Об этом лучше было бы спросить самого Бориса Николаевича. За ответом обратимся к книге Ельцин Б.Н. «Президентский марафон. Размышления, воспоминания, впечатления». М.: АСТ, 2000.

В России каждый новый премьер порождал свою специфическую проблему. Например, оставить у власти молодых реформаторов в августе 1998 года можно было, только установив в стране чрезвычайное положение! Ни больше ни меньше. Менеджерское, технократическое правительство Кириенко не имело никакого политического ресурса (проще говоря, доверия, влияния на общество). Не могло договориться ни с Думой, ни с профсоюзами, которые устроили нам «рельсовую войну», ни с деловой элитой. И при этом для проведения в жизнь своего жесткого курса ему была необходима полная, абсолютная поддержка общества. Или беспрекословное подчинение! Ну не мог я пойти на чрезвычайное положение. Не те годы, не та эпоха. И Россия – это не Чили, не Аргентина.

Примаков, наоборот, обладал огромным политическим ресурсом. Но его правление грозило полным откатом реформ. Полным крахом даже тех зачатков экономической свободы, да и вообще демократических свобод, которые удалось выпестовать и сохранить за эти годы. Не говоря уж о свободе слова, сохранении нормальной политической конкуренции. …При всей своей честности, порядочности, даже верности президенту Примаков категорически не мог быть тем премьером, который будет бороться за президентство в 2000 году. В этой роли России нужен был, по моей оценке, человек совсем другого склада ума, другого поколения, другой ментальности. Вольно или невольно, Примаков в свой политический спектр собирал слишком много красного цвета.

…Очень многое зависело от того, какую кандидатуру премьер-министра внесет президент после голосования (по импичменту президенту 15 мая 1999 года. – Ред.), с этого момента, по сути, начинался старт президентской кампании 2000 года.

Итак, кто у меня в списке сейчас? Николай Аксененко, министр путей сообщения. Тоже хороший запасной игрок… вроде бы по всем статьям подходит. Решительный, твердый, обаятельный, знает, как с людьми говорить… Сильный руководитель. Однако Дума изначально относится к нему неприязненно, встретит в штыки. Это хороший вариант, чтобы заранее разозлить, раздразнить Думу. Подготовить ее к конфронтации. А потом выдать ей совсем другую кандидатуру. Вот только какую?

Степашина или Путина? Министр внутренних дел и директор Федеральной службы безопасности. Оба начинали в Петербурге, оба работали с Собчаком. Оба – интеллигентные силовики. Люди нового поколения, молодые, энергичные, мыслящие. Но какая огромная разница в характерах!

Степашин слишком мягок, немножко любит позировать, любит театральные жесты. Я не уверен в том, что он будет идти до конца, если потребуется, сможет проявить ту огромную волю, огромную решительность, которая нужна в политической борьбе. Без этих черт характера я президента России себе не представляю.

У Путина, наоборот, воля и решительность есть… Но интуиция подсказывает: выводить Путина на ринг политической борьбы еще преждевременно. Он должен появиться позже. Когда слишком мало времени для политического разгона – плохо. Когда слишком много – может быть еще хуже. Общество не должно за эти «ленивые» летние месяцы привыкнуть к Путину. Не должна исчезнуть его загадка, не должен пропасть фактор неожиданности, внезапности…

Чрезвычайно тяжелая ситуация. Путина ставить пока еще рано. Эту паузу нужно кем-то заполнить. Заполнить чисто технически. Что называется, для отвода глаз. …Эту роль придется доверить симпатичному, порядочному Сергею Вадимовичу (Степашину. – Ред.)…

Но не только этот политический анализ останавливал меня от последнего, откровенного разговора с Путиным, который продолжал руководить Советом безопасности и ФСБ, ведать не ведая о моих планах. Мне его было и по-человечески жалко. Я собирался предложить ему не просто «повышение по службе». Я хотел передать ему шапку Мономаха. Передать ему свое политическое завещание: через победу на выборах, через нелюбимую им публичную политику во что бы то ни стало удержать в стране демократические свободы, нормальную рыночную экономику. Донести эту ношу до 2000 года будет очень и очень непросто. Даже такому сильному, как он.

…Я интуитивно чувствовал мощь и силу Путина, перспективность этого шага. И еще – атмосферу, возникшую в обществе. Общество было готово воспринять новую фигуру, и фигуру достаточно жесткую, волевую. Несмотря на полный раздрай в политическом истеблишменте, люди должны были поверить Путину. Да, это был огромный риск. Действие без всякого запаса прочности.

…И тем не менее за все эти годы мне удалось создать такую ситуацию, при которой выход за рамки Конституции ни для кого уже не был возможен.