Как это начиналось

Когда в очередной раз политики и дипломаты заговорили о необходимости решения чеченского вопроса», заговорили все одновременно, как по команде, делая упор на решение проблемы мирным путем,- военным стало ясно, что применение армии неизбежно. Так было уже многократно. Говорить одно, а делать совсем другое стало хорошим тоном у тех, кто именует себя не иначе как «демократы» . Замены денежных знаков не будет., повышения цен не допустим (некоторые обещали кинуться на рельсы)., вооруженные силы России предназначены только для отражения внешней агрессии., «Белый Дом» штурмоваться войсками не будет… – что за этим последовало, напоминать не стоит, хотя таких примеров можно было привести еще великое множество.

Я не принадлежу к высшему офицерскому составу (просто полковник), поэтому оценивать, а тем более, прогнозировать их действия не берусь, да и не имею на это право, а вот настроения среднего и младшего офицерского звена знаю хорошо – от их имени и их глазами попытаюсь написать об этой войне. Еще задолго до объявления повышенной боевой готовности начались жаркие споры – как этот «миротворческий процесс» начнется и чем он закончится. Вот только несколько наиболее типичных прогнозов:

• все будет как обычно – задач толком не поставят, сроков не определят, потопчемся месяц-другой на месте, вернут домой и оплюют в очередной раз;
• обрушимся всей силой, задавим в считанные дни, тем более, что на Чечню «здоровья» хватит;
• договоримся миром;
• наиболее распространенное мнение – «славы мы там не добудем, а горя хлебнем».

Едины все были только в одном – те, кому положено трудиться так, чтобы подобных проблем не возникало, к труду такому не пригодны, хотя – деньги и, видимо, немалые, получают исправно. А вот когда все завершится, они расскажут, что надо было делать, как надо было делать, а уж как воевать лучше их вообще никто не знает. Сейчас в России почти все знают, что и как надо делать в армии и с армией, даже те, кто никогда в ней не служил.

Но я увлекся, теперь по теме. В конце ноября получен сигнал на приведение частей соединения в повышенную боевую готовность, создать в каждом полку по усиленному сводному парашютно-десантному батальону (кроме Наро-Фоминского полка), сводный артиллерийский дивизион, объединить эти части в сводный парашютно-десантный полк, усилив его разведывательной ротой соединения, инженерно-саперной ротой, зенитной ракетно-артиллерийской батареей, ротой связи, ремонтной группой, группой тыла, медицинской группой и частью комендантской роты. Управление полка было создано на базе управления соединения. Командовать сводным полком было поручено командиру соединения. Трое суток оперативное отделение штаба соединения и штабы полков планировали переброску сводного полка по воздуху в район предполагаемых боевых действий. Разрабатывались самые разнообразные варианты, так как до последнего момента было не совсем ясно, какое количество и каких типов самолетов ВТА будет выделено для проведения операции. Проводились расчеты на переброску одним и двумя вылетами с применением самолетов Ил-76, Ан-22, Ан-124 " Руслан «. Без дела не сидел никто. Количество авиации было ограничено, а вооружения, боевой техники и материальных запасов необходимо было много. До самого последнего момента вряд ли кто мог твердо сказать, что загрузим, а что – нет.

30 ноября 1994 года части Тульского гарнизона совершили марш по маршруту ТУЛА-ВЕНЕВ-МИХАЙЛОВ-РЯЗАНЬ-ДЯГИЛЕВО и к 16.00 сосредоточились на аэродроме, к этому же времени туда прибыли сводный парашютно-десантный батальон Рязанского полка и артдивизион из ЕФРЕМОВА. Решением Командующего ВДВ сводный полк возглавил начальник штаба дивизии гвардии полковник СЕМЕНЮТА С.Ю. В ночь с 30 ноября 1994 г. на 1 декабря 1994 г. полк по воздуху был переброшен на аэродром МОЗДОК и расположился полевым лагерем в 800 м юго-восточнее аэродрома. В период с 1 по 10 декабря личный состав полка занимался боевой подготовкой, нес службу на позициях боевого охранения, совершенствовал элементы полевого лагеря в инженерном отношении. Начало боевого пути полка буду описывать по рассказам очевидцев и записям из журнала боевых действий, так как пришлось остаться в ТУЛЕ и исполнять обязанности начальника штаба соединения. Большого труда стоило достать карты предстоящего района боевых действий и план г. ГРОЗНОГО.

Первое время связаться с нашими в ЧЕЧНЕ было крайне трудно. А то, что писали в газетах (к счастью не во всех), передавали по телевидению, по радио приводило в шоковое состояние. Начали с того, что оказалось, что в нашей армии нет профессионалов, что в армию призывают недоразвитых детей (все доразвитые учатся в институтах), уж слишком молоды солдаты срочной службы, многие партии, движения, формальные и неформальные организации вспомнили о правах человека. Потом на экранах телевизоров замелькал элегантный Джохар Мусаевич, его грозные гвардейцы, простой люд, роющий окопы, старейшины на площади президентского дворца столицы ЧЕЧНИ, добровольцы всех мастей, которые с оружием в руках готовы защищать свободную и миролюбивую республику. Порой создавалось впечатление, что я сам сижу не в ТУЛЕ, а в ГРОЗНОМ. Потом начались репортажи о боевых действиях, и эти самые необученные мальчишки стали мародерами, убийцами, насильниками и еще бог знает кем. Позвольте – где же логика, господа. Если в бой бросили только что призванных, неподготовленных, слишком молодых, то кто же и где научил их грабить и насиловать? „Господа демократы“ всех рангов и мастей в каком-то сатанинском экстазе поливали грязью, если не сказать сильнее, всех, кто носит погоны. В то же время противник преподносился как сплоченный маленький свободолюбивый народ, который до последнего готов стоять против „чудовища о семи головах, дышащего огнем и питающегося кровью младенцев и плотью женщин“.

Много было сделано за последнее время для развала армии в России:

• позорное бегство из стран западной Европы, которое быстренько обосновали как планомерный вывод (только мы почему-то всем остались должны);
• развал ВПК в рекордно короткие сроки;
• увольнение из армии десятков тысяч бывших студентов (которые в большинстве своем в институты так и не вернулись);
• отсутствие финансирования.

Да если все перечислять, то на остальное времени и бумаги не хватит. А наша „свободная пресса“ уж постаралась, вовсю пиная лежачего связанного льва. И вдруг следует обвинение в том, что Пресса отрабатывает деньги Дудаева. Боже, что тут началось! Расследование подавай, да на самом высоком уровне, а что делать – честь мундира, пресса свободна, можно писать что хочешь и выдавать за правду. Жаль вот только, что абсолютное большинство журналистов освободились прежде всего от совести. Я прекрасно понимаю, что журналист – обыкновенный человек, который может совершить ошибку, но если написана неправда, надо иметь мужество в той же газете, на том же месте, в объеме такой же статьи признать ошибку. Предвижу, какой критике буду подвергнут за эти проповеди, но позвольте, господа,- вы же учите меня – как учить солдата, как реорганизовать армию, как воевать, так что не обессудьте.

На пути к Грозному

Итак боевые действия. В газетах появляются статьи, что генерал БАБИЧЕВ И.И. (командир Псковской дивизии) отказался от выполнения боевой задачи и отстранен от должности, та же участь постигла и заместителя Командующего ВДВ генерала ЧИНДАРОВА А. А. Многие генералы болеют, занемог и сам Президент (ну это дело известное – в самое неподходящее время наши президенты или в отъезде, или болеют). Представляю, каково там нашим сейчас – попробуй открыть огонь без разрешения сверху. А кто сейчас возьмет на себя смелость дать приказ на открытие огня? Ведь „демократ № 1“, первый Президент СССР господин Горбачев М.С., бросив на растерзание таким же депутатам-демократам генерала РОДИОНОВА И.Н. за события в ТБИЛИСИ в 1986 г., многим военачальникам отбил охоту принимать самостоятельные решения. Я не верю, что в ХАСАВЮРТЕ нельзя было пройти без того позора, который пришлось пережить подразделению МВД. Только ситуация неординарная. Если открыть огонь, то получится, что стрелял по мирным жителям, – значит преступник. Не открыл огонь – разоружили, отобрали технику, увели в заложники – какой же тут профессионализм, а может и сознательно сдался. В любом случае могут привлечь к ответственности (а если не привлекут, то сам этого позора себе простить не сможешь). А вот хоть один раз кто-нибудь ответил за неисполнение почти половины положений „Закона о статусе военнослужащего“? Что-то я такого не слышал, и демпресса по этому поводу ни слова.

Ну, а пока я тут „развоевался с демократами“, наш полк движется к ГРОЗНОМУ. Идет не парадным маршем, а с тяжелыми боями, есть убитые, раненые, контуженные (одним из первых погиб начальник артиллерии дивизии гвардии полковник ФРОЛОВ Н.П.). 17 декабря в районе населенного пункта Долинский майор АНИКУШКИН А.В. на приданном танке огнем поддерживал наступление батальона. После того, как была подбита одна боевая машина десанта, майор АНИКУШКИН прикрыл ее корпусом танка, обеспечил эвакуацию экипажа, был ранен, контужен, но поле боя не покинул. Машина технического замыкания с экипажем в составе: старшего лейтенанта ДЕДКОВА Г.Л., рядовых ЛАТЫПОВА А.Р., ВАРЛАМОВА А.А., ГОНЧАРОВА А.А. подорвалась на мине, офицер получил множественные осколочные ранения. Солдаты эвакуировали раненого офицера, отнесли его в сторону, укрыли. Рядовой ВАРЛАМОВ остался охранять командира, а двое других убыли на ближайший блок-пост за подмогой. Боевики предприняли попытку захватить раненого офицера в плен. Рядовой ВАРЛАМОВ 30 минут вел огневой бой с семью боевиками, двух уничтожил, пока не подоспела подмога. Четверо суток полк вел ожесточенные бои с мятежниками под Долинским, отразил до десятка атак боевиков, уничтожил два танка, один БТР, около 60 мятежников. Артиллерийская батарея под командованием майора КУЛИКОВА В.М. уничтожила три установки „ГРАД“. 25 декабря полк совершил скрытый маневр и неожиданно для противника вышел на рубеж СОЛЕНОЙ БАЛКИ с задачей – не допустить выхода боевиков из города в западном направлении. Более недели в окопах, в непролазной грязи, под дождем и снегом выполняли десантники задачу. А кольцо вокруг города смыкается, подходят части Псковской воздушно-десантной дивизии, 19 мcд, морская пехота Балтийского и Северного флотов, 56 и 21 воздушно-десантные бригады и другие части. Приближается Новый год. Наши туляки собирают подарки и губернатор Тульской области СЕВРЮГИН Н.В. сам сопровождает два самолета в район боевых действий и вручает их солдатам и офицерам.

