Источник: Банки и деловой мир. 2010. № 4. http://www.arb.ru/site/press/list_public.php?id=388

О вредных привилегиях

БДМ: Гарегин Ашотович, с момента нашей предыдущей предсъездовской беседы миновал ровно год. И так хотелось бы поговорить о позитивных сдвигах в экономике – но их, к сожалению, почти не видно. Но почему? Ведь столько мер предпринято, столько государственных денег потрачено…

– А потому, что весь этот год мы вынуждены был заниматься оперативными, текущими проблемами, и на фундаментальные вопросы снова не хватило ни времени, ни сил. Образно говоря, вспышку болезни задавили – санитарной обработкой, антибиотиками и прочими экстренными мерами, а о том, чтобы наладить нормальный водопровод и канализацию, не подумали. И обрекли себя на подобные или даже еще более мощные эпидемии в будущем. Человечество победило оспу, чуму и холеру, которые в средние века выкашивали целые города, не столько вакцинами, сколько созданием нормальной инфраструктуры, цивилизованных условий жизни.

О позитивных сдвигах в экономике можно будет говорить, когда кредиты станут доступны большому числу игроков рынка. Пока же мы видим, что процентные ставки достигают 20%, и даже выше. И хотя Банк России уже 13 раз понижал ставку и довел ее номинальное значение до рекордных 8,5%, все равно пока реальное рефинансирование остается дорогим и далеко не всем доступным удовольствием.

БДМ: Обычно денежные власти объясняют это тем, что ставка рефинансирования не может быть ниже инфляции…

– Почему? Это коммерческий банк не может себе позволить выдавать ссуду под процент ниже инфляционного – в противном случае он потерпит убыток, а то и вовсе разорится. Но Банк России – не коммерческая фирма, и в соответствующем законе значится, что его целью не является извлечение прибыли. Так что приписывать ему логику коммерческого банка совершенно нелепо. Зато через низкую ставку рефинансирования и, добавлю, через равный доступ к этим недорогим ресурсам, он как раз может способствовать снижению инфляции. Думаю, цепочку от стоимости заемных денег до цены продукта для конечного потребителя проследить несложно.

БДМ: Но не получится ли, что государство будет раздавать деньги бизнесу едва ли не даром? Как-то не очень это корреспондируется с вашей идеей перехода от распределения к кредитованию.

– Во-первых, совсем не «даром» – в рефинансировании сохраняется классическая триада: платность, возвратность, срочность. А во-вторых, главное здесь – равная доступность к ресурсам всех участников рынка. Кому-то нужен большой кредит, кому-то – гораздо более скромный, но каждый дееспособный банк должен иметь право на рефинансирование со стороны кредитора последней инстанции, каковым является Банк России. Ведь в этом, собственно, сама суть системы. А кредитование для «избранных» все-таки больше напоминает банальное распределение. При чрезмерной концентрации, которая сложилась и на банковском рынке, и в реальном секторе, нормальной конкуренции быть не может. Вместо нее возникает расслоение, когда очень узкий круг банков готов – и в состоянии – предлагать достаточно низкий кредитный процент столь же ограниченному кругу заемщиков. А тем, кто «внизу», остается лишь наблюдать за этим процессом и не столько развиваться, сколько выживать.

БДМ: Картина, к сожалению, очень жизненная. И что с этим делать – заставить банки в приказном порядке кредитовать, предположим, малый бизнес? Год назад, помнится, мы с вами говорили о роли государства, как, впрочем, и об опасностях дирижизма …

– Заставить можно было во времена командной экономики, сейчас директивные методы не пройдут. Да и не нужны они. А вот «задать тон» правительство вполне могло бы. Для этого всего лишь нужно предоставить участникам рынка равные возможности. Не размер капитала должен быть пропуском к дешевым ресурсам. И не то, в какие высокие кабинеты вхож его руководитель или собственник. Финансовая устойчивость банка и его кредитная политика – вот главные критерии, простые и понятные. Право, как-то даже неловко в который раз повторять очевидное, но ведь и нынешний кризис вновь доказал, что самые серьезные проблемы возникли (и у нас, и за рубежом) как раз у крупных банков, и именно на их спасение выделены были гигантские государственные средства. Не будем забывать, что масштаб бизнеса, помимо неоспоримых преимуществ, имеет и оборотную сторону – высокие риски, способные в неблагоприятной ситуации очень быстро уложить банк «на лопатки».

О природе иммунитета

БДМ: Тогда за счет чего же выжили все остальные? Посмотрите: за полтора кризисных года с рынка ушло меньше сотни банков – не так много, учитывая глубину падения.

– Здесь, если хотите, вопрос иммунной системы. Почему к одному человеку ни один гриппозный вирус не пристает, хоть «свиной», хоть «птичий», а другого не спасают ни марлевая маска, ни гамма-глобулин?

БДМ: Ну, врачи говорят, надо закаливать организм…

– Возможно, дело и в закалке. В большинстве банков рассчитывают только на себя, на своих сотрудников и клиентов. А вовсе не на эксклюзивную поддержку или «особое» отношение со стороны регуляторов. И спартанские условия, к которым они привыкли, вырабатывают своего рода иммунитет, способность адаптироваться и выживать в самых трудных ситуациях. Конкретную форму эта способность приобретает в отношениях с клиентами. Один екатеринбургский банкир рассказывал мне, как в 1998-м перешел буквально на круглосуточный режим работы. И часами беседовал с растерянными, встревоженными и просто отчаявшимися клиентами, «на пальцах» объясняя, что, как и когда намерен предпринять, чтобы вернуть им деньги. Причем ничего не утаивал, не хитрил и не ловчил. Клиенты поверили, согласились ждать – и не ошиблись.

Вот и сегодня многие средние и небольшие банки сохраняют устойчивость, благодаря этой открытой позиции и тому, что поточному методу предпочитают режим «ручной сборки». Конечно, крупному кредитному учреждению, где счет клиентам идет на десятки тысяч, такого режима просто не выдержать – хотя и там есть «свои». Но в том и преимущество банков меньшего масштаба, что для него практически каждый клиент – «свой».

БДМ: У меня такое опасение, что подобного рода банки будут постепенно уходить с рынка. Предположим, отмену «дедушкиной оговорки» выдержали почти все – исключения единичны. Скорее всего, многие справятся и с повышением планки до 180 миллионов рублей. Но ведь министр финансов озвучил уже и миллиард?

– Поскольку в свое время я уже высказал свое мнение по этому поводу, сейчас мог бы обойтись традиционным «без комментариев». Но несколько слов скажу. И не столько по поводу миллиарда рублей – в конце концов, каждый имеет право на высказывания, в том числе и ошибочные… Гораздо больше меня, как и многих моих коллег, возмущает сам факт отмены «дедушкиной оговорки». Если помните, речь в ней шла о том, что давно и успешно работающие банки имеют право сохранять капитал ниже минимально установленного, при обязательном условии: что показатели их не ухудшаются. То есть было принято своего рода джентльменское соглашение, устраивавшее обе стороны. Оно не мешало рынку постепенно «вымывать» с конкурентного поля слабых игроков или побуждать их к консолидации. Побуждать – а не принуждать, здесь есть принципиальная разница. Кстати, именно выполнением такого рода соглашений о определяется благоприятная для развития бизнеса среда.

О равных обязанностях и неравенстве возможностей

БДМ: Разговор о небольших банках неизбежно выводит нас на тему, которая уже довольно долго, но с переменной активностью, обсуждается в банковском сообществе. Можно ли (и нужно ли) дифференцировать надзорные требования в зависимости от размера кредитной организации?

– Только что я говорил о равных условиях для всех участников рынка, поэтому мой утвердительный ответ может показаться противоречащим этой позиции. На самом же деле он вполне логичен. Ведь совершенно ясно: банк из первой сотни изначально располагает большими возможностями по сравнению с коллегами, занимающими последние строки в рэнкингах по активам и капиталу. Но это не значит, что небольшой банк из глубинки не имеет права на существование. Более того, он, как правило, очень нужен у себя дома и занимается многими клиентами, которые крупному банку просто неинтересны. Короче говоря, он честно и плодотворно работает в своей нише. Однако некоторые требования регулятора, посильные «большим», для такого банка становятся неподъемными. Вот, собственно, о смягчении в этой области и идет речь. Пока получается, что все наши банки равны в обязанностях – но фактически оказываются в совершенно неравных условиях. Это как если бы мы требовали мировых рекордов от воспитанников младшей группы спортивной школы…

Так что противоречия здесь нет. Позволю себе еще одну аналогию: никто же не спорит против северной надбавки или особого пищевого рациона для подводников, правда? Вот и с банками – надо как-то учитывать условия, в которых им приходится работать. Известно, что в глубинке зарплаты ниже, уровень безработицы – выше, а перспективы восстановления экономики пока туманны. Без местных же банков перспективы эти могут вообще исчезнуть.

БДМ: Однако, по моим наблюдениям, регулятор не слишком приветствует идею дифференциации, да и в профессиональном сообществе на сей счет существуют разные мнения. Понять оппонентов можно. Как определить тех, кто имеет право на льготный подход? И не спровоцирует ли это, как часто у нас бывает, некоторые злоупотребления?

– Если с самого начала заложить правильные принципы, возможностей для злоупотреблений останется меньше. Проект закона о локальных банках (прежде, если помните, говорили о банках региональных, но затем нашли более точный термин) наряду со смягчением ряда надзорных требований предусматривает определенное ограничение функций, касающееся, например, работы на внешних рынках, открытия филиалов в других регионах и так далее. Причем этот статус – не пожизненный приговор. Банк имеет возможность и полное право нарастить капитал и перейти на следующую ступеньку.

Короче говоря, я надеюсь, что при подготовке этого законопроекта возобладают здравый смысл и дальновидность. И, разумеется, мы рассчитываем на помощь региональных властей, для которых этот вопрос носит сугубо практический характер. Ведь именно местные банки выступают главными партнерами администраций в социальных и экономических программах.

О «жадных» банкирах и бедных должниках

БДМ: Не говоря уже о том, что как раз они в большой степени обеспечивают доступность банковских услуг на местах. А именно этот критерий, как я понимаю, главный в вашей концепции банкизации страны. Словечко прижилось, но процесс заметно затормозился.

– И немудрено – нарушена микрофлора финансового рынка, поэтому некоторый откат назад был неизбежен. Добавьте сюда нарушение конкурентных условий, связанное с избирательным применением некоторых антикризисных мер, и общее ощущение нестабильности, которое характерно для любого кризиса и никогда не идет на пользу банковскому делу.

БДМ: Мне кажется, масла в огонь добавляет и наш журналистский цех. Как ни включишь телевизор – обязательно наткнешься на очередную историю о бедолаге, у которого судебные приставы за банковский долг выносят телевизор и холодильник. С одной стороны, люди должны чувствовать свою кредитную ответственность, но, с другой, – не создается ли новый миф «о жадных и жестоких банкирах»?

– Знаете, еще страшнее смотреть репортажи о том, как выселяют безработную женщину из-за неуплаты коммунальных платежей и отнимают у нее детей, которых ей нечем кормить. Удивляюсь, как могло придти в голову повышать цены на услуги ЖКХ и транспорта – и как раз в разгар кризиса, когда простаивают целые заводы. Вообще говоря, сохранять государственные монополии имеет смысл прежде всего для того, чтобы удерживать приемлемые для населения цены на газ, бензин, транспортные и коммунальные услуги. А у нас получается, что через механизм монополий виток за витком раскручивается инфляция…

Конечно, на этом фоне усилия банков по возврату ссуд выглядят довольно жестко. Но, к слову сказать, и эта работа должна идти в нормальных рамках. Без ночных звонков должнику, без угроз и запугиваний, которые взяли на вооружение некоторые банки их тех, кто поставил розничное кредитование на конвейер и чересчур увлекся экспресс-кредитами. Вот, кстати, еще один аргумент в пользу небольших банков, где никаких конвейеров не признают, предпочитая принцип «знай своего клиента», в том числе и частного.

БДМ: Судя по статистическим данным, жизнь все-таки начинает возвращаться в более или менее нормальное русло – хотя и неспешно. Люди снова понесли деньги в банки, начали брать кредиты. По-моему, хуже всего пока – с ипотекой. Правда, кругом висят заманчивые предложения «уютных» и прочих процентов, но что-то никто из моих знакомых не рискует влезть в это многолетнее ярмо.

– И снова скажу: для того, чтобы кредитная политика имела понижательный тренд, необходима соответствующая денежно-кредитная политика государства. Иными словами, политическая воля. И не в том она, чтобы административно заставить банки выдавать деньги себе в убыток. Как в свое время решили жилищную проблему в Канаде? Очень просто – ввели в 1956 году систему страхования ипотечных кредитов через стопроцентную гарантию государства. И все банки тут же ринулись конкурировать друг с другом, снижая процентную ставку. Да, государству пришлось принять на себя ответственность, в том числе за риски мошенничества и невозврата. Но покупка жилья по ипотеке стала реально доступной многим людям ниже среднего достатка, потому что ставка упала до вполне приемлемого уровня.

О пользе повторения

БДМ: Гарегин Ашотович, кризис 1998 года пришелся на «детский» возраст нашего банковского сектора – и его последствия были очень серьезными. Пик же нынешнего кризиса банковская система России в целом пережила весьма достойно. Можно ли говорить, что тем самым она продемонстрировала свою «взрослость»?

– Думаю, да. Хотя и с известными оговорками. В своем предисловии к годовому отчету АРБ за 2009 год я написал, что на пике кризиса мы проявили «высокую оперативность и локальную эффективность». И действительно так. Прежде всего, оба уровня банковской системы по-взрослому оценили ситуацию и ее риски. После того как миновала острая фаза, многие банки пересмотрели свои балансы, не закрывая глаз на те прорехи и нестыковки, которые еще вчера казались не столь важными. И это тоже – взрослый взгляд.

Наконец, особым проявлением взрослости я считаю тот факт, что в сентябре-октябре 2008 года руководители нашего правительства, Министерства финансов, Банка России и профессионального сообщества сели за стол переговоров и в течение нескольких трудных месяцев вели конструктивный диалог. В тот момент было ясно: все мы – в одной лодке.

Правда, когда ситуация стала выравниваться, начали сказываться прежние привычки: попытки отдельных игроков выторговать для себя «особый» режим, походы по высоким кабинетам, кулуарные игры… Но это говорит лишь о том, что перед нами еще очень долгий путь – к зрелости.

БДМ: Вы собираетесь обо всем этом говорить на съезде? Или приберегаете какие-то сюрпризы?

– Никаких сюрпризов не готовлю. Да и вообще, могу сказать, что от съезда к съезду приходится повторять то, о чем уже не раз говорилось. Разными словами, в разном контексте, но главная тема остается неизменной. Год от года пытаюсь донести до коллег, общества, власти необходимость подлинных, полноценных реформ. Потому что целью этих усилий я вижу общество, где каждый человек получает возможности для самореализации. И не в качестве подачки, а как необходимую и естественную составляющую предпринимательской деятельности.

Коль скоро это связано с доступом к источникам финансирования, необходимо отладить нормальную, эффективную банковскую систему – ничего более подходящего человечество пока не придумало. Вот потому-то я и ратую за полномасштабную банкизацию страны, другими словами – за доступность финансовых услуг каждому дееспособному гражданину в любом, самом отдаленном уголке России. Потому призываю вытеснить не оправдавшее себя распределение кредитованием, вместе с коллегами борюсь за создание нормальной конкурентной среды, за капитализацию банковской системы страны, за низкие ставки по кредиту и высокое качество работы. Вроде бы всё это очевидно и даже банально. Но очень хочется дожить до времени, когда эта банальная тема утратит, наконец, свою актуальность.

Беседу вела Людмила Коваленко