Источник: http://www.polit.ru/article/2006/03/09/lma/

Лекция Людмилы Алексеевой, руководителя Московской-Хельсинской группы в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру»

Правозащитное движение было самой значимой частью диссидентского движения, по мнению автора. Настоящее инакомыслие, альтернативу советским идеологии и образу мышления, предложили правозащитники. Культурная традиция, развитие были жестко прерваны советской цензурой. Можно подумать, что это пришло с Запада. Но все это было придумано у нас. Первый и главный принцип правозащитного движения – это не насилие. Это было отвращение к насилию, порожденное отрезком советской истории. Мы очень часто поражаемся жестокости наших соотечественников. Это уже генетическая жестокость, переходящая из поколения в поколение. Несмотря на преследования, ни один из участников движения не прибегал к насилию.

Важным моментом была открытость движения, «гласность». В Союзе, напротив, была такая мифология и романтика подполья. Открытость. Это выглядело как странность и сумасшествие, было очевидно, что это будет преследуемо. Одной из первых форм такого открытого действия были письма в официальные инстанции, в советские газеты, не анонимные. Самое главное было подписать их своим именем, написать свой адрес. Никто не верил, что, осуждая политический арест, можно добиться свободы человека, или после требования свободы слова прекратится цензура. Это был символический жест.

Если в сталинское время нельзя было даже подумать про что-нибудь такое, то в хрущевское и брежневское время у людей уже развязались языки. Но каждый знал, что полагается говорить. Были клише, которые определяли все высказывания. Людям разрешалось говорить в определенных пределах, но не далее. Порядочные люди просто молчали. Новым было то, что критика власти велась на языке права. Все знали, что Конституция есть, но закон – это одно, а жизнь – совсем другое. Это характерно и для нашей нынешней действительности.

Вызывали на допросы. И каждый ждал, что его вызовут на допрос. У многих не было опыта на этот счет. Объективно разрушалась основа правил, которые были введены советской властью. Людей, которые перестали говорить ложь, стало гораздо больше. Жить как свободные люди даже в несвободной стране гораздо приятнее, чем чувствовать себя несвободным человеком. Для большинства все кончалось арестом. Многие побывали в тюрьмах-лагерях или в психиатрических больницах. У этих людей был особый настрой ума. Тюремщики их уважали, даже если мучили.

Как сообщество правозащитное движение существовало только в Москве, в количестве нескольких десятков человек. Во всей советской провинции не было ни одного города, включая Питер, где бы было сообщество таких людей. В других республиках были независимые общественные движения: в Литве, на Украине, позже – в Эстонии, сразу после войны – в Грузии, в Армении. Но это не были правозащитники, а национальные движения. Гораздо более многочисленные.

В таких республиках, как Армения или Литва, Украина, были независимые общественные движения верующих, в основном протестантские: баптисты, пятидесятники, адвентисты седьмого дня. Это были люди, довольно близкие к правозащитникам по идеологии. Но у них все начиналось с подобия человека Господу, поэтому человек имеет право на человеческое достоинство, на уважение, на свободу.

Правозащитники были сообществом образованных людей. А верующие были в основном людьми с неполным средним образованием. Их не пускали учиться в высшие учебные заведения. У них практически не было интеллигенции. Постепенно получилось, что маленькое правозащитное движение породило общую для всех движений идеологию к концу 70-х гг.

Самиздат – то, что нынешнему поколению принесло поколение шестидесятников. Материальной базой самиздата была пишущая машинка. Была такая шутливая формула, почему «самиздат»: сам пишу, сам печатаю, сам раздаю своим друзьям, если поймают, сам и отсиживаю за это. Но отсиживали не только авторы, но и те, кто печатал, кто распространял, и кто читал. В обществе назрела жажда информации, отличная от советской пропаганды.

В слабой технической базе самиздата крылся секрет его качества. Таким образом можно печатать только то, что человеку интересно, ради чего он готов потратить время, рисковать. Это квинтэссенция и художественной, и политической, и общественной мысли того времени и прежних времен. Это было уже дело: подготовка самиздата и его распространение. У правозащитников появились друзья в политических лагерях, психиатрических больницах, расширявшие их представления о том, что происходит в стране.

В апреле 1968 г. правозащитники начали выпускать информационное издание «Хроники текущих событий». Несмотря на периодичность примерно в два года редакторы этой «Хроники» садились за это в тюрьму, но им на смену приходили другие, и «Хроника» продолжалась.

Требования ограничивались гражданскими и политическими свободами. Начали с требования свободы слова, поскольку началось движение с процесса над писателями, и гласности судопроизводства, добавились национальное равноправие, свобода вероисповедования, свобода выезда из страны и возвращения в нее. Социальными правами они не занимались. Из идеи, что гражданские и политические права первичны. Потому что если нет права на объединения, нет свободы слова и печати, то у людей нет возможности защищать никакие свои права, в том числе социальные.

Сегодня в стране есть около 2000 правозащитных организаций во всех регионах.

Советская Конституция не давала базы для требования политических и гражданских прав, такую базу нашли в гуманитарных статьях хельсинкских соглашений, где были перечислены все основные права человека. Зарубежные радиостанции, вещавшие на Советский Союз, самиздат, глушились. Но идеи распространялись по стране. По мнению автора, из-за 25 летнего развития идеи ненасилия, распад Союза произошел довольно бескровно.

Нынешние правозащитники – счастливые люди, потому что занимаются реальной работой по защите прав граждан. КПД успеха невелик: из 10 случаев 3 удается выигрывать. Первые правозащитные организации в современной России – это бесплатные юридические приемные, куда люди, у которых нет денег на адвокатов, могли обратиться за юридической помощью, за консультацией. Но большинство обращений не было связано с попранием гражданских и политических прав, но социальных прав. В это время люди нуждались в защите именно их социальных прав. С последними выборами в муниципалитеты появилось много обращений в связи с фальсификацией выборов. Все-таки больше правозащитники погружены в защиту социальных прав, чем гражданских.

Группировка, находящаяся наверху, считает правозащитников опасными противниками. Теперь имеется Конституция РФ, в которой сказано, что главная обязанность государства – соблюдать права своих граждан и защищать их. Про любой закон, который издается, можно сказать, что он антиконституционный. Те юристы, которые работают на государство и этот закон прописали, прекрасно знают, что он антиконституционный. И наш президент, который юрист по образованию, и все, кто пишет эти законы, и даже наши депутаты – они все прекрасно понимают, что они принимают антиконституционные законы. Поэтому у правозащитников сильная моральная позиция. Сейчас их нельзя назвать диссидентами, как раньше, поскольку они требуют выполнения властями Конституции. У нас нарушители законов – это, прежде всего, федеральные, региональные власти вместе с судом и правоохранительными органами.

Парадокс ситуации, по мнению одного из участников дискуссии, заключается в том, что и законы по отношению к нормам находятся в таком непорядке, что непонятно, какой будет эффект от достижения формально-юридической правды. Например, если все будут исполнять налоговое законодательство, то это означает конец бизнеса.

По словам другого участника, правозащитное движение себя исчерпало. Оно достигло своих целей. В правовую систему страны существует огромное количество узаконенных конституционных и международных институций. Власть, которая сама себя охраняет, воспринимает правозащитное движение как потенциальных агентов иного влияния.

Это, по мнению автора, выдает обеспокоенность властей тем, что действительно не только правозащитное движение, но и вообще население начинает задумываться над тем, что делает власть. Идея, уничтожив гражданское общество, заменить его муляжом. В современном государстве полагается иметь гражданское общество.

Откат обратно к демократии произойдет лет через 10-12. Потому что демократия, которая у нас началась с Перестройкой она на нас свалилась как манна небесная. Это было просто ослабление давления на общество со стороны властей. У нас успело созреть гражданское общество. Это это не исторический срок для таких изменений. Оно слабое по сравнению с бюрократией. Костяк гражданского общества, которое у нас есть сейчас, составляют не политические партии, а неполитические общественные организации, НКО, против которых неслучайно придумали закон. Это активные граждане, хоть и маленькие группки. Совместного энергетического заряда этих маленьких группок не достаточно, чтобы принудить бюрократией уважать граждан, Конституцию и законы.

Это будет только тогда, когда у нас будут массовые народные движения, когда различные группы общества научатся объединяться для защиты своих интересов. Оно только нарождаются. Самое заметное сейчас — движение автомобилистов. Другое движение – это движение жильцов бывших общежитий. При той быстроте общественного развития, которая присуща нашей стране, 10-12 лет уйдет на развитие этих движений. Когда эти движения станут солидной силой, тогда власть будет договариваться с обществом.

По мнению одного из участников дискуссии, в появлении демократии - большая заслуга М.С. Горбачева. Уровень морали власти тогда был выше, чем сегодня. Сегодняшняя власть находится в гораздо более запредельных сферах.

По мнению автора, Горбачев он очень достойно отказался от президентства. Ведь мог бы начать бороться, и это могло бы иметь очень тяжелые последствия для страны. На счастье граждан именно его после Черненко выбрали генеральным секретарем. Сначала у него и мыслей не было о свободе и демократии, он хотел сделать советскую систему более жизнеспособной. Обрушение тоталитарной системы случилось против его воли.

Читать целиком