Бои в Грозном

1 января 1995 года Рязанский батальон получает задачу – прорваться в район железнодорожного вокзала и оказать помощь 131-й мотострелковой бригаде, попавшей в сложное положение. В одной из центральных газет была большая статья под названием „Расстрел 131-й Майкопской бригады“. Так вот – правды там 10%. Но о бригаде я писать не буду, лучше о своих. В условиях почти нулевой видимости (сильнейший туман) разведчики под командованием старшего лейтенанта ТЕПЛИНСКОГО М.Ю. уничтожили группу прикрытия и двух гранатометчиков противника, одного снайпера и захватили дом на перекрестке ул. Идрисова, проспект Орджоникидзе. Это здание господствовало над микрорайоном и его удержание позволило главным силам батальона захватить здания таможни, депо и части самого вокзала.

Четверо суток продолжались бои за здание вокзала. Вот свидетельства очевидцев:

– снайпер – разведчик рядовой РАХМАНКУЛОВ P.P. в составе диверсионной группы семь раз выходил на боевые задания, лично уничтожил пять боевиков, захватил четыре единицы оружия, в том числе два гранатомета;

– командир отделения разведроты – сержант СТРЕЛЕЦ Е.А. захватил у противника пулемет ПКМ, более трех часов один сдерживал большую группу мятежников, уничтожил четверых, а когда был завален обломками стены после выстрела из гранатомета противника, сам откопался, сменил огневую позицию и продолжал вести бой;

– старшина ВИНОГРАДОВ А.Ю., сержант СТРЕЛЕЦ Е.А. и рядовой СИДОРОВ В.П. после того, как рухнул лестничный пролет между этажами оказались отрезанными от своих. Трое суток десантники вели бой и уничтожили до сорока боевиков;

– сержант контрактной службы БУШУЕВ В.А. семь раз, являясь старшим диверсионной группы, выходил на задания из здания вокзала, на счету группы до 30 уничтоженных боевиков и большое количество трофейного оружия. Небольшое отступление от темы.

Примерно в это время по телевидению передали, что мятежники отбили здание вокзала и наши войска понесли большие потери. Я немедленно связался по телефону с нашим передовым командным пунктом, переговорил с полковником ДЕГТЕВЫМ А.А. (он к этому времени принял командование полком) и узнал, что это очередная „утка“. После того, как боевики поняли, что здание вокзала им не отбить, они сосредоточили основные усилия на блокировании проспекта Орджоникидзе, улиц Чернышевского, Советской, Комсомольской и Гвардейской, так как по этим улицам можно было выйти к президентскому дворцу.

(Хочу, чтобы меня правильно поняли. Не только, наш полк воевал с боевиками, были и другие соединения и части, их задач я не знаю, поэтому писать ничего не буду, хотя абсолютно убежден, что воевали они не хуже нас).

Но чтобы пройти к дворцу, надо было захватить таких железобетонных „монстров“, как здания ДГБ, МВД и 12-ти этажного дома, надежно прикрывавшего подступы к заветной цели. Чтобы выполнить эту задачу, требовалась самая тщательная подготовка и дополнительные силы и средства. Поэтому на базе Наро-Фоминского полка был сформирован усиленный парашютно-десантный батальон и переброшен в район боевых действий. Этот батальон вошел в ГРОЗНЫЙ и сменил в здании железнодорожного вокзала подразделения Рязанского полка, которые начали подготовку к дальнейшим действиям. В план подготовки к штурму зданий ДГБ и МВД входили следующие мероприятия:

• круглосуточные разведка и наблюдение;
• подготовка штурмовых групп и усиление их огнеметчиками и саперами;
• борьба со снайперами противника и работа наших снайперов;
• постоянное огневое воздействие на противника из всех видов оружия с целью лишения его возможности пополнять запасы боеприпасов и подтягивать резервы, осуществлять маневр силами и средствами.

Все прекрасно понимали, защищать эти здания будут не мальчики с игрушечными автоматами и пистолетами, да и подготовку они проходили не только в ДОСААФ. Вот и верь после этого утверждениям, что в армии ничему не учат. Насколько я понимаю, те, с кем пришлось встретиться лицом к лицу нашим ребятам, проходили подготовку не в ВЕСТ ПОЙНТЕ. Кто бы и что ни говорил, а воевать боевики умеют, особенно, если у них наметился успех. Защищая здание железнодорожного вокзала, приходилось отражать самые настоящие атаки при поддержке бронетехники. Тем не менее, день начала штурма назначенных объектов приближался. Несколько раз время „Ч“ приходилось переносить. То луна светит так, что видно как днем, то выпал снег, а белых маскхалатов нет. Уж что-что, а людей беречь наши командиры научились.

Штурм здания ДГБ начал батальон Рязанского полка. Было создано семь штурмовых групп по 10 человек в каждой. Группами командовали офицеры ТЕПЛИНСКИЙ М.Ю., КОШЕЛЕВ Ю.В., БО-РИСЕВИЧ А.В., ЛИТОВКО С.А., ГАЧКОВ A.M., ПАНЕНСКИЙ А.А., АБДРАХИМОВ Д. Г. Обязанности в группах распределялись так – первая пятерка захватывает этаж, вторая пятерка прикрывает действия первой. Бой был жестоким, к исходу дня здание ДГБ было захвачено полностью, батальон потерь не имел. Вот только один пример: разведчик рядовой БАШНЕВ М.В. действовал в группе захвата пятого этажа. Выполнение задачи было затруднено тем, что из-за взрыва боеприпасов возник сильный пожар, который отрезал боевиков от десантников. Рядовой БАШНЕВ М.В. смочил тельняшку водой из фляги, обмотал голову, прорвался сквозь огонь и уничтожил двух боевиков, даже не ожидавших появления десантника с этой стороны. Захват здания ДГБ открывал возможность выдвижения к зданию МВД. Но для большей уверенности в успешном исходе всей операции надо было захватить 12-ти этажное здание, которое господствовало над всем микрорайоном. Эту задачу выполняли подразделения Тульского батальона. Под сильным огнем противника штурмовые группы под командованием офицеров НИКОЛАЕВА Я.Ю., РЫБАКОВА А.Н. ворвались на первый этаж, отсекли огнем из стрелкового оружия боевиков от выходов из здания, потом огнеметчики довершили дело. Действия десантников были настолько стремительны, что противник оставил не только это здание, но и соседнее, которое было занято практически без боя. Мужество и героизм проявили в этих боях сержанты ЕВЧЕНКО А.А. и ПАРХОМЕНКО Л. Д., ефрейтор ФИЛИПЕНКОВ Е.С.

После выполнения этой задачи обстановка немного стабилизировалась, даже наладилась доставка почты. И вот с недоумением читаем в газете „Красная Звезда“ от 21.01.95 г. „Заявление Президента России Б. Н. Ельцина“ (привожу текст этого документа полностью): „Обращаюсь к гражданам России, к мировому сообществу, ко всем, кто с беспокойством и сочувствием следил за развитием событий в Чеченской Республике. Довожу до сведения всех, что военный этап восстановления действия Конституции России в Чеченской Республике практически завершен. Дальнейшая миссия восстановления законности, порядка и гражданских прав населения переходит в компетенцию Министерства внутренних дел. Создаются и закрепляются условия для перехода от вооруженного противостояния к восстановлению мирной жизни в Чеченской Республике в составе Российской Федерации. Начинается переход к этапу гражданского строительства, к восстановлению конституционных форм управления. Первоочередные задачи, которые предстоит решать на этом этапе Правительству России, состоят в восстановлении инфраструктуры жизнеобеспечения населения, в защите прав человеке в полном объеме. Правительство будет предпринимать все меры к тому, чтобы в кратчайший срок ликвидировать последствия хозяйственной разрухи и обеспечения населения всем необходимым для нормальной жизни. В этот день, который дает нам надежду на восстановление мира, склоняю голову перед памятью солдат, погибших в этом конфликте, перед теми жертвами, которые понесло мирное население. Выражаю соболезнование родственникам и близким. Пусть трагедия, пережитая Россией, россиянами и чеченским народом, послужит уроком для народов и политиков. Борис Ельцин Москва, Кремль, 19 января 1996 года“

Мы в недоумении, что это? Давайте вспомним, с чего я начинал. Те, кто говорили, что только пошумим, потопчемся на месте и вернемся, становились почти провидцами. Только вот уж слишком нашумели, да и протоптались полторы сотни километров. А может это шаг чисто политический? Успокоить общественное мнение, партии, движения, ассоциации и пр. – пусть пока разбираются, так это или не так, а там глядишь – кривая куда-нибудь да вывезет. Так ведь быстро разберутся, что это липа. Для зарубежных „друзей“ тоже как-то не очень убедительно. И вот ведь еще одна закавыка, а согласны ли ДУДАЕВ и его боевики с такой оценкой ситуации. ГРОЗНЫЙ взят нашими войсками только на две трети, есть еще АРГУН, ГУДЕРМЕС, ШАЛИ и десятки станиц, которые огрызаются огнем (одни САМАШКИ чего стоят). Ответов на эти вопросы спросить не у кого, поэтому начинаем подготовку к форсированию реки СУНЖА. Река СУНЖА делит город как бы на две части. Если верить карте, то ширина ее составляет от 35 до 50 метров. Глубина в черте города до трех метров. Течение довольно быстрое, как и у всякой горной реки. Берега глинистые, местами поросшие кустарником. Но не надо забывать одной немаловажной особенности – форсировать реку надо было в черте города, а это не укладывалось в рамки требований Боевого устава. Надо было искать что-то новое, неординарное, а сил и средств было не так уж и много. Хотя к этому времени сводный полк получил солидное подкрепление в количестве 156 человек.

Я присутствовал на совещании, на котором принималось решение на форсирование. Совещание проводил командующий группой войск „ЗАПАД“ генерал-майор Иван Ильич БАБИЧЕВ, тот самый БАБИЧЕВ, которого во многих газетах еще в декабре 1994 года „сняли“ с должности. Встретились, как и положено двум старым товарищам, вместе учившимся в академии, вместе служившим после ее окончания в Тульской дивизии. Совещание прошло по-деловому, кратко доложив обстановку, генерал заслушал предложения командиров, поставил задачи, ответил на вопросы. После совещания немного задержался, хотелось поговорить с Иваном Ильичом в неофициальной обстановке. Было заметно, что командующий устал, тем не менее с предельной откровенностью ответил на многие интересующие меня вопросы. Здесь же был и начальник штаба группировки гвардии полковник Александр Михайлович ПАВЛЮЩЕНКО – тоже мой старый знакомый, бывший командир Тульского полка. Задача нашему сводному полку отводилась на одном из главных направлений. Соседями справа и слева были морские пехотинцы (балтийцы и тихоокеанцы). Зарекомендовали они себя как добрые вояки, поэтому мы были уверены, что соседи не подведут. Точно так же высказался о нас и комбриг балтийцев полковник Е. КОЧЕШКОВ. Более недели мы вели разведку, выискивали слабые места в обороне противника. Валились от усталости с ног разведчики под командой офицеров ТЕПЛИНСКОГО М.Ю., САЛИВАНОВА С.В., РУЗИНСКОГОА.Ю., ТЕРЕХИНАА.Ю.

О старшем лейтенанте ТЕПЛИНСКОМ Михаиле Юрьевиче – командире разведывательной роты Рязанского полка хотелось бы сказать особо. Этот молодой офицер величайшей храбрости и мужества является кумиром для своих подчиненных, за ним солдаты действительно идут в огонь и в воду. Действует нестандартно, инициативен и в то же время очень скромен. Лично уничтожил более трех десятков боевиков, получил досрочно воинское звание капитан, был представлен к званию Герой России, а когда его вызвали в МОСКВУ для вручения награды, пришел к командиру с просьбой не направлять его, так как не может оставить свою роту. Да мало ли их таких вот старших лейтенантов и капитанов, майоров и прапорщиков, чьи семьи вовремя не получают зарплату, дети не могут ходить в детский садик, так как нет прописки, а прописки нет, так как нет квартиры, а они служат, да так служат…

Ну, а пока для основной массы войск вроде как бы передышка, если, конечно, это можно так назвать. И вот тут в полной мере проявляется способность нашего именно русского солдата приспосабливаться к любым условиям. О размещении в палатках не могло быть и речи, ее надо закапывать в землю, чтобы не пробила пуля, а где в условиях города наберешь столько земли? Дома частного сектора занимать категорически запрещалось. Занимали только административные здания, спортзалы, школы, депо, фабрики и т. д. Первым делом надо было забить все окна, сделать светомаскировку, поставить печи и обеспечить тепло. Дело привычное – это несколько часов работы. Потом построить баню, да обязательно с парилкой. Секрет простой. Ищется комната, где есть сток для воды, там отгораживается угол – это под парилку. Парилка – простая печка обкладывается камнями, ставится лавка, накрывается простыней тазик с водой и солдатская кружка, чтобы поддать парку. Теперь моечный зал – несколько лавок, большие термосы с горячей и холодной водой, ковши, тазы, мочалки, мыло. И так везде, где бы мы не стояли. В Югославии союзники приходили в неописуемый восторг от способности нашего солдата приспосабливаться в любых условиях к жизни без специальной техники и приспособлений.

Но это лирика, а задачу на захват плацдарма на восточном берегу СУНЖИ никто не отменял, сидя в парилке, его не захватишь. Поиски возможности захватить плацдарм велись по трем направлениям: по улице Спартака, по улице Паровозной и не исключалась возможность захвата моста по улице Аршинцева, хотя мы знали, что этот мост подготовлен к взрыву. Здесь нужна была внезапность, так как противник меньше всего ждал нас с этого направления. Да и войска группы „СЕВЕР“ подходили к пресловутой площади „Минутка“, маневрировать силами и средствами боевикам становилось все труднее. Разведку подступов к реке вели в основном в темное время, и наконец то, нашли подходящее место. Под мостом по ул. Аршинцева можно было натянуть канат и, надев костюмы Л-1, пройти через реку. Так и решили сделать. Замысел боя сводился к следующему. Сводный батальон Наро-Фоминского полка в ночь с 1 на 2 февраля форсирует реку под мостом, захватывает район высотных зданий юго-восточнее моста, воспрещает разрушение моста боевиками и обеспечивает переправу остальных подразделений полка на восточный берег реки. Сосед слева – морские пехотинцы Балтфлота – в это же время должны были форсировать реку на участке ул Паровозная – ул. Спартака. Но погода внесла свои коррективы. Наш батальон успешно преодолел реку и после короткого огневого боя захватил господствующие здания. У соседей обстановка сложилась иначе, прошли дожди, поднялась вода в реке, увеличилась скорость течения, переправа не пошла. На следующую ночь два наших командира-разведчика ТЕПЛИНСКИЙ М.Ю. и РУЗИНСКИЙ А.Ю. вывели две роты морских пехотинцев через наш плацдарм вдоль восточного берега реки на их направление. Утром противник обнаружил, что на их берегу уже наши войска. Правда, мост (один пролет) боевики успели повредить. Технику переправлять по мосту было нельзя, а пешком преодолевать можно. Да, за рекой противник был уже не тот. Правда было еще несколько попыток сбросить десантников в реку, даже провели несколько контратак, но успеха не имели, а потери понесли большие.

А наших парней уже трудно было остановить. Мешали, правда, время от времени так называемые перемирия. Кто их заключал, с кем, разобраться было практически невозможно. Не берусь судить, какие преимущества они приносили политикам, военным от этих перемирий было только хуже. Противник успевал провести разведку (для них это не проблема – положил оружие, взял свой паспорт с грозненской пропиской и вперед за получением гуманитарной помощи. Раз оружия в руках нет, значит мирный житель и попробуй докажи, что это не так). Сплошной линии фронта нет и пройти можно через любой частный дом, и жители, действительно мирные, в девяносто пяти случаях из ста не скажут, если признают в ком-то боевика – им там жить дальше, и кто может судить их за это? А вот если бы мы вели боевые действия без перемирий, то и потерь было гораздо меньше и результаты ощутимее. За пять дней непрерывных боев за СУНЖЕЙ наш сводный полк уже полностью овладел районом по улицам Некрасова до пересечения с улицей Сайханова, далее по улице Ассиновской до ул. Буровой, вдоль ул. Котовского до пересечения с ул. Урицкого, вдоль ул. 8 Марта до пересечения с ул. Павла Мусорова, далее по ул. П. Мусорова до пересечения с ул. Алексеева, вдоль нее до ул. Насосной и аж до ул. Хрусталева и по Хрусталева до реки.

После этого наступательных задач полк не получал. Вот только несколько примеров из боев за плацдарм:

– старший лейтенант ГЛОХОВСКИЙ С.М. корректировал огонь артиллерии по опорному пункту боевиков, был ранен, но поле боя не покинул, продолжал корректировать огонь, находясь в 100–150 м от разрывов снарядов;

– группа под командованием офицера БОРТНИКОВА С.А. уничтожила пулеметный расчет и четырех боевиков, захватив их оружие;

– гвардии рядовой АЛЕХИН В.В., получив ранение обеих ног, продолжал вести бой и уничтожил четырех боевиков;

– офицер БОРИСЕВИЧ А.В. обнаружил группу боевиков, которые предприняли попытку окружить часть его подразделения. БОРИСЕВИЧ умело сманеврировал подчиненными, отразил попытку боевиков окружить десантников, лично уничтожил двух мятежников, был ранен, но поля боя не покинул;

– офицер ТЕПЛИНСКИЙ М.Ю. вместе с сержантом ГРЕХОВЫМ А.В., обходя захваченный плацдарм, внезапно встретились лицом к лицу с группой боевиков численностью 10 человек. Уничтожив пятерых боевиков, ТЕПЛИНСКИЙ вызвал подкрепление по рации и ускорил прочесывание района, обнаружив скопление еще одной группы, десантники уничтожили 17 из них и захватили их оружие;

– гвардии рядовой ТУЙГУНОВ И.Р., обнаружив в одном из домов боевиков, первым ворвался туда, уничтожил пулеметчика противника, получил ранение в лицо, но остался в строю до окончательного выполнения задачи.

Начались долгие переговоры с представителями АЛДЫ и ЧЕНОРЕЧЬЯ о возможности решить проблему миром, хотя, мне кажется, что обе стороны понимали, что ни о каком мире не может быть и речи. В конечном итоге оба эти пригорода были взяты с боями. Дальше, на очередном совещании было доложено, что после смены боевых частей подразделениями внутренних войск, мы будем выведены из города и предстоит подготовка к отправке в пункты постоянной дислокации, а проще говоря – домой. Для сводного полка был определен район в 3-х километрах от ГРОЗНОГО в районе поселка БЕРКАТ ЮРТ. Взяв с собой представителей всех частей, я выехал с ними в указанный район для проведения рекогносцировки. Нам предстояло оседлать дорогу, вернее ее часть, от БЕРКАТ ЮРТА до ПЕТРОПАВЛОВСКОЙ, имея передний край по западному берегу реки ГОРДОЛИНОВКА. Местность достаточно открытая, перерезана множеством арыков с редкими посадками деревьев. Но для расположения полевым лагерем этого было вполне достаточно, если, конечно, принять все меры охранения. Результаты рекогносцировки были доложены командующему и утверждены им. Внутренние войска начали заполнять город, а боевые части выходить в назначенные районы. Вроде бы сначала все шло по плану. Но вот на одном из совещаний генерал БАБИЧЕВ говорит, что подразделений внутренних войск пока не хватает, потому вывод нашего полка откладывается на некоторое время и нам надо, оставаясь на занимаемых позициях, контролировать захваченную часть города. Войска в ЧЕЧНЕ переформируются в две группы „СЕВЕР“ и „ЮГ“, мы подчиняемся и входим в состав группы „СЕВЕР“, но остаемся на территории группы „ЮГ“. Приказ есть приказ в его надо выполнять.

Перемирие

Чacть города, которую мы контролировали, разбит на сектора, за которые несли ответственность батальоны. Выставили блокпосты, определили маршруты патрулирования и порядок его осуществления. Потекла более-менее спокойная жизнь. Однако стали появляться новые проблемы. Одна из самых главных – это родители наших солдат. Уж не знаю, какими путями они прорывались к нам, но прорывались целыми группами и в одиночку. Проходили со стороны наших войск и через линию фронта. В ходе бесед с ними нам задавали такие вопросы, на которые ответить смог бы лишь господь бог. Когда закончится война? Почему воюют не контрактники, а солдаты по призыву? Отпустите сына домой. Почему сын не пишет письма? Кстати, по этому вопросу, уважаемые мамы и папы, как сына воспитали, так он и пишет. Приехала одна мама из СУРГУТА (фамилию специально называть не буду). Говорят, что сын служит в ТУЛЕ, в какой части – не знает, уверена, что он десантник. Спрашиваем, почему такая уверенность? Показывает письмо, читает сама. Мы слушаем – волосы дыбом поднимаются даже у тех, кто провоевал несколько месяцев. Такие страсти, такой ужас, что трудно себе представить, ну чуть ли не с голыми руками на дудаевские танки. Кормят его, бедного, один раз в неделю, а то и реже. Нашли мы эту часть и этого „вояку“. К тульским десантникам никакого отношения не имел и не имеет, а к линии фронта не приближался и на сто километров. Была одна мама, которая хотела увезти сына, но тот отказался, мама пожила три дня в батальоне и сама пришла к выводу, что место ее сына с товарищами. За время боевых действий мы получили 35 телеграмм с приказом откомандировать того или иного военнослужащего в пункт постоянной дислокации из-за тяжелого состояния здоровья одного из родителей. Причем, если в район боевых действий приезжали в основном мамы, то болели в основном папы. Не хочу делать никаких выводов, но пять солдат категорически отказались ехать и не потому, что судьба родителей их не интересовала, здесь была другая причина. Повторных телеграмм не получали. Приезжали не только родители, приезжали представители с тех предприятий, на которых работали наши парни до армии, привозили посылки, подарки, письма.

Несколько раз приезжали офицеры управления командующего ВДВ, решались вопросы о списании вооружения и техники, поврежденных в боях. Один раз представитель наградного отдела вручил четыре медали " За отвагу» солдатам (если быть до конца откровенным, то еще в январе состоялся указ о награждении около 60 человек) и около 50-ти офицеров получили досрочно очередные воинские звания. Президент и его команда явно не спешили оценить ратный труд своих защитников. Время от времени в газетах появлялись статьи о возможном повышении окладов, но дальше обсуждений дело, как правило, не шло, а те мифические командировочные, или полевые деньги получить было практически невозможно из-за их отсутствия. О наградах хотелось бы сказать особо. Не знаю, кто придумал, но существует негласный закон – раньше чем через два-три года правительственными наградами не награждать. То есть подвиги можно совершать один раз в несколько лет. Это очень трудно объяснить солдату. И вообще в МОСКВЕ, конечно, виднее, кто достоин награждения, а кто нет. А сам по себе механизм награждения вызывает, мягко говоря, недоумение, ведь никто не догадался взять на войну стандартные бланки наградных, печати частей и прочую атрибутику. Поэтому круг документов получался следующим: телеграмма из ГРОЗНОГО в ТУЛУ, там оформление представления по всем законам и отправка его в МОСКВУ и далее по инстанциям. И если многим офицерам эти награды не особенно важны, то для солдата – это хороший стимул. А ведь в Великую Отечественную войну командиры дивизий, командующие армиями имели право награждать подчиненных некоторыми наградами от своего имени. Почему бы не вернуться к этой доброй традиции? Хотя зачем тогда наградные отделы? Все в жизни взаимосвязано.

Ну да ладно, ордена орденами, а служить надо. Несем службу, налаживаем контакты с мирным населением, а его стало появляться на улицах все больше и больше. Гражданской администрации пока нет, а проблемы есть и их надо решать. Главное – это вода и питание. Первыми, как и всегда, адаптировались в новой обстановке дети, то попить попросят, то сигарету для больного отца, а может и для себя, то кусочек хлеба для младшей сестренки и прочее, и прочее, и прочее. Потом стали подходить и взрослые, в основном, пожилые люди. Поили, кормили, давали сигареты, хотя у самих с куревом было не здорово. Как тут не вспомнить незлым тихим словом нашу тыловую систему. Если послушать выступления больших чинов тыла, то наш паек, если не лучше американского, то уж во всяком случае ни в чем ему не уступает.

Я почти год прослужил в войсках ООН в бывшей Югославии и могу сравнивать. Если быть до конца откровенным, то сравнивать нечего. В нашем сухом пайке шесть наименований, включая гигиенические салфетки, которых никто в глаза не видел, а у французов – около двух десятков, и, как ни странно, все точно найдешь в коробке. Если кто не верит, то приглашаю в гости, покажу оба, сравните сами. Ну да ладно, можно и на одной пшенной каше провоевать, да еще с тушеночкой. Был тут у нас анекдотичный случай. Прислала супруга одному прапорщику посылку с оказией, открывает довольный, рот растянул от удовольствия, как мы говорим, на ширину приклада, а там тушенка. Вот смеху было, не злобного, а доброго, ну откуда ей, бедолаге, знать наш рацион, дорого внимание. Вот хотел бы я спросить, да и не только один я, наших тыловых начальников не полка или дивизии, а повыше. Ну возьму я с собой три тюбика пасты, два тюбика крема для бритья, пару зубных щеток, пять блоков сигарет, ну спичек там коробок 20–30, на пару месяцев, глядишь, хватит. А дальше? А если 4–5 месяцев воевать? Военторга нет, денег на войне не платят. Вот и шлет посылку мама, собирает ее и клянет нас на чем свет стоит. А если сама доедет до сына, то это все в глаза мне высказывает, а я этими глазами только моргаю. А ведь все это организовать можно и больших затрат для этого не надо. И структуры соответствующие есть, а вот почему этого нет, мы никогда не узнаем. Как говорил всем известный красноармеец СУХОВ, это точно. Более месяца стояли мы в ГРОЗНОМ, стояли и недоумевали, чего ждем? Днем город был наш, тихо, спокойно, мирные жители жмутся по обочинам дорог, а ночью город жил своей, неподвластной нам, жизнью. Стрельба, нападения на блокпосты, провокации и т. п.

Перегруппировка

Но всему когда-то приходит конец, пришел конец и нашему великому стоянию – получен приказ выйти из города. Только район уже другой и задача другая. Не подготовка к отправке домой, а подготовка к дальнейшим боевым действиям. И снова готовиться к форсированию. На этот раз впереди была река АРГУН, а за ней – одноименный город. Нашему полку предстояло форсировать реку АРГУН и блокировать г. АРГУН с северо-востока, перерезав шоссейную дорогу АРГУН – ГУДЕРМЕС. Но река АРГУН – это не СУНЖА, здесь пришлось поработать до пота в пятках. Начнем с того, что река АРГУН имеет очень много ответвлений и рукавов. Течение достаточно сильное, берега пологие и поросшие посадками из низкорослых деревьев вдоль берегов. Первые данные разведки показали, что на противоположном берегу противник к серьезной обороне не готов. Обороны в чистом виде нет, только отдельные опорные пункты, которые можно блокировать, разделить и уничтожить по частям. Об этом мы и доложили в штаб группы «СЕВЕР», одновременно попросили немедленно начать боевые действия. И тут же получили решительный отказ. Сначала недоумевали, потом смирились.

Начали вести разведку днем и ночью. Удалось выяснить, что только на полевом стане днем сидят боевики и контролируют работу «рабов», которые копают окопы и укрытия для мятежников (рабы, как мы потом узнали, это или русские, или просто местные жители, которые не смогли или не хотели покупать оружие, чтобы сражаться за свою «свободу» – свобода ведь тоже денег стоит). Об этом нам потом рассказывали пленные и просто местные жители. Просто так оружие получить никто не мог – или за деньги, или в бою трофейное. Первая разведгруппа в составе четырех человек ушла за реку и пробыла там почти четверо суток. Данные, которые добыла эта группа, позволили сделать вывод о том, что сплошной линии обороны на нашем участке боевики не имеют. Вторично запросили разрешения у командующего на начало форсирования и вторично получили отказ. Тогда избрали такой вариант – в нескольких местах ходили через реку почти демонстративно, за исключением того, где реально решили проводить форсирование. Вели артиллерийский обстрел обнаруженных позиций боевиков, наводили авиацию, если была летная погода. Авиаторы работали хорошо, но проблем с ними возникало очень много. Вот, например, звонят из штаба группы (или мы звоним туда), есть цели для вертолетов, надо бы поработать. Получаем ответ, что через 20 минут вертолеты начинают работу и надо прекратить огонь артиллерии. Мы, естественно, даем команду на прекращение огня артиллерии. Но вертолетов нет. Следует звонок из штаба группы, что вылет откладывается на минут 30 – 40, но артиллерии надо молчать. И так может продолжаться по несколько раз. Пауза может продолжаться до 2-х часов, а артиллерия молчит. Даем заявку – отработать самолетами по двум многоэтажкам, с которых прекрасно просматривается вся наша оборона. Ответ – город бомбить нельзя, а вертолеты туда не достают, так как не выходят для работы за наш передний край.

Тем временем наша разведка стала приносить все более тревожные сведения – на противоположном берегу стали появляться хорошо укрепленные опорные пункты противника. Радовало то, что там, где мы задумали форсирование, противник активности не проявлял и местность в инженерном отношении не оборудовал. Только сильно досаждал нам кочующий миномет (этот миномет прицеплен за машину, быстренько выезжает на позицию, делает 3 – 4 выстрела и уезжает. Засечь его, практически, невозможно, а если и удастся засечь, то подготовить данные для стрельбы и нанести поражение артиллерией – нет времени). Наконец определился срок начала операции. Полк получил на усиление шесть танков, батарею 120 мм минометов, батарею 122 мм орудий Д-30, самоходно-артиллерийский дивизион 122 мм самоходных гаубиц, отряд обеспечения движения – двенадцать единиц техники для обеспечения форсирования и эвакуации техники. Короче говоря, сил было вполне достаточно.

Ровно за сутки до начала форсирования р. АРГУН я с группой офицеров провел рекогносцировку района предполагаемого развертывания передового командного пункта. Еще раз все взвесили, проверили, мысленно прокрутили всю операцию от начала до конца. Работали почти открыто, сами прекрасно видели, что с того берега за нами внимательно наблюдали. Наши саперы начали оборудовать передовой командный пункт в инженерном отношении, но с таким расчетом, чтобы это выглядело так, как-будто на этом участке мы укрепляем оборону и не планируем вести активных действий. К исходу 20 марта 1995 года необходимая перегруппировка была произведена, а один батальон Псковской дивизии сменил на позициях батальон Тульского полка и часть сил Рязанского полка, которые под покровом темноты заняли исходный рубеж для форсирования. За двое суток (к исходу 22 марта) полк должен был форсировать АРГУН, уничтожить боевиков на западном берегу реки и перерезать дорогу АРГУН – ГУДЕРМЕС.

На Аргун

Ровно в 6.00 21 марта 1995 года началась артиллерийская подготовка на ложном направлении, в это же время часть сил Рязанского полка с приданным танковым взводом начал демонстрационные действия на восточном берегу, используя режим открытого радиообмена на радиочастотах, которые были известны противнику. Боевики занервничали, стали отводить личный состав от уреза воды, чтобы нести как можно меньше потерь от огня артиллерии. В 6.30 огонь артиллерии был перенесен в район основного участка форсирования, были запущены четыре УР-77, и личный состав Наро-Фоминского полка на ПТС начал форсирование. В это же время, без единого выстрела 5 пдр Тульского полка переправилась вброд у самого города, где нас уже никак не ждали, и после короткого огневого боя захватила МТФ, которая перекрывала дорогу из АРГУНА вдоль реки и не давала возможности противнику маневрировать силами и средствами, подвозить боеприпасы. Этот маневр был полной неожиданностью для противника. Боевики предприняли ряд отчаянных попыток выбить роту из МТФ. Несколько часов рота вела бой, практически, в окружении и задачу полностью выполнила.

Наро-Фоминский полк уже переправился на восточный берег реки и приступил к расширению плацдарма. Очень сильное сопротивление мятежники оказали в районе полевого стана, который господствовал на захваченном плацдарме. Технику переправить пока не удалось, а только со стрелковым оружием брать такой сильно укрепленный пункт было очень сложно. Пришлось расстрелять полевой стан из гранатометов и ПТУР (артиллерия и авиация работать не могли, так как до наступающих войск было менее 100 м). Этот успех батальона Наро-Фоминского полка позволил в сжатые сроки завершить переправу двух других батальонов. В 8.15 батальон начал продвижение вдоль реки на соединение с 5-й ротой, которой становилось все труднее сдерживать атаки боевиков, понимая, что, не сбив 5-ю роту с МТФ, они полностью потеряют возможность остановить наш полк и помешать окружению города, мятежники просто озверели. Плотность огня была такой, что просто невозможно было поднять головы, но рота держалась. В 8.52 батальон Наро-Фоминского полка передал захваченный плацдарм батальону Рязанского полка и начал выдвижение в направлении железной дороги. Ее надо было перерезать во что бы то ни стало, тогда бы открывался прямой путь к шоссейной дороге АРГУН – ГУДЕРМЕС – главной нашей цели, но до нее было еще ой как далеко.

По мере расширения плацдарма, началась переправа боевой техники. Тут опомнились боевики, которые упорно сидели у ложного участка форсирования, и они предприняли несколько попыток контролировать сводный полк с левого фланга, однако эти контратаки были отбиты подразделениями Рязанского батальона, а боевики частью уничтожены, частью рассеяны. Правда, про этот батальон следует сказать отдельно. Он воевал, практически, с первого дня и зарекомендовал себя неплохо, солдаты, сержанты, прапорщики воевали на совесть, многие были представлены к правительственным наградам. Но потом, видимо, стала сказываться «звездная» болезнь. Пришлось некоторых офицеров отправлять в пункты постоянной дислокации. Поэтому в бою за плацдарм батальоном руководили необстрелянные командиры. Это не могло не сказаться на ходе боя. Батальон вышел на указанный рубеж с некоторым опозданием, а один взвод вообще заблудился. Но это не могло изменить ход всей операции в целом. А в это время батальон Тульского полка, прочесав «зеленку» и уничтожив несколько групп боевиков, соединился с 5-й ротой, частью сил оседлал железную дорогу и, практически, лишил боевиков возможности активно использовать резервы, которые располагались в городе.

Гораздо сложнее развивались события на направлении Наро-Фоминского батальона. Перед полотном железной дороги располагалась водонапорная башня с подсобными помещениями, которые были превращены боевиками в сильный опорный пункт, а не взяв этого опорного пункта, невозможно было выполнить главную задачу. При этом не стоит забывать, что перерезать дорогу АРГУН – ГУДЕРМЕС мы должны были к исходу второго дня операции, а к 14.00 первого дня до выполнения всей задачи оставались считанные часы. Настолько высок был порыв десантников, именно наступательный порыв. Порой приходилось сознательно сдерживать темпы наступления, чтобы избежать лишних потерь. Итак, самая большая тяжесть в выполнении главной задачи лежала на плечах наро-фоминцев. Правда, ко времени их выхода к водокачке подошла боевая техника и приданные танки. И тут командир сводного батальона Наро-Фоминского полка преподносит боевикам еще один сюрприз – частью сил он блокирует водокачку, а часть сил сажает на технику и начинает выдвигаться вдоль железной дороги в направлении города, пересекает железнодорожное полотно, выходит на шоссейную дорогу и атакует водокачку со стороны города, практически с ходу овладевает ею и совершает маневр в направлении перекрестка дорог АРГУН, ШАЛИ, ГУДЕРМЕС. К 18.00 все было закончено, задача, которую полк должен был выполнить за двое суток, была выполнена за 10 часов.

22 и 23 марта боевики предприняли несколько отчаянных попыток сбить наши подразделения с дороги, но все их атаки были отбиты. Потери полка за двое суток боев составили: 4 человека убитыми и 9 человек ранеными. После завершения этих боев сводный полк получил полосу для несения службы, оборудовал в инженерном отношении добротные позиции и приступил к досмотру автотранспорта на дорогах с целью изъятия оружия и боеприпасов. А их было предостаточно. Найденное свозилось в специально отведенные места и уничтожалось. АРГУН взят. Что дальше?

Через несколько дней на совещании командующий объявил о взятии ГУДЕРМЕСА. Это сделали части Псковской десантной дивизии во взаимодействии с мсбр и внутренними войсками. Ну, а мы тем временем укрепились в занимаемом районе, оборудовали его в инженерном отношении. На усилении сводного полка остались два танковых взвода и почти вся приданная артиллерия. Напрашивался вывод – надо готовиться к новым боям. Да и погода стала устойчивее, больше солнечных дней, подсохла земля, стали распускаться первые листочки и зазеленели поля. Оценивая положение группировки и местность, решение напрашивалось само собой – пока деревья и кусты еще почти голые, надо идти в горы. Ведь есть же опыт Афганистана (да и в Чечне поднаторели). Самое время перегруппироваться и в горы, тем более, что противник, как я уже подчеркивал, воюет хорошо только в случае успеха и не потому, что трусоват, а потому, что избрал такую тактику.

Как-то в самом начале событий по телевидению транслировали радиоперехват голоса генерала Д. ДУДАЕВА, который ставил боевикам задачу. Он приказывал действовать старым чеченским методом: налет – отход, налет – отход. Сейчас с «налетом» у «духов» было плохо, а «отход» повсеместно. Вопрос: куда идти, в каком направлении? Их несколько. Через НОВ. АТАГИ, ЧИРИ ЮРТ на ШАТОЙ (бывш. Советское); через ШАЛИ на МАХКЕТЫ, через АВТУРЫ на ДЫШНЕ ВЕДЕНО, ну и, естественно, ГУДЕРМЕС ХАСАВЮРТ, но только до границы с Дагестаном. Начали прикидывать, что и как. Кого послать в первом эшелоне, как высвободить транспорт под продовольствие и боеприпасы, какие пункты управления создать, куда и к какому сроки выслать разведку и с какими задачами. Кто может быть соседом справа и слева и как организовать с ним взаимодействие. В общем, было над чем подумать. Кроме того, подходил к концу срок службы солдат и сержантов, призванных в ноябре–декабре 1993 года, и их надо менять (а таких было около 40–45% от общего числа «срочников»). А идти в горы с необстрелянными солдатами сложно и командирам, и самим солдатам. Ведь еще один из величайших писателей нашей эпохи К. М. Симонов писал – «солдатами не рождаются». Правда, нас убеждали, что в пунктах постоянной дислокации идет подготовка замены, но это там, в наших учебных центрах, на нашей местности, без учета особенностей боя в горах. Да и нет таких наработок методик по подготовке подразделений для ведения боя в горах не с регулярной армией, а с местными бандитами, которые знает эту местность как свои пять пальцев, да и сбор информации у них обеспечен на 100%. Каждый второй взрослый чеченец, даже ребенок, расскажет, что и где видел. Укрыть большую массу войск от глаз местных жителей практически невозможно. Средства связи, которыми располагают мятежники, намного превосходят наши по своим возможностям.

Однако всему нашему планированию положила конец команда – немедленно отправить Наро-Фоминский батальон в пункт постоянной дислокации для участия в параде в честь 50-летия Победы в Великой Отечественной войне. Таким образом, наш сводный полк терял свою боеспособность более чем на 30% , и о ведении активных действий не могло быть и речи. С убытием наро-фоминцев район ответственности нам не уменьшили, поэтому пришлось провести перегруппировку сил и средств, положить подразделения на более широком фронте, усилить охранение и наблюдение. Приближался Первомай. Шла информация, что возможны предпраздничные провокации со стороны боевиков. Наш командный пункт находится на элеваторе вне черты АРГУНА. В самом же городе располагалась комендатура внутренних войск (человек 15–20) и СОБР (специальный отряд быстрого реагирования), человек 20–30. С ними у нас сложились великолепные отношения как служебные, так и личные.

Месяц безделья

Командный пункт нашего сводного полка с подразделениями обеспечения разместился на элеваторе. Административное здание элеватора практически не пострадало, только были выбиты все стекла, и капитально поработали мародеры Раньше панели комнат были отделаны кожей, так ее всю ободрали, порезали проводку, даже сантехнику сняли. Ну что ж, это тоже своеобразный метод борьбы с противником. Не оставлять же ему пригодные для жилья помещения. Заделали подручным материалом окна, распределили личный состав по комнатам, поставили печи (по ночам было достаточно прохладно). Оборудовали рабочее место для оперативного дежурного и управления сводного полка, назвав его громким наименованием – ЦЕНТР БОЕВОГО УПРАВЛЕНИЯ (ЦБУ).

Об этом центре хотелось бы сказать особо. Раньше в этом помещении был актовый зал или что-то в этом роде. В торце – небольшая сцена, вдоль стен ряды сидений, как в приличном кинотеатре, только зверски изуродованы, и такие же столы. Быстренько все отремонтировали и привели в божеский вид. Все помыли и очистили. На сцене поставили стол для работы оперативного дежурного, дежурного по связи, офицера-артиллериста. В зале – рабочие места командира, начальника штаба, начальников родов войск и служб. По стенам развесили плакаты такого, примерно, содержания: «Все на борьбу с ДУДАЕВЫМ», «Что ты сделал сегодня для нашей победы?», «Артиллеристы, есть у нас приказ» и т. д. Даже ящики с живыми цветами умудрились разместить, благо к тому времени тюльпаны уже начали распускаться.

Вынужденное безделье надо было чем-то заполнять. Организовать занятия по боевой подготовке было трудно Более трети личного состава постоянно находилось на позициях. Учебное поле найти можно, но надо производить разминирование и ВЫСТАВЛЯТЬ охранение, чтобы не быть застигнутым врасплох, а это дополнительные силы и средства. Поэтому, в основном, занимались обслуживанием вооружения и техники, усилили контроль за охранением, особенно в ночное время, ибо, как я уже отмечал, пауза в боевых действиях пагубно действует на войска. Однажды, в конце апреля (точную дату не помню), на командный пункт поступил доклад от наблюдателей, что на перекрестке дорог в 200 м от элеватора собралось человек 300–400, в основном мужчины, и что-то оживленно обсуждают. Вооруженных вроде бы не видно, но на дороге стоят машины легковые и грузовые, поэтому возможны любые неожиданности. Пришлось поднять разведроту и на трех боевых машинах с двумя десятками солдат выдвинуться к этому перекрестку. Предварительно я связался по радио с военным комендантом АРГУНА и обменялся с ним информацией. К перекрестку подошли на малой скорости. Люди стояли мирно, но чувствовалось напряжение. Я дал команду остановиться, спешиться личному составу и приготовиться к действиям, особенно внимательно наблюдать, чтобы не «отработали» по боевым машинам гранатометчики. Сам же с двумя солдатами направился к собравшимся людям, стараясь определить, кто из них является руководителем. Это оказалось сделать не сложно. Хорошо одетый мужчина лет 50-56-ти сам пошел мне навстречу в сопровождении нескольких молодых людей. Встретились мы как бы на нейтральной полосе, то есть посредине между собравшимися и взводом разведчиков. Мужчина назвался АСХАНОВЫМ, сообщил мне, что он бывший директор элеватора, а собравшиеся люди – его рабочие и что они хотели бы 1 Мая провести субботник по восстановлению своего предприятия. Местные власти, якобы, об этом предупреждены, военный комендант тоже, осталось дело за малым – чтобы мы «очистили» элеватор. Держался он с достоинством, спокойно и уверенно. Ложь была налицо, ибо комендант ничего об этом не знал. Сопровождающие АСХАНОВА парни тоже держались спокойно. Я вежливо попросил показать мне хоть какой-нибудь документ, подтверждающий принятие городскими властями решение о проведении субботника на элеваторе. Такового не оказалось. Спрашивать личные документы было нецелесообразно, они наверняка были, ведь прошел же он через блокпосты милиции и внутренних войск. Тогда я предложил вместе проехать в город и решить недоразумение на месте. Это бы заняло не более получаса, а люди могли бы подождать, тем более, что погода стояла прекрасная. Это, видимо, не входило в планы бывшего директора, он что-то сказал своим сопровождающим по-чеченски, те моментально вернулись к народу и через пару минут на перекрестке никого не было, только «директор», его машина и шофер, еще через минуту подъехал начальник местной милиции с охраной, и я посчитал свою миссию выполненной. Оружия мы не видели, люди вели себя спокойно, остальное дело правоохранительных органов. Впоследствии комендант сказал мне, что это был один из полевых командиров, но… он был без оружия, а я уже говорил, что без оружия бывает только мирный житель, задерживать его не имело ни основания, ни смысла.

Домой

Через двое суток мы получили команду побатальонно выдвинуться на станцию ЧЕРВЛЕНАЯ УЗЛОВАЯ и четырьмя эшелонами убыть в пункты постоянной дислокации. От района, занимаемого сводным полком, до станции погрузки около 50-ти километров. Взяв представителей от каждой части, я выехал на рекогносцировку. Проверили маршрут, определили район ожидания, набросили в черновом варианте схему охраны и обороны. Установили тесный контакт с подразделением Московского ОМОНа, которое несло охрану станции. Вернувшись на командный пункт, я доложил результаты рекогносцировки командиру и вместе с помощниками засел за расчеты на перевозку частей железнодорожным транспортом. Дело осложнялось еще и тем, что надо было отправлять эшелоны в четыре разные точки (в этом особенность дислокации нашей дивизии), поэтому формировать надо было не только полные эшелоны, но и отдельные транспорты. Тем не менее все рассчитали и доложили командованию. Вот тут и началась свистопляска. Из управления командующего ВДВ поступает команда «На погрузку». Командование группировки дает отбой и нам, и железнодорожникам. И так несколько раз подряд. Короче, все как в присказке – не спеши выполнять распоряжение начальника, ибо его могут отменить. В этом подвешенном состоянии мы пребывали несколько дней. Затем получили-таки команду выдвинуться на станцию погрузки от всех ветвей власти. 7-го мая последний эшелон прибыл в ТУЛУ.

На Москву

Возвратом из собственно ЧЕЧНИ сводного полка чеченская эпопея для дивизии не завершилась. Чуть больше месяца мы приводили себя в порядок, отмывались, очищались, ремонтировали технику, извели горы бумаги, чтобы списать безвозвратные потери вооружения и техники и оформить заявки на получение новой. Увольняли солдат и сержантов, отслуживших свой срок. Вот тут началась настоящая проблема. Платить солдату-призывнику, воевавшему в ЧЕЧНЕ, надо как «контрактнику», а деньги где? Офицеров и прапорщиков надо отпускать в отпуска, а где обещанные два оклада, командировочные и т. д.? Вопросов много – ответов нет. Вот, например, я подписал контракт на службу в Вооруженных Силах. От имени Министра обороны своей подписью его скрепил командир дивизии. Если я не исполняю условия контракта, меня увольняют и это законно, и это правильно – бездельникам нет места в армии, да и не только в ней. Я не согласен и подаю в суд. Суд доказывает, что я не прав и оставляет решение о моем увольнении в силе. Но мне не платят денег за мой труд. На кого подавать в суд? На комдива – у него нет денег в финслужбе и их не получает никто, ибо Минобороны деньги не перечислило. Может, на Министра обороны? Но у него в «закромах» ни рубля, не дало правительство. А вот дальше найдите концы. Есть мин…, есть фин…, есть…, а вот конкретного лица – нет. Меня уверяют, что это правовое государство. Кстати, об этом есть хороший анекдот. Разговаривают два пса. Один спрашивает, что такое новое правовое государство? Другой отвечает: «Мой поводок удлинили на метр, миску с костями отодвинули на два, а вот лаять разрешили сколько хочешь «. Правда для военных я бы его интерпретировал иначе. Поводок укоротили на 10 м, миску убрали вообще, а лаять запретили. Так вот, об отпусках, забытых детишках, неласканных женах едва вспомнили, да так толком и не обняли.

Получили задачу срочно в Москву – на охрану важных объектов – слишком велика опасность террактов со стороны… Ну что, дело привычное, маршрут отработан, механики-водители натренированы, техника проверена. Вот лично мне на начало этих мероприятий не везет, я прибыл через 10 дней, когда сводная группа дивизии уже несла службу по охране этих самых объектов – рынков, например. Да если бы только одна наша дивизия – две десантные и пять училищ: Тульское, Серпуховское, Коломенское, Рязанское, я вот пятое, к сожалению, запамятовал. Прибыл на Ходынское поле, бывшую парадную площадку. Боже мой, какой был городок, какая инфраструктура (как-никак 7 парадов отмахал по Красной площади, начинал еще суворовцем) и что стало – одним словом – поле. Ладно, дело привычное, поле – академия солдата, только непривычно, что поле это в нескольких минутах езды от центра Белокаменной. Развернули палатки, полевые кухни, отремонтировали канализацию, баньку наладили, честно говоря, без меня. Я уже попал на все «готовое». Сменщик в отпуск собирался, ознакомил с картой-планом Москвы, показал охраняемые объекты, маршруты выдвижения к ним, расчет сил и средств для службы, познакомил с представителями военных училищ и командиром десантников-соседей, хотя с ним и знакомить не надо, еще лейтенантами в Молдавии начинали давным-давно. Поговорили о жизни, обменялись мнениями, и вот тут-то я и услышал мнение «старожилов», что мы нужны в МОСКВЕ, как зайцу лыжи.

Вечером поехали принимать объекты. Расчет выделения сил и средств для охраны объектов г. МОСКВЫ:

1. Метромосты – 4
2.Автомобильные мосты – 12
3.Рынки – 30
4. Воздухозаборы метро – 42
5. Гидросооружения – 9
ИТОГО: 97 объектов

Офицеров 208 чел.
Прапорщиков 165 чел.
Сержантов и солдат 1520 чел
ИТОГО: 1893 чел.

Автомобилей 101ед

Люди на местах задачу знают, оружие к бою готово. Только зачем охранять такой мост, как Химкинский. Ведь просто так его захватить – смысла нет, взорвать – надо взрывчатки море и подготовительных работ несколько часов. Если 2–3 КАМАЗа с ВВ взорвать на проезжей части, так ведь мы машины не обыскивали – вези, что хочешь. Или, например, рынок. Туда выставлялся наряд 10–12 человек – все с оружием и боеприпасами. А кто, когда и кого учил ведению боя на рынке. Вот представьте себе, на нашем тульском рынке группа террористов захватывает заложников и скрывается с ними в мясном павильоне. Что делать военным? Там же столько народу, что куда не стреляй, положишь невиновных. А если это Ленинградский рынок, а если это Ярмарка в Лужниках?

Пример другой – охрана воздухозаборов метро. Стоит один солдат, вооруженный штык-ножом. Ну что он сделает? Через несколько дней следует указание следующего содержания. Ввиду того, что простые граждане пугаются вооруженных военных в автобусах, троллейбусах и метро (а именно так наши солдаты и добирались к месту несения службы), то всех разоружить. Автоматы оставить только у офицеров и прапорщиков, перевозить их только в спец. чехлах, отдельно от боеприпасов. А ведь в цивилизованной стране наверняка бы обратились к населению по средствам массовой информации, объяснили бы, в чем дело, зачем вооруженные военнослужащие в общественном транспорте; наверняка можно было выделить автобусы с опытными водителями (наши-то пацаны по МОСКВЕ только ночью, а лучше – на танке), чтобы личный состав развозили к месту службы. Да можно было решить эту проблему, так ведь солдат легче разоружить и думать не надо. А вот как он – безоружный – будет противостоять террористам, если таковые появятся?

Но самый важный момент – каков правовой статус пребывания в МОСКВЕ войск, что может, а что не может делать вооруженный солдат. Если он стоит на посту, здесь все понятно – есть обязанности часового, где все расписано. Но часовой охраняет пост, а пост имеет соответствующее оборудование (ограждение, вышки, окопы, предупреждающие знаки с указанием границ поста, предупреждающие знаки для гражданского населения). Еще один пример, тот же Химкинский мост. Много лет в вечернее время влюбленные парочки решали там свои проблемы. И вдруг к этой парочке подходят 2–3 вооруженных солдата и предлагают (в разной форме, кто вежливо, кто грубо, кто хамски) покинуть уютное гнездышко. А на основании чего? А почему не милиция, а может это дезертиры? Кто-то молча уходит, кто-то огрызается, а кто то, собрав с десяток друзей, через минут 30–40 возвращается «разобраться» с обидчиками, ведь при любимой девчонке его унизили, пусть и в очень вежливой форме.

Другой вариант. В то же время, в том же месте 3–4 трудяги, взяв с устатку пару «Распутина», батончик и баночку минтая в собственном соку, собрались расслабиться, поговорить за жизнь и т. д. «Низя». А половина «Распутина» уже в «деле». Ответная реакция такой компании непредсказуема. Взаимодействие с органами правопорядка было организовано на разных уровнях по-разному. В основном, были слова и справки от органов УВД, благодарности за хорошую службу, хотя доходило дело до эксцессов. Недалеко от станции метро «Кузьминки» задерживают два наших солдата нетрезвую компанию, которая была настроена явно агрессивно против некоторых продавцов кооперативных ларьков. Сдали этих ребят в отделение милиции и дело с концом. Через 1,5 часа двое из задержанных подъезжают на машине к солдатам и начинают угрожать расправой. Пришлось на ночь усилить смену, а утром в отделении милиции разбираться. Дежурный по отделению – молоденький офицер (кажется, лейтенант) – только что заступил на смену! О происшествии ничего не знает, записей в журнале нет. На вопрос, когда появится на службе тот, кто дежурил ночью, получил ответ – как положено, через двое суток. Стоп! Вы же, ребята, перешли на усиленный режим. Да, перешли – сутки дежурим, а двое дома. А в обычном режиме, какая периодичность службы? Та же. Арифметика простая – 3-е суток (72 часа), из них: службы – 24 часа – 33,3%, отдых – 48 часов -66,6%. А солдат, прапорщик, офицер? Смена каждые 12 часов. Отдых каждые 12 часов. Берем те же 3-е суток (72 часа), Из них: служба – 36 часов – 50%, отдых – 36 часов – 50%. Вопрос: так кто же кому помогает поддерживать порядок в городе.

Я по простоте своей думал, что если помогающий работать может не меньше, то во всяком случае, никак не больше того, кому помогает, я уже не говорю о том, что солдат еще убирает территорию, работает на кухне и делает массу других дел, которые за него никто не сделает (жена, дети, теща и т. п.). Высшие милицейские чины на этот вопрос ответили снисходительно, примерно, так – ты что, полковник, с луны свалился, время летнее, отпуска, дачи и т. д. Ответ привожу не дословно, но смысл – один к одному. Я не пытаюсь создать стройное описание событий, привести точные даты, указать фамилии. Просто хочу поделиться с читателями рядом проблем, с которыми пришлось столкнуться, а все попытки их решения, хотя бы частично, завели в тупик.

Ну вот проблема обеспечения. Кто может себе представить, сколько необходимо проявить усилий, изворотливости, а порой и изобретательности военному любого ранга, чтобы не очень стыдно было выйти в город, да еще если этот город МОСКВА. Снабжают нас сильные мира сего в достатке только патронами, да и это, видимо, из старых запасов. А вот формой, атрибутикой и прочими видами довольствия – по принципу «солдаты шилом бреются, солдаты дымом греются». Службу в МОСКВЕ мы несли в той же форме, в которой воевали. Есть у нас боковые карманы на брюках, так вот их отрезали, а клапана оставляли. Прихватишь ниткой к штанине и создается впечатление, что карман цел. А остальной материал – на заплаты. На камуфляже заплаты особенно не разглядишь. Тельняшки порвались – не беда, ведь только уголок нужен, чтобы выглядывал на груди. Подол тельняшки изнашивается, как правило, меньше всего, вот из него и кроишь «учебную тельняшку». Хуже всего обстоит дело со знаками различия – звезды, эмблемы, кокарды, нарукавные знаки и прочее. На складах и базах – днем с огнем не сыщешь, особенно зеленого цвета. Говорят, промышленность не освоила, тяжело, мол, с текстилем, ну и так далее. Так ведь и тут можно найти выход. Старые звездочки зачистить наждачной бумагой и покрасить зеленой краской, лычки для сержантов – из тесемок от брюк (они по цвету и размеру один к одному уставные). Два раза в сутки – осмотр личного состава и инструктаж заступающих смен. Пока каждого взглядом не «оближешь», в город не выпускаешь. И представьте себе мое изумление, а изумить меня чем-либо, честное слово, уже трудно, попадаю я в коммерческий магазин «Полигон», недалеко от станции метро «Фрунзенская». Такое можно увидеть лишь из «Кардена». Любая атрибутика (даже персональный шеврон нашей дивизии), удобная экипировка, которую можно увидеть только в зарубежных фильмах, обмундирование, ну словно в сказке. Глаза разбегаются. И цены, в общем то, не сказочные, на середину июля 1995 года летнее камуфлированное обмундирование стоило 120000 руб. Спрашиваю продавцов, какие размеры, сколько комплектов. Ответ: «Размеры любые, комплектов где-то много и очень много». Кто поставщик, естественно, коммерческая тайна.

Отношение местной администрации к нам

Есть такая маленькая и очень приятная деталь в армейской службе – каждую неделю солдат должен мыться в бане. Как решался этот вопрос в ЧЕЧНЕ, я уже рассказывал. На парадной площадке банька стационарная, емкость – человек на 50. Не Сандуны, конечно, но после трудов праведных потереться мочалкой, постоять под тугой струёй горячей воды – святое дело. И вот наступил долгожданный день. По графику на нашу группировку отводилось два дня. Составили график помывки, довели до командиров подразделений. Заместитель по тылу доложил о готовности своих служб (мыло, мочалки, полотенца, чистое белье и пр.). Начальник штаба распределил офицеров управления для осуществления контроля за соблюдением графика помывки. Начальник медслужбы подготовил врачей для осмотра и все необходимое для оказания медпомощи. Словом, все по уму. Час настал. Пошел посмотреть лично, как идут дела. Вроде все по плану, солдаты улыбаются.

Для русского человека баня всегда была чем-то вроде особого ритуала. А раз ритуал пошел, то нечего и мешать. Иду себе в кунг (что-то типа вагончика-купе), прилег, развернул газету, отдыхаю. Ан нет. Через полчаса бежит заместитель по тылу, лица нет. В чем дело? Горячую воду город отключил, товарищ полковник. Почему? Да причина мелочная, оказывается военные не платят за горячую воду. Немая сцена из известного произведения Н. В. Гоголя. Еду разбираться в администрацию или префектуру, я с этой терминологией никак не освоюсь. К главному чину попасть, конечно, можно, но для этого нужна малость – один-два парашютно-десантных взвода, да небольшой штурм. Чины пониже делают вид, что ничего не знают, к этому, вот именно к этому делу, отношения не имеют, но обещают доложить кому надо и все решится. У полковника, т. е. у меня, нет оснований для беспокойства, да и вообще это такая мелочь! А ведь и правда. Что для молодого человеке в инокостюме, инорубашке, иногалстуке, сидящем за иностолом под инокондиционером, полторы тысячи немытых русских парней – МЕЛОЧЬ.

Только мы, господа хорошие, уже научились с вами бороться. Ведь так, господин чин, ты можешь ответить полуслепой старушке или одноногому ветерану Великой Отечественной. С нашим братом такие диалоги не проходят. С одной из самых обаятельных улыбок, какую только я смог изобразить на своем явно не обезображенном интеллектом лице, заявляю чину, что если не включат воду, то захвачу котельную и бойлерную силой и выставлю охрану. Найти пару-тройку мужиков, которые разберутся, какой вентиль, куда крутить – проблем не будет. Вот только неувязочка – горячая вода будет только у военных. И второе. Если меня как-то обойдут, т. е. воду перекроют в другом месте – на завтра ни один солдат охранять объекты не выйдет. Вода пошла.

Как нас кормили

Сытый, одетый, обутый солдат практически непобедим. Как нас одевают, я уже рассказал. Теперь расскажу, как нас кормили. Рацион солдата не изобилует разносолами и изысканными блюдами. Не найдете вы там черной и красной икры, байкальского омуля и севрюжинки, расстегаев и кулебяк, забыли включить туда и пиццу. Но это не беда. Я служил солдатом много лет, но от того, что не употреблял вышеперечисленных блюд, ущербным себя не чувствовал и размеров достиг далеко не карликовых. Но уж мясо, масло, жареная рыба, любая каша, соленья на столах защитника Отечества были всегда. Даже в ЧЕЧНЕ как-то ухитрялись доставлять мясо. А тут почти центр МОСКВЫ и вместо мяса тушенка и «красная рыба» (кильки в томатном соусе). Опять началось «хождение по мукам».

Администрация ответов новых не придумала, на наших складах и базах чисто, хоть охрану снимай. Но самое обидное – нет того конкретного человека, которому можно задать конкретный вопрос. И вот вам ситуация, десяток вооруженных, полуголодных солдат патрулируют Ленинградский продовольственный рынок, который ломится от даров Востока, соленостей и копченостей, молока и сметаны, овощей и фруктов – короче, всего, что душе угодно. Что следует за этим? Кое-кто из солдат может спровоцировать торговца и стать счастливым обладателем того или иного лакомства. Грабежей не было, а вот нажим, давление на определенную категорию продавцов оказывались и небезуспешно. Приходилось принимать контрмеры, тасовать личный состав, менять места несения службы, усиливать наряды на рынках офицерами. Но были и другие случаи, когда сердобольные старушки сами совали солдатам нехитрый свой товар – лук, яблоки, зелень и прочее.

Однако ходить с протянутой рукой унизительно и надоедает. Пытаемся готовить что-то приличное из тех продуктов, которые имеем. Однажды на пункте хозяйственного довольствия одного из полков стыдил повара за недобросовестное приготовление ужина. Не буду приводить всех слов, которые говорил тогда, главное сводилось к тому, что даже из того, что есть, можно приготовить лучше. Солдат согласно кивал головой, обещал исправиться, а потом выдал мне как отцу родному – тов. полковник, а знаете ли вы, что многие из наших солдат редко едят дома по три раза в день. А ведь правда же!

Отношения с прессой и другими организациями

Скажу честно, с прессой, особенно с центральной, у меня отношения сложные. Началось это еще в Югославии, даже вспоминать не хочется. Если вы попытаетесь проанализировать репортажи из ЧЕЧНИ, то редко найдете информацию о частях нашей дивизии. А ларчик открывается просто, мы с полковником А. ДЕГТЕВЫМ с первых дней решили представителей прессы в расположение к себе не пускать. Дело это хлопотное (охраняй, обеспечивай, корми), а что потом напишут – неизвестно. Вот в газете писали, что одна из корреспонденток подорвалась на растяжке и ее за это наградили орденом «МУЖЕСТВА». Может, орден дали за репортажи, так статус его не тот. А подрыв на растяжке, это полный военный непрофессионализм. Офицеров за это наказывают. (Растяжка – это когда к кольцу ручной гранаты привязывается веревка и свободный конец закрепляется за любой статичный предмет. Усики кольца разгибаются. Ногой заденешь веревку, вылетает кольцо, и через 4 сек. взрывается граната. Но когда вылетает кольцо, раздается характерный щелчок чеки – он хорошо слышен. Есть 2–3 сек., чтобы отбежать, залечь, укрыться).

Этим опытом решил воспользоваться и в МОСКВЕ. Впрочем, мои опасения оказались напрасны – нами почти никто не интересовался, особенно после того, как всем стало ясно, что ни свергать, ни захватывать военные ничего не будут. А вот «идейные борцы», представители партий и движений, лезли из кожи вон. Причем их оперативности можно только позавидовать. Листовки, брошюры, призывы, плакаты, буклеты и прочая макулатура текла рекой. Причем целенаправленно, ежедневно, без перерыва. Отвлечь от этого солдата просто нечем. Попытки пригласить артистов – успехом не увенчались, кинопрокат – та же проблема. Большое спасибо администрации стадиона «ДИНАМО», пускали бесплатно посмотреть футбол, да редакция «Красной Звезды» бесплатно подкидывала 2–3 десятка экземпляров своей газеты. Правда, было еще около десятка стареньких телевизоров, только когда их смотреть.

Отношение населения

Однозначным его не назовешь. Простые люди, в основном, пожилые пенсионеры, работяги, в подавляющем большинстве своем в разговорах подчеркивали, что на улицах стало спокойней. Имелось в виду, что притихла мелкая шпана. «Новые русские» вряд ли что-нибудь заметили сквозь тонированные стекла своих иномарок. Средние слои (населения) разделились почти 50% на 50%. Одни говорили, что дело нужное, другие ждали очередного подвоха – мол, походят, походят, да и начнут что-нибудь штурмовать или захватывать. Больше всего хлопот доставляла молодежь, особенно – только что отслужившие в армии. Эта категория всячески выказывала расположение рядовым солдатам и задиристость в отношении прапорщиков и молодых офицеров (ну как же, лейтенант теперь не начальник, можно даже хамить). Ну, а «зёме» (земляку, значит) надо рассказать, главное показать прелести жизни на гражданке. В первую очередь, это конечно «крутая» сигарета, выпивка и т. д.

Нередки были случаи, когда прямо к месту несения службы прибывала подвыпившая компания с девчонками, и нашим ребятам предлагалась и выпивка, и кое-что еще. Сложнее всего было там, где на объектах несли службу одни солдаты, там бывали случаи употребления спиртных напитков. Боролись с этим жестоко. Но что отрадно отметить, если со стороны таких доброхотов случались попытки оскорбления офицеров или прапорщиков, солдаты всегда, я подчеркиваю еще раз, ВСЕГДА вступались за своих командиров. Хотя сколько-нибудь серьезных инцидентов я не помню. Однако встречи с местным населением нанесли неожиданный урон офицерскому корпусу. Такое спрогнозировать было просто невозможно.

Уважаемые читатели, вы знаете, что части нашей дивизии стоят в нескольких областях и районных центрах, где в общем-то средний уровень жизни офицеров даже несколько выше, чем основной массы населения. В МОСКВЕ же нищета офицеров просто вопиющая. Вот еще один пример. Как-то раз вечером с одного объекта возвращается смена без офицера, причем его оружие сержант, которого он оставил вместо себя, добросовестно принес в лагерь. На все вопросы, куда пропал офицер, солдаты и сержанты отводили глаза и мямлили что-то невразумительное. Поиски до глубокой ночи результатов не дали, но сержант упрямо твердил, что все будет в порядке. Еще раз посовещались во второй половине ночи с заместителями, мы почти единодушно пришли к мнению, что в этом деле замешана женщина, как же мы ошиблись. Офицер действительно вернулся часам к 12–13 следующего дня и рассказал все без утайки. Суть дела такова – когда он нес службу, случайно встретил своего однокурсника по училищу, причем последний после нескольких месяцев службы офицером уволился из рядов Вооруженных Сил. Товарищ (в дальнейшем будем называть его так) был счастливым владельцем иномарки, работал в совместной с кем-то фирме простым охранником (учитывая спецподготовку офицера-десантника), я подчеркиваю – простым охранником, за свой труд получал вознаграждение в валюте и рублях. При этом называлась такая сумма, что даже, если товарищ, мягко скажем, преувеличил раза в три, то эта треть превышала в несколько раз денежное содержание полковника (в этом случае мы имеем дело с лейтенантом). И не просто называлась, а материализовалась в расчете за ужин в ресторане в виде двухсот долларов. Рассчитывался, естественно, не лейтенант. Офицер доложил, что прекрасно понимает, какой грубый проступок он совершил, готов понести любое взыскание, а рапорт об увольнении из армии у него уже написан. Место охранника ему зарезервировано и был даже прием у будущего «босса» и что к работе в новой должности готов приступить хоть через час- другой. Какие беседы мы с ним проводили – это были поэмы. Даже Цицерон выглядел бы скучным лектором против моего заместителя по воспитательной работе. Но все наши доводы о ДОЛГЕ, ЧЕСТИ, СОВЕСТИ, о необходимости защиты Отечества разбились о прозу жизни. Квартиры нет, жена не работает, ребенок маленький, компенсация под наем жилья покрывает треть реальных расходов, свободного времени – одна ночь, да и то не каждая, то ЧЕЧНЯ, то МОСКВА, жена молодая и красивая и прочее, и прочее. Этот офицер уволился и сейчас прекрасно устроился в МОСКВЕ. За неполных два месяца охраны объектов в МОСКВЕ мы «потеряли» 9 офицеров по той же причине. Не берусь утверждать, что все они теперь живут прекрасно, но факт есть факт. Причем, офицеров не самых плохих, если не сказать больше.

Проблема: командиры – родители

За свою долголетнюю службу мне много раз приходилось встречаться с родителями своих подчиненных, даже в ЧЕЧНЮ умудрялись добираться. Встречи были по самому разному поводу. Чаще всего по поводу писем. Вернее по поводу их отсутствия. Возмущенные мамы очень часто обвиняют командиров в этом, что у их дитяти нет времени для этого важного мероприятия, в 90 случаях из 100 при одной встрече треугольника: командир – мама – сын (он же солдат) причина оказывалась совершенно иной. А причина до банальности проста – ВОСПИТАНИЕ. Обратимся к словарю С. И. Ожегова. Воспитание – навыки поведения, привитые семьей, школой, средой и проявляющиеся в общественной жизни. Можно, конечно, поспорить, где дольше прививаются эти навыки в семье ли, в школе ли и т. д., до службы в армии парень 18 лет в семье, около 10-ти лет – в школе и вдруг все хорошее, привитое там, за 1,5–2 года улетучилось в армии? Тогда справедливо сделать вывод о том, что монстры-командиры за несколько месяцев способны перевоспитать человека. Да ведь это только Кашпировскому под силу.

Меня тут же спросят, а как же «дедовщина»? Бог мой, а кто «деды»? А в армии ли она зародилась? Возьмите те же школу, техникум, профессиональное училище, возьмите взаимоотношение детей во дворе, взаимоотношение в семье между старшими и младшими детьми. Может, корни дедовщины и не в армии вовсе. А теперь давайте пристальнее посмотрим на воспитателей. Прежде всего, это командиры звена взвода (роты). Немного арифметики: в 17 лет закончил школу и поступил в военное училище, 4 года обучения, итого 21 год. Может быть 22, совсем редко 23 года, т. е. разница в 2–8 года. Командир роты (батареи) может быть на 2–3 года старше. Даже если бы в армии каждый второй взводный был бы Макаренко, а каждый первый Ушинский, не думаю, что дело резко сдвинулось в сторону улучшения;

В моем понимании воинское воспитание в армии – это, прежде всего, воспитание солдата – солдата с большой буквы. Воспитать так, чтобы он был выносливым, сильным, в совершенстве владел вверенными ему оружием и техникой, а это достигается только упорным, если хотите, изнурительным трудом. А учить умываться, чистить зубы, убирать за собой, держать иголку с ниткой, помыть посуду или пол, начистить картошки, письмо домой написать – это уж как воспитала семья. Будучи командиром роты, тогда еще были политзанятия, я требовал, чтобы первые 15 минут все писали письма домой, два-три предложения, в конверт и ротному писарю на стол. Это чистой воды формализм, но проблем почти не было. Только, пожалуйста, не подумайте, что все солдаты не пишут домой, что я настроен против родителей. Нет и еще раз нет. Я очень высоко ценю российского солдата, я воевал с ним и никому не желаю воевать против него. Готов привести великое множество примеров настоящего героизма российских мальчишек в беретах и тельняшках. Поверьте мне, есть с чем, вернее с кем, сравнивать нашего солдата.

В бывшей Югославии в составе сил ООН были батальоны из 14 стран мира. Это было в начале 92-го года, и мне посчастливилось возглавить первую группу из 10-ти русских военнослужащих, которые вошли в зону боевых действий и пробыли там почти два месяца, пока не развернулись главные силы первого российского батальона ООН. Так вот, представители всех, без исключения, стран, членов ООН, давали наивысшую оценку нашему солдату. Мне хотелось бы выразить глубокую признательность всем родителям, которые не обивают пороги военкоматов, вымаливая отсрочку для своих любимых чад, не потрясают справками о мифических болезнях, не складывают в конверты солидные банкноты. Низкий вам поклон и пожелание, чтобы ваши сыновья вернулись к вам, вернулись такими, о которых я говорил выше.

И еще один вопрос хотелось бы затронуть. Уже несколько лет я даю интервью журналистам разных газет: центральных и тульских. Всегда пытался уйти от политических оценок, считая, что это не входит в мою компетенцию. В принципе, и сейчас не отношу себя к политикам, не так устроили мои мозги. Подчеркиваю – именно устроили. Но ведь не перестал же я от этого быть мыслящим человеком. Почему ни один военный в России не снискал себе лавров политического деятеля. Да потому, что мы воспитаны совсем иначе, чем политики. Мои личные наблюдения позволяют сделать вывод, что для политика главное в предвыборной кампании громко, красиво и убедительно рассказать своим избирателям, телезрителям и радиослушателям о том, что «великого» он сделает, если его изберут, если ему доверят, если он сядет в кресло. Все остальное время он столь же громко, красиво и убедительно рассказывает, что и кто помешали ему осуществить свои грандиозные планы. Абсолютное большинство военных воспитаны так, что слов на ветер не бросают. Сказано – должно быть сделано, иначе подчиненный никуда не пойдет за тобой. На этом, по моему личному мнению, провалились экс-президент России, экс-мэр ЛЕНИНГРАДА (прошу прощение САНКТ-ПЕТЕРБУРГА) и многие другие. В нужное время они были использованы как древко, очень крепкое древко к знамени, которое поднимали те или иные «борцы за свободу или демократию». Думаю, на этом и «прогорит» Александр Иванович ЛЕБЕДЬ. Хотя судя по всему, он сделал соответствующие выводы. Время покажет.

И несколько слов о реформах. Много пишут и говорят на всех уровнях о военной реформе и реформе в армии. Мне кажется, что это далеко ни одно и то же. Реформой армии должен заниматься министр обороны и Генеральный штаб, в этом я убежден. А вот военная реформа (уверен, что это далеко не одно и то же, подчеркиваю еще раз), это забота руководителей государства. Тут министр далеко не первая скрипка. Поставь сейчас любого, самого заслуженного и горячо любимого всеми генерала (маршала) министром – без военной реформы он ничего не сделает. Хоть двух, хоть трех поставь сразу, хоть на каждого солдата по министру – пустой звук. Нет военной доктрины, не определен противник, против которого я должен уметь воевать. Ведь это аксиома. Пример: я командир взвода (роты, батальона, полка, дивизии и т. д.). Сначала поставьте мне задачу, а я уж подумаю, как ее- выполнить. Может, я привлеку для ее выполнения только артиллерию, а может, только саперов или зенитчиков, или какое-то смешанное подразделение (часть, соединение). Только поставьте мне реальную задачу. Если мне прикажут лететь на Луну, а у меня есть только танк, то извините – это миф. Дайте мне возможность и деньги, чтобы купить ракету и время, чтобы подготовить личный состав, или дайте возможность и опять же время и деньги, чтобы создать структуру, которая все это разработает, изготовит, испытает и выполнит задачу. Пока что этого нет. Одни лозунги. Реорганизуйте армию. Да, нет проблем. Если наш самый главный противник княжество МОНАКО, это одна армия, один подход к ее комплектованию, обучению, оснащению, а если главный противник КИТАЙ? Только не поймите, что я призываю к подготовке к войне с МОНАКО или КИТАЕМ. Вот тут-то и должны думать те, кому это предписано по должности. Или скажите мне честно, что не знаем что к чему, не решили, не разобрались и т. д. А то ведь пока получается бег на месте. Боевая и мобилизационная подготовка времен «Очакова и покорения Крыма», а задачи-то совсем другие. Как ни крути, а Московский Военный округ стал приграничным, значит, и предназначение его частей, соединений и объединений должно быть соответственно изменено. И ругайте, и критикуйте меня сколько хотите, но С. РАДУЕВ с отрядом в 300 человек имеет космическую связь для организации управления и взаимодействия, я же, извините, до сих пор управляю «свистком, флажком и матом». Не стоит поднимать на смех жокея, который не смог на своем скакуне стать победителем в гонке Формулы-1. Сейчас можно хвалить американцев за блестящую операцию «Буря в пустыне» и ругать наших военных за операцию в ЧЕЧНЕ. Так вот союзные войска в военной операции против ИРАКА около 2-х месяцев (не дней и недель, а именно месяцев) наносили ракетно-бомбовые удары по противнику и уже только потом применили сухопутные войска. И плевать они хотели на мировое общественное мнение, на гибель мирных жителей. А Россия привыкла воевать солдатом (в это понятие вкладываю – от рядового до генерала), благо их у нас много. И дешево, и сердито. Сделать армию вне политики могут и должны политики, приняв соответствующие законы и механизмы их исполнения. Сделать человека, одетого в военную форму, вне политики невозможно – это мое убеждение. Уверен, что не все согласятся со мной, особенно, с моими выводами, да ведь я с самого начала оговорился, что не претендую на абсолютную истину. При желании можно любую проблему оговорить так, что выводы могут быть взаимоисключающими. Даже черное можно сделать белым и наоборот. Скажу честно, не хотел никого очернить и выгородить себя и своих сослуживцев, вот какие мы, мол, умные, а все остальные кругом, извините… Кто-то улыбнувшись скажет, что полковник, мол, защищает честь своего мундира. Да, защищаю и не скрываю этого, ибо имею мундир, который с гордостью ношу много лет и честь имею.