Болонский процесс в России: аргументы «за» и «против»

В 2003 году Российская Федерация в лице тогдашнего министра образования В.Филиппова присоединилась к Болонскому процессу, цель которого – унифицировать национальные высшие школы стран Европы, чтобы выпускники европейских вузов могли трудоустраиваться по специальности в любой стране Евросоюза. В 2001–2008 годах в порядке эксперимента некоторые принципы Болонской парадигмы образования были внедрены в вузах ряда городов России (Москва, Петербург, Астрахань, Новосибирск и т. д.). С 2010 года страна полностью перейдет на двухступенчатую (бакалавр-магистр) Болонскую систему.

Но, как признает само руководство Минобразования, присоединение России к Болонскому процессу вовсе не означает полного отказа от национальной системы образования. Прежде всего реформирование по Болонскому образцу затронет не все вузы России. Из сферы реформирования выведены вузы МВД, ФСБ, Министерства обороны, технические вузы (например, готовящие специалистов для нефтяной промышленности или специалистов для оборонной промышленности), медицинские вузы.

Далее, академическая свобода российских студентов, вопреки Болонской парадигме, сильно ограничена. У них даже после реформы сохраняются обязательные посещения лекций и семинаров, обязательные, назначаемые самим деканатом, а не студентами, экзамены. Они не могут выбирать сами, сколько оставить предметов по выбору и сколько – базовых (хотя из предложенных необязательных курсов выбор у них теперь есть). Они лишены возможности выбирать себе преподавателей, как это делается на Западе.

Не исключено также, что бакалавриат в российских вузах будет частично платным, а магистратура почти повсеместно платной (об этом много писали в прессе), хотя одно из требований Болонской парадигмы – выведение высшей школы из сферы рынка и, желательно, бесплатное высшее образование.

По мере того как эксперименты по переходу на Болонскую систему расширялись, все острее становилась дискуссия по поводу этого нововведения. Общество раскололось на два неравноценных лагеря: сторонников вхождения России в Болонский процесс, каковых меньшинство, и противников этого, каковых большинство. Рассмотрим аргументы тех и других.

Сторонники вхождения России в Болонский процесс и реформирования российской высшей школы высказывают следующие доводы:

– реформа приведет к тому, что российские студенты смогут обучаться за границей, преподаватели станут стажироваться в зарубежных вузах, а наши вузы – принимать европейских педагогов, что положительно скажется как на качестве образования в РФ, так и на укреплении культурных связей между Европой и Россией;

– выпускники российских вузов смогут трудоустраиваться в странах Европы;

– подготовка специалистов станет более эффективной и менее дорогой. За счет исключения из учебных программ вводных и общих предметов можно будет сократить подготовку специалиста (бакалавра) на год, сделав при этом больший упор на обучение навыкам будущей профессии, что соответствует вызовам современного рынка труда;

– появление курсов по выбору увеличит свободу студента, даст ему возможность получать более разностороннее образование, даст возможность варьировать профессиональную подготовку, менять специальность;

– академические кредиты (система балов) сделают оценку знаний и умений более прозрачной, объективной, а их накопительный характер делает возможным не пересдавать предметы после перерыва в учебе, а продолжать образование, суммируя новые кредиты к уже имеющимся.

Сторонники Болонской реформы делают отсюда вывод, что в целом эта реформа направлена на повышение эффективности высшего образования России, приближение его к европейским стандартам и соответствие новым условиям жизни.

Противники реформы выдвигают следующие аргументы:

– сближение нашего образования с евростандартами будет способствовать «утечке мозгов» из России в Европу (то есть эмиграции лучших выпускников), что негативно скажется на отечественной экономике и культуре;

– сокращение срока учебы в бакалавриате до 4 лет и упразднение общих и вводных дисциплин снизит уровень подготовленности выпускников, в результате чего большинство из них будут не востребованы на отечественном рынке труда;

– конкурсный отбор при поступлении в магистратуру и тем более введение платы за нее лишит большое число студентов возможности получить полноценное образование;

– система кредитов приведет к тому, что студенты будут стремиться набрать баллы легкими способами (например, не работой в лаборатории, а самостоятельной работой, которую труднее проконтролировать), в итоге диплом бакалавра получат студенты, не обладающие должной квалификацией;

– в результате реформы российское высшее образование утеряет свое национальное лицо, произойдет разрыв с отечественной университетской традицией.

Противники реформирования российской высшей школы по Болонскому образцу делают отсюда вывод, что цель реформы – разрушение отечественной системы образования и ослабление России. Этот вывод вписывается в популярные среди оппозиционеров «теории заговора», представляющие политическое руководство РФ как марионетку в руках западных держав.

Во всем этом хотелось бы разобраться предметно.

Сторонники реформы не правы в том, что она позволит нашим студентам обучаться на Западе. Выезд за рубеж и проживание там должны быть финансово обеспечены (не говоря уже о том, что в ряде зарубежных вузов, прежде всего в Германии и в Великобритании, существует пусть небольшая, но плата за обучение). Реформа российских вузов не предусматривает дополнительное финансирование пребывания студентов за рубежом, скорее, наоборот, пафос реформы состоит в том, чтобы сэкономить на образовании, сократить расходы государства на него. Поэтому оплата академической мобильности ляжет на плечи самих студентов и их родителей (за исключением разве что нескольких столичных вузов, которые имеют хорошие связи с зарубежными университетами и солидных спонсоров, а также отдельных наиболее талантливых студентов, учеба которых будет оплачиваться фирмами, заинтересованными в контрактах с ними). Таким образом, воспользоваться этой широко разрекламированной возможностью смогут единицы.

Что же касается трудоустройства выпускников в Европе, то в странах Евросоюза констатируется стабильная (от 5 до 10%) безработица, даже выпускники европейских вузов не могут найти себе место, вряд ли при этом работодатели будут отдавать предпочтение выпускникам из России, притом что россияне, очевидно, будут хуже знать язык, обычаи, традиции страны пребывания, чем коренные жители и даже жители других европейских стран, а платить им придется как дипломированному европейскому специалисту.

Далее, трудно не согласиться с утверждениями противников реформы о том, что переход на подготовку бакалавров, связанный с сокращением учебных программ и сроков обучения, приведет к понижению уровня подготовки выпускников. Бакалавр педагогики или агрономии, безусловно, будет уступать в профессиональной квалифицированности дипломированному специалисту, учившемуся пять лет по стандартной программе. Во всяком случае, опыт Запада (Швеции, Германии) показывает, что работодатели с недоверием относятся пока к выпускникам с дипломами бакалавров.

Более того, мы убеждены, что сами архитекторы реформирования высшей школы из госаппарата не вполне искренни, когда убеждают всех, что бакалавриат эффективнее специалитета или, по крайней мере, не уступает ему. Если бакалавриат столь эффективен, то государство было бы заинтересовано в том, чтобы ввести его в вузах, которые готовят специалистов жизненно важных, приоритетных для государства областей – защиты от внешних врагов, поддержания внутреннего порядка. Однако, как мы уже замечали, Министерство образования и руководство России не пожелало вводить «эффективный» бакалавриат в вузах Минобороны, ФСБ, МВД и сохранило в них «устаревший», «затратный» специалитет. Как известно, если слова расходятся с делами, то доверять следует делам. Под аккомпанемент красивых речей о модернизации образования по европейскому образцу Минобразования своими делами показало, что считает традиционный российский специалитет более эффективным.

Но отсюда же видно, что не правы те, кто считает, что наше руководство целенаправленно разрушает доставшуюся нам от СССР систему высшего образования, действуя в интересах наших геополитических оппонентов – стран Запада, и прежде всего США. Если б это было так, то логично, что разрушение надо начать со стратегических, необходимых для нормального функционирования государства сфер – тех же вузов Минобороны, МВД, ФСБ. Кроме того, Запад заинтересован в том, чтобы Россия не имела своих специалистов-нефтяников, способных обслуживать трубопроводы, работать на месторождениях, на нефтеперерабатывающих заводах – это способствовало бы проникновению в российскую нефтяную индустрию западных специалистов, что в свою очередь было бы шагом к передаче нашей нефтяной отрасли иностранному капиталу. Однако соответствующие вузы (МВД, ФСБ, Минобороны, нефтяные) остались в целости и сохранности: губительное прикосновение Болонского процесса их миновало. Это значит, что государство российское обладает в большой степени свободой и независимостью действий и заботится о самосохранении и укреплении. Но каковы тогда причины столь активного и непреклонного «реформирования» значительной части российских вузов, притом что застрельщики и проводники реформы прекрасно понимают, что результатом ее станет снижение квалификации выпускников значительного числа специальностей? Чтобы ответить на этот вопрос, следует обратиться к специфике советской системы высшего образования и к ее судьбе в постсоветскую эпоху.

Советская система высшего образования и ее судьба в постсоветскую эпоху

Советская высшая школа в ее классическом виде была создана в начале 1930-х гг. После революции 1917 года высшая школа бывшей Российской империи была подвергнута целому ряду ультрарадикальных экспериментов, во многом напоминающих современную Болонскую реформу. Срок обучения в вузах был сокращен до 3 – 3,5 лет, а для лиц, желающих заниматься после вуза научной работой, были созданы специальные курсы, «подтягивающие» будущих аспирантов к уровню дореволюционного выпускника, что напоминает бакалавриат и магистратуру. Лекционные занятия были сведены к минимуму и заменены семинарами, где использовались самые авангардные педагогические технологии («бригадный метод»), упор делался на самостоятельной работе студентов. Было произведено так называемое «стержневание планов», то есть список общеобязательных дисциплин был сокращен, с тем чтобы студенты занимались их углубленным изучением (нечто подобное происходит сейчас с введением бакалавриата). Наконец, вместо экзаменов и зачетов была введена система баллов, которые начислялись за каждый изученный предмет, похожих на современные академические кредиты.

Однако опыт показал, что эта реформа привела к плачевным результатам. Когда перед страной встала необходимость ускоренной индустриализации, выяснилось, что вузы не могут обеспечить промышленность и народное хозяйство в целом высококвалифицированными специалистами. Вузы заканчивали лишь около 10% тех, кто поступил в них, но и эти выпускники были фактически полуграмотными, им нельзя было доверять серьезные технические и организационные задачи. В начале 1930-х годов партия и правительство выпускают ряд документов, которые существенно изменили советскую высшую школу (Постановление ЦИК «Об учебных программах и режиме в высшей школе и техникумах» от 1932 г., Постановление ЦИК и СНК «Об образовании Всесоюзного комитета по высшей школе при СНК СССР» от 1937 г.). Обучение было продлено до 5 лет и стало одноуровневым, были восстановлены ученые степени и звания, отмененные в пылу революции, введены лекции, семинары и экзамены, пятибалльная система оценок и зачетные книжки, приняты общесоюзные учебные планы и программы. Советская высшая школа начала приобретать тот вид, к которому мы привыкли. Конечно, изменения происходили не сразу, полностью советская высшая школа сформировалась в классическом виде лишь в 1960–1970-е гг.

Наиболее характерными чертами советской высшей школы, резко отличающей ее от западного университета, были:

Общедоступность высшего образования. В отличие от стран Запада и от дореволюционной России, для которых характерно существование «школы двух коридоров» (школы для элиты и школы для народа), в СССР была создана общая бессословная бесплатная средняя школа, после окончания которой каждый выпускник имел право сдавать экзамены в вуз. Система поступления строилась так, чтобы единственным критерием были соответствующие способности. Конечно, жизнь вносила свои коррективы, так, хотя Конституция 1937 года гарантировала всем равные права, фактически вплоть до 1960-х годов поступление в вузы было ограничено и затруднено для выходцев из бывших буржуа и дворян, для детей жертв политических репрессий и детей раскулаченных крестьян. Нельзя не упомянуть и то, что в период стабилизации советского общества (1970-е – первая половина 1980-х) выходцы из семей партийной и государственной элиты стали иметь больше шансов на поступление, чем выходцы из простонародья, в силу личных «связей» своих родителей в системе образования и изначально лучшей довузовской подготовки. Но постепенно процесс нормализовывался. По мере того как репрессии отходили в прошлое, ограничения для потомков репрессированных исчезали. К 1980-м годам и идеология стала приобретать ритуальные черты, идеологические квоты стали барьером, который научились легко обходить. Наконец, государство боролось и с тенденцией «элитаризации образования»: вводились квоты на прием большого числа рабочих, крестьян (например, создавались «рабочие факультеты», где получали довузовскую подготовку выходцы из среды рабочих, бесплатные подготовительные курсы для всех желающих абитуриентов). Помимо этого, система олимпиад, заочных школ при вузах позволяла обнаруживать юные таланты еще на школьной скамье, из каких бы социальных слоев они ни происходили, и способствовать их поступлению в вуз.

Общепризнанно, что индустриальный рывок, который СССР совершил дважды – в 1930-х и в 1950-х гг., во многом был обеспечен доступным бесплатным, углубленным и систематичным школьным и вузовским образованием.

Полное огосударствление высшей школы. Советская высшая школа в отличие от университетской системы Запада, находилась полностью под контролем государства. В СССР не было и в принципе не могло быть частных вузов, все вузы принадлежали государству. Советское государство полностью контролировало всю жизнь и деятельность высшей школы. Вузы были лишены даже намеков автономии. Во всех вузах – от Бреста до Владивостока – действовали одни и те же, принятые органами государства учебные планы и программы, ученые степени и звания по всей стране утверждал общесоюзный государственный орган (ВАК СССР), независимо от того, где происходила защита диссертации. Даже должности в университетской иерархии (ректор, проректор, декан, заведующий кафедрой) назначались с согласия соответствующих партийных и государственных органов. Безусловно, это имело ряд негативных последствий (мало учитывались особенности того или иного региона или даже университета, на должности в руководстве университетов попадали случайные люди: карьеристы и бюрократы), вместе с тем в полном согласии с законами диалектики эти недостатки были связаны и с определенными достоинствами.Прежде всего благодаря этому была осуществлена стандартизация высшего образования по всей территории страны. Выпускник сибирского вуза мог поехать работать на Украину, и там были уверены, что он получил тот же самый набор знаний и умений, что и выпускник украинского вуза, что сибирский диплом эквивалентен украинскому. То же самое касалось и научных работников: ученый-педагог, защитивший диссертацию в Тюмени, мог работать и преподавать в любом университете Советского Союза. Причем эта стандартизация была ориентирована не на низкую или среднюю, а на высшую планку. Благодаря системе распределения выпускник московского элитарного вуза преподавал в Комсомольске-на-Амуре и уровень образования в маленьком дальневосточном городе был эквивалентен столичному. В этом состояло еще одно принципиальное отличие советской высшей школы от западной; ведь в Европе и США в каждом университете (не говоря уже о разных странах) различные учебные программы, ученый, защитивший диссертацию в одном вузе, получает степень, которая не признается в другом. В общем-то Болонская система на Западе и направлена на то, чтобы ликвидировать этот хаос. Можно сказать, что в ходе сталинской реформы высшей школы 1930-х годов в СССР были уже выполнены те же задачи, на решение которых в рамках Евросоюза направлена Болонская реформа.

Авторитаризм учебного процесса. Для советской высшей школы был характерен авторитарный характер отношений между преподавателем и студентами и вообще – всего учебного процесса. Идеалом являлось искреннее уважение студента по отношению к преподавателю и добровольное послушание ему, то есть не отношения взаимовыгодного договора, как в модернистском обществе («общество-рынок»), а отношения сыновьей (дочерней) почтительности, свойственные для традиционного общества («общество-семья»). Естественно, идеал почти никогда не встречался на практике, но он задавал определенную цель. Студенты называли преподавателя на «Вы», по имени и отчеству, приветствовали преподавателя вставанием, когда он входил в аудиторию, