тысячи. Однако во внутренней торговле к концу 1993 года было приватизировано 80% предприятий. Из 21 тысячи магазинов, находившихся в ведении Министерства торговли, было приватизировано 10 тысяч, передано бывшим собственникам в порядке реституции – почти 6 тысяч. В дальнейшем приватизация была продолжена, поскольку считалось, что в собственности государства магазины оставаться не должны.

Важнейшей составляющей большой приватизации в бывшей ЧСФР выступала купонная приватизация, обеспечившая процессу большую динамичность. Приватизационные купоны мог купить любой совершеннолетний гражданин страны за символическую цену. Обмен купонов на акции происходил в форме аукционной продажи, в несколько раундов. Единовременно оглашались курсы (в инвестиционных очках) акций всех представленных для приватизации предприятий и через специальные бюро собирались заявки на приобретение акций. Затем сравнивался спрос и предложение акций по каждому отдельному предприятию. Если спрос оказывался ниже предложения, заявки подтверждались, т. е. лица, их представившие, приобретали акции по сложившемуся курсу в инвестиционных очках (он может совпасть с объявленным, устанавливаемым централизованно) и становились акционерами данного предприятия. Если спрос превышает предложение, поданные заявки аннулируются, и начинается новый тур продажи акций по той же схеме, но уже при более высоком курсе. Для выравнивания спроса и предложения на акции перспективных предприятий могло потребоваться несколько туров.

К декабрю 1992 года (до разделения Чехословакии) в ходе купонной приватизации были проданы акции 291 акционерного общества (193 в Чехии и 98 в Словакии). Еще 116 предприятий были проданы не полностью (часть акций – 7,2% – осталась в распоряжении Фондов национальных имуществ).

Во второй волне купонной приватизации в Чехии приняли участие 6,2 миллиона владельцев купонов. Им было реализовано 861 акционерное общество. Было продано 96% представленной к продаже собственности.

К концу 1994 года было реализовано около 90% имущества, ранее принадлежавшего государству. Поступления в Фонд национальных имуществ от всех форм большой приватизации составили 81,5 миллиарда крон. Из них 37 миллиардов было получено от прямой продажи акций (в том числе 21 миллиард – от иностранных инвесторов).

Следует отметить, что граждане Чехии в большинстве случаев не выступали прямыми покупателями акций приватизированных предприятий, доверив эту функцию инвестиционным фондам (купоны обменивались на акции этих фондов).

В числе сильных сторон разработанного в ЧСФР механизма купонной продажи акций и его явных преимуществ перед механизмом ваучерного обмена в России следует отметить: полную синхронизированность поступлений на фондовый рынок купонов и акций приватизируемых предприятий, чего не было в российском варианте; именной характер купонной книжки; возможность дробления индивидуального «купонного капитала» и его вложения по частям в акции разных предприятий; отличное информационное обеспечение купонной приватизации и хорошую подготовленность населения для участия в ней.

Господствующим методом в рамках 1-й волны приватизации (май 1992 года – февраль 1993 года) в бывшей ЧСФР стало акционирование предприятий (89% всех приватизированных в этот период). За купоны при этом было продано 62,2% акций, временно оставлено в распоряжении Фонда национального имущества – 15,5%, безвозмездно передано (главным образом, в муниципальную собственность) – 11,3%, остальные (около 11%) использованы для реституции, прямой продажи отечественным и зарубежным инвесторам. Приобрели купонные книжки 8,5 миллиона граждан бывшей ЧСФР, 72% из них не решились самостоятельно участвовать в приватизации, вложив свой «капитал» в инвестиционные фонды.

Реальное содержание перемен в системе отношений собственности в Чехии, однако, довольно трудно определить однозначно. Инвестиционные фонды сделались основным держателем акций крупных приватизированных предприятий (эти фонды контролировали около двух третей таких акций). Большинство фондов контролировалось пятью основными чешскими банками. Главным держате лем капиталов этих банков было государство (только после финансового кризиса 1999–2000 годов оно стало снижать свою долю в капитале коммерческих банков). Образовалась, таким образом, сложная многоступенчатая система переплетения прав собственности. Такую систему собственности, безусловно, крайне трудно назвать классической частной собственностью.

В Польше довольно быстро была развернута малая приватизация. Уже в 1992 году в частной собственности находилось 40% предприятий розничной торговли, в том числе 60% магазинов, около 65% объектов общественного питания, 68% грузовых автомобилей. Несмотря на прокламируемые намерения, до конца 1995 года так и не была развернута в широких масштабах большая приватизация. В результате при огромном числе приватизированных мелких предприятий доля негосударственного сектора в числе занятых оказалась не слишком значительна. Еще в первые годы реформ были приватизированы 147 крупных государственных фирм, а затем процесс приватизации резко сбавил обороты.

Не в последнюю очередь такая осторожность в проведении массовой приватизации была связана с бюджетными проблемами, поскольку государственные предприятия оказались основным источником поступления налоговых платежей в бюджет. Частные же предприятия, с одной стороны, пользовались многочисленными льготами, с другой – более изобретательно уклонялись от налогов, а кроме того, многие из них испытывали серьезные экономические трудности.

В таких странах, как Китай и Вьетнам, в отличие от других стран с переходной экономикой, не ставилась задача широкомасштабной приватизации государственного сектора. Изменение структуры собственности в этих странах было основано не на приватизации, а на быстром росте кооперативного и частного производства на собственной основе. Государственный сектор лишь косвенно служил источником роста для этих секторов. Государственный контроль над ценами на энергию, сырье и материалы, промышленное оборудование, производимые в государственном секторе, позволил негосударственному предпринимательству, занятому в основном производством потребительских товаров, получить весьма выгодное для себя соотношение цен (поскольку продукция негосударственного сектора продавалась по ценам свободного рынка).

В то же время в этих странах длительное время развивается процесс коммерциализации государственных предприятий, связанный с децентрализацией управления государственной собственностью и передачей принятия хозяйственных решений на уровень предприятий. И лишь в середине 90-х годов в Китае начинается процесс постепенной приватизации отдельных объектов госсобственности.

Малая приватизация в странах ЦВЕ прошла относительно быстро и эффективно. Небольшие предприятия торговли, общественного питания и сферы услуг в большинстве своем распроданы за «живые» деньги. При этом в большей степени, чем в России, были учтены интересы потребителей. Так, в Чехии и Словакии для предотвращения переориентации деятельности купленного объекта на более прибыльную, но менее общественно значимую в Закон о малой приватизации был включен специальный раздел об обязанностях нового владельца. В нем предусматривалось, что лицо, ставшее собственником приватизированного объекта, может в течение двух лет продать его только отечественному гражданину. Если на аукционе покупался продовольственный магазин, то его работа должна была возобновиться не позднее чем через семь дней со дня покупки, а специализация сохранялась минимум на два года. В случае нарушения данного пункта закона на нового собственника налагались высокие штрафы.

По целому ряду причин (ограниченность денежных ресурсов у населения, слабый приток иностранного капитала, нежелание правительств в таких условиях превращать приватизацию в акт чисто формальной смены юридического лица, низкая доходность приватизируемых предприятий и т. д.) процесс большой приватизации в странах ЦВЕ разворачивался медленнее, чем планировалось первоначально. Невозможно привести точные данные о числе предприятий, действительно полностью перешедших под частный контроль, поскольку везде, за исключением Венгрии, к их числу статистика относит даже предприятия, ставшие акционерными обществами со стопроцентным или преобладающим участием государства. Ввиду этого официально публикуемые данные относительно доли частного сектора в странах ЦВЕ следует считать завышенными.

Что касается динамики приватизации, то, исходя из имеющихся в распоряжении автора данных, наиболее радикальными были процессы приватизации в Молдавии, Киргизии, Казахстане, ряде других стран СНГ, несколько медленнее они шли в России и на Украине (из-за большого числа крупных и сверхкрупных предприятий), медленнее всего – в Белоруссии, Туркмении, Азербайджане.

О постепенном изменении структуры форм собственности в Китае свидетельствуют статистические данные (см. табл. 1).

Гораздо менее очевидно то, что факты свидетельствуют об относительной постепенности приватизации в ряде стран ЦВЕ, в которых по видимости проводились весьма радикальные реформы.

Так, в Польше постепенно возрастает доля частных предприятий с уровня около 30% в 1989 году (хотелось бы обратить внимание на этот довольно высокий для стран ЦВЕ стартовый уровень) темпами 3–6% в год с единственным более-менее заметным скачком (около 10%) в 1991 году (см. табл. 2).

Это означает, что в Польше приватизация проводилась постепенно, была ограниченной по своим масштабам и не привела к повсеместному изживанию общественного сектора, в руках которого к началу века сохранялось до 30% экономики.

Широкий спектр форм и методов приватизации, который демонстрируют трансформационные экономические системы, является следствием многих причин, в частности:

– трудностей использования традиционных форм ввиду отсутствия достаточных национальных и ограниченности притока иностранных капиталов, а также неразвитости институциональной сферы;

– многообразия приватизируемых предприятий;

– необходимости использования различных методов устранения монополизма.

Преимущественно рыночные методы приватизации удалось реализовать практически только в Восточных землях Германии (и то не в полной мере). Венгрия, провозгласившая отказ от идеи всеобщего и бесплатного раздела государственного имущества и попытавшаяся осуществить приватизацию только на основе купли-продажи, на практике в 1993–1994 годах также была вынуждена существенно расширить круг лиц, получивших «заменители» денег, широко используемые в приватизации. В результате за «компенсационные боны», выдававшиеся гражданам, потерпевшим в годы социалистического строительства материальный и моральный ущерб, в 1994 году было реализовано 43% приватизируемого имущества. Параллельно этому процессу шло значительное сокращение доли государственной собственности, реализованной за наличные деньги (в 1993 году – 47,4%, в 1994 году – 25%). В других странах Восточной Европы раньше (Чехия, Словакия, Румыния) или позже (Болгария, Польша) руководство вынуждено было использовать различные модификации бесплатной раздачи собственности гражданам.

Как показывает практика, внешне привлекательный метод массовой приватизации, эффективно решающий проблему ее «запуска», не обеспечивает привлечения в производство реальных инвестиций, необходимых для реализации насущных задач структурной перестройки, и более того, может стать источником новых финансовых проблем. Низкая ликвидность большинства приватизированных этим способом компаний создает реальную возможность банкротства многих инвестиционных фондов.

странах ЦВЕ (за исключением Словении) весьма незначительны льготы, предоставлявшиеся в ходе приватизации трудовым коллективам. Так, например, в Чехии провозглашен принцип недопущения в ходе приватизации привилегий и льгот, преимуществ одних групп населения перед другими; лишь в ходе малой приватизации «право первой руки» на аукционе предоставлялось трудовым коллективам. В Венгрии льготы трудовым коллективам, участвующим в программе «Акции предприятий – трудящимся» сведены к получению ими льготных кредитов на приобретение акций. Лишь в Восточных Землях Германии трудовым коллективам отдавалось предпочтение при приватизации предприятия в том случае, если они предлагали равные с прочими покупателями условия (перспективная концепция развития, соответствующее предложение по цене, гарантирование определенного уровня занятости и т. д.). В России политика приватизации испытывала колебания от незначительных льгот по первоначальным проектам к довольно заметным по программе приватизации 1992 года и вновь к сворачиванию льгот по программе постваучерной приватизации. Но, во всяком случае, ни в России, ни в странах ЦВЕ предоставляемые льготы при выкупе акций трудовым коллективом далеко не приближались к тем, какие, например, предусматри вает законодательство США (в соответствии с «Employee Stock Ownership Plan» – действующим с 1974 планом наделения акциями работников компаний, опирающимся на целый пакет федеральных законов[1]).

На начальном этапе приватизации в странах ЦВЕ реформаторы надеялись, что иностранный капитал станет локомотивом процесса. Надежды не оправдались. Исключением в определенном смысле стала Венгрия, где сегодня каждое четвертое предприятие в промышленности является совместным. В 1990–1992 годах иностранные участники, получив систему разнообразных финансовых льгот, приобрели в Венгрии государственное имущество на сумму 1,3 миллиарда долларов, обеспечив 70–80% поступлений в госбюджет от приватизации. Для таких отраслей венгерской промышленности, как наукоемкие подотрасли машиностроения и фармацевтика, привлечение иностранного капитала, по мнению венгерских аналитиков, оказалось единственным путем спасения в сложившихся условиях.

Существенное значение для будущего венгерской промышленности имеют транснациональные корпорации, 35 из которых постоянно присутствуют на венгерском рынке и с помощью которых началась динамичная смена структуры венгерского производства, создан ряд принципиально новых отраслей.

Признавая определенную роль иностранного капитала в формировании отраслевой структуры экономики стран ЦВЕ по образцу стран «второго эшелона»[2], следует отметить стремление западных инвесторов к монополизации целых отраслей и производств, ликвидации возможных конкурентов. В Венгрии, например, под контроль иностранного капитала, причем на льготных условиях, попали такие отрасли, как цементная, бумажная, полиграфическая, сахарная, табачная, маслобойно-жировая, ликеро-водочная, строительство автомобильных дорог, сеть станций по заправке баллонов пропан-бутаном, производство электроламп и трубок дневного света, бытовых холодильников, серной кислоты. Не всегда это вело к росту производства (а подчас оборачивалось его ограничением или даже резким спадом). На место бывшей государственной монополии исподволь пришли монополии иностранного капитала, в 1994–1995 годах существенно возрос вывоз капитала из страны по каналам транснациональных монополий.

Прочие страны ЦВЕ были либо менее привлекательными для иностранного капитала, либо более осмотрительными в его привлечении.

Хозяйственная практика приватизированных предприятий показывает, что сама по себе приватизация, даже в случае успешного ее проведения в отношении конкретизации собственников и юридической процедуры, может служить лишь предпосылкой изменения процессов в сфере производства.

Если в странах ЦВЕ некоторые процессы структурной перестройки экономики, хотя и не всегда способствующие ее модернизации, являются реальностью, то в России до настоящего времени продолжается очевидная деградация структуры экономики, усугубленная длительным (1990–1998) инвестиционным кризисом, делавшим невозможным осуществление серьезных мероприятий по технологической модернизации производства. Массовая ускоренная приватизация не только не остановила, но и усугубила процесс декапитализации предприятий, перекачки капитала из реального сектора в финансовый, бегства капиталов за границу.

Таким образом, сравнительный анализ изменения системы собственности в различных странах с трансформационной экономикой показывает, как правило, низкую эффективность форсированной массовой приватизации, проводимой без какого-либо экономического обоснования передачи госпредприятий в частную собственность, без предприватизационной подготовки приватизируемых объектов. Россия, прибегшая к быстрой и широкомасштабной приватизации, долго не могла выйти из тяжелого кризиса, последствия которого до сих пор не преодолены. В то же время Чехия, Словакия, Польша, Словения, ограничившие скорость и масштабы большой приватизации, демонстрируют сравнительно стабильный экономический рост. Китай же, вообще длительное время не проводивший активной приватизационной политики, достиг значительных успехов в экономическом росте вообще и в росте негосударственного сектора – в особенности.

[1] См.: Преобразование предприятий: американский опыт и российская действительность / Под ред. Дж. Лоуга, С. Плеханова, Дж. Симмонса. М.: Вече; Персей, 1997. Гл. 10.

[2] Под этим термином понимаются промышленно развитые страны, специализирующиеся на относительно более простых производствах, дополняющих технологические цепочки наиболее развитых стран: на сборке изделий из импортных комплектующих, на производстве продукции невысокой степени переработки (основная химия, отливки, поковки), на производстве технологически не сложной продукции (мебель, текстиль и т. д.).