НОВОГОДНИЙ ШТУРМ или КАК БРАЛИ ВОКЗАЛ ГРОЗНОГО

Из рассказов «чеченца» – бывшего «афганца»

Афганистан, 23 мая 1986 года. Наташа Ситникова с трудом добралась из Кабула до Кундуза. Оформилась на службу медсестрой и теперь искала мужа – офицера связи. С сопровождающим ее прапорщиком она шла вдоль зданий, где был расквартирован полк. Было слышно, как в одном из домов командир с пристрастием отчитывает подчиненных.

– Вы уж извините, – сказал прапорщик Наташе, – на ваши уши это не расчитано.

Наташа прислушалась, улыбнулась и сказала:

– Все. Дальше провожать не надо. Это мой…

С мужем в Грозный Наташа не поехала. К этому времени у них было уже трое детей.

К ВОКЗАЛУ

Первоначально штурм Грозного был назначен на 5 января. Но 30 декабря, в 19 часов поступил приказ о готовности для выхода в 5 часов утра 31 декабря. Батальон, что должен был идти впереди, тогда же был заранее награжден медалями. Подполковник Перепелкин и его заместитель получили именные часы.

Выступили с рассветом, около 7 часов утра. Первой пошла разведрота. При выходе из района аэропорта никакого сопротивления не было. Но на пути через ручей обнаружили заминированный мост. Об этом сообщили местные жители. Внешним осмотром мины обнаружить не удалось. Пропустили по мосту одну БМП. Прошла нормально. Колонна 81 полка быстрого реагирования двинулась дальше. В колонне было около 200 машин без приданной пехоты.

Вскоре было получено сообщение, что первый батальон Семена Бурлакова дошел до улицы Маяковского. В это же время обстреляли бронемашины разведроты, которая успела по Первомайской дойти до Наурской. Было принято решение отойти назад и обработать артиллерией улицу Богдана Хмельницкого. Потом вновь вперед ушла разведка, вернулась и доложила, что можно идти.

Командир полка Александр Ярославцев с батальоном пошел к площади Орджоникидзе улицей, что была левее Первомайской. Батальон Бурлакова – параллельно – по Первомайской. Где-то справа шла мотопехота 131-й Майкопской бригады, а левее Ярославцева продвигались «рохлинцы». На улицу Богдана Хмельницкого выскочили едва ли не все вместе. Кое-как разобрались. Точной карты города не было, пользовались картами 1986 года. А в них вместо новых микрорайонов – пустыри. Один из батальонов вообще запутался в городе и ушел к совхозу «Родина».

Поскольку особого сопротивления нигде не встретили, батальон Бурлакова прошел мимо Президентского дворца прямо к вокзалу. Справа туда же подходили танки. Оказалось, что это 131-я бригада. Да и то, догадались только потому, что появилась «Чайка» – машина Р-145, в которой был комбриг. Договорились о взаимодействии. Стрельба усилилась, но в 14 часов вокзал был взят.

Командир 81 полка полковник Ярославцев доложил об этом генералу Пуликовскому. И тогда тот дал команду Ярославцеву идти к Президентскому дворцу, хотя первоначально планировалось дойти только до улицы Маяковского. За квартал до дворца Ярославцев был ранен и передал командование Бурлакову. Но, поскольку тот был на вокзале, командовал подполковник Айдаров – будущий командир 81 полка 2-й Гвардейской армии. Уже тогда было понятно, что полк без пехоты использовался как таран в этом новогоднем штурме.

НА ВОКЗАЛЕ

Прямо в расположении батальона после того, как расставили машины и организовали оборону, появился мужик-чеченец. Он бегал по кругу, припадая на одну ногу – это они так танцуют, наверное, – и припевал:

– Ну его на х… этого Дудаева! Ну его на х… этого Ельцина! У меня убили всю семью! Вот он теперь я – один! Один, да?

Стреляли почти непрерывно. Много нашей техники уже пожгли, солдат пересчитать не удавалось. Раненых тащили в здание вокзала, убитых оставляли на улице. Некоторые трупы без рук или без ног. И трупы и стоны раненых производят на бойцов гнетущее действие.

Подошла какая-то старушка:

– Сынки, не стреляйте вон по тому окошку. Видите – свечка на подоконнике горит? Там больные старики.

– Хорошо, мать. Мы не изверги.

А через час из того окна долбанули по танку.

Подбегает сержант:

– Мужики, прикройте! Там в танке мой друг.

А от кого прикрывать? Куда стрелять? Начали палить во все стороны. Сержант побежал к танку. Вытащил оттуда друга и несет. А от друга – только ноги и таз. Больше ничего нет.

– Куда же ты несешь? – кричат ему. – Что будет с ребятами, когда они увидят такое!

Тот осторожно опустил на землю то, что осталось от друга. На глазах слезы. Понятно, но спасти бы живых!

Я пытаюсь пересказать рассказ подполковника Ситникова как можно более точно. В тот день я нашел его на полигоне. Прошел уже месяц, как он вернулся из госпиталя. Вначале разговор не клеился, но потом Ситников махнул рукой:

– Поехали ко мне, – сказал он. – Только вы, мужики, посадите меня вперед.

Под весом подполковника «жигуленок» подсел. На заднем сиденье с такой комплекцией не уместишься.

А разговор начался после первой рюмки. Вторую Виктор Ситников так и будет держать в руке все три часа своего непрерывного монолога.

Обстрел прекратился только к 12-ти часам ночи. Наступил новый 1995 год. Для многих он так и не наступил. Стали разбираться, что осталось от батальона. Экипажа «Тунгуски» так и не нашли, хотя техника была в исправности. Оказалось, что никто не видел и тринадцати огнеметчиков. Подполковник Бурлаков вышел проверять посты. С ним в качестве охранника пошел один из солдат. Вдруг, прямо на занятой батальоном территории, встретили вооруженного чеченца. Солдат-охранник растерялся, а чеченец выстрелил и ранил Бурлакова в ногу. Позже Бурлаков даже не вспомнит, как он убил того чеченца: «Может я его из автомата замочил, может гранату бросил? Не помню, было слишком больно».

Утром стали по возможности отправлять раненых. Обстрел возобновился. Какой-то капитан укрепился в одноэтажном домике у путей. Стреляли осторожно: не «замочить» бы своих. Вдруг появляются два танка без опознавательных знаков. Кто такие? Чеченцы, те обычно под зеленым знаменем «рассекают». Влупили танки по дому, где сидел тот капитан, развернулись и уехали. Дом рухнул, капитана придавило. Он и до сих пор не знает, кто в него тогда стрелял.

А одна группа в камуфляже приближалась к вокзалу вдоль железнодорожных путей. Тоже – как стрелять? А вдруг свои? Эти «свои» подошли поближе и стали бросать гранаты. Пришлось их уничтожить.

Когда обстрел стал стихать, вдоль здания вокзала уложили около 90 трупов наших солдат. Чтобы потом отправить к своим. Было ясно, что батальон окружен и придется уходить. Живых было уже меньше, чем трупов и раненых.

И снова жестокий обстрел. Когда снарядом пробило крышу вокзала, поняли, что это артиллерия. У чеченцев артиллерии в городе не было. Значит наши. Попробовали с ними связаться. Те уверяют, что работают по цели – локомотивному депо. А депо в полутора километрах от вокзала. Попросили их дать по цели дымовой снаряд. Те дали дымовой по «цели». Снаряд разорвался прямо посреди привокзальной площади. Только после этого артиллерийский обстрел прекратился.

К вечеру 1-го января все документы и карты были уничтожены. Чтобы не достались врагу. Чеченцы начали уверенно брать вокзал. Бои шли уже за отдельные залы в помещении вокзала. От батальона осталось 4 танка и 2 БМП. Два танка вскоре сожгли чеченцы. Вокзал простреливался насквозь. Те 90 трупов были уже на стороне чеченцев. Солдаты начинают жаться в один угол, вокруг убитые и раненые. В 18 часов было принято решение об отходе, а перед этим удалось связаться с одной из частей, которая стояла в парке им. Ленина, в километре от вокзала. Те отказались придти на помощь.

На оставшуюся БМП сначала уложили «слой» трупов. На трупы – раненых. Но только тех, кто не мог передвигаться самостоятельно. БМП ушла вперед. Через час ее сожгут. Раненых расстреляют чеченцы. Подполковник Бурлаков чудом останется жив. Он был таким обгоревшим, что его приняли за труп.

Под командованием Виктора Ситникова осталась группа из девятнадцати человек, которая двинулась к своим вдоль железнодорожных путей – единственного для наших бойцов ориентира в этом грозном городе Грозном.

ВЫХОД ИЗ ОКРУЖЕНИЯ

Было уже темно. Недалеко от вокзала пути раздваиваются. Группа пошла по левой ветке, которая казалась прямее. Потом поняли, что ушли в сторону Новогрозненского комбината. Впереди увидели костер. По виду – блок-пост. Снова непонятно – наши или чеченцы? На разведку пошел неунывающий балагур-одессит капитан Костя Пасечник. Подполз совсем близко со стороны обрыва. В это время один из чеченцев пошел туда же по малой нужде. Помочился едва ли не на Костю. Тот уже был готов застрелить чеченца. Пост обошли стороной, а заночевали на территории комбината.

Утро 2 января. Костя-одессит с двумя бойцами ушел в разведку. Чем смогли, накормили раненых. Разведчики вернулись через три часа и рассказали, что нашли украинскую семью. Они должны помочь. Украинцы встретили настороженно – боятся расправы со стороны чеченцев – но принимают группу. Вот только покормить нечем.

– У нас есть деньги, – говорит Ситников, – купите хлеба.

– Столько хлеба нам не дадут, – отвечает Георгий Степанович, глава семьи. – А потом, кто нам поверит, что у нас есть такие деньги?

Тогда Костя Пасечник переодевается в гражданское, берет пистолет и идет за хлебом. Принес. А все оставшиеся деньги все равно оставили этой семье. Тем временем, нашли туристическую карту, разобрались что к чему. Георгий Степанович взялся проводить группу наиболее безопасным путем.

Вышли в ночь со 2 на 3 января. Предстояло преодолеть два предгорных хребта перед Терским. Часа через два снова напоролись на чеченский пост. Контуженный майор предложил их всех «замочить», благо сил и оружия хватало. Но решили и этот пост обойти стороной.

У высоковольтной линии, вдоль которой шла дорога, украинец оставил группу. Ему надо было затемно вернуться назад. А по его виду заметно, что он еще не верит, что выбрался живым из этой переделки. Ситников заверил его, что убивать проводника никто не намерен, но тот так и ушел, пригибаясь и оглядываясь на смотревших ему вслед солдат.

Группа Ситникова идет по дороге. Ночь. Светит Луна и видно все как на ладони. Идут на звук артиллерийских залпов. Российский пост увидели издалека. С поста группу тоже заметили и осветили прожектором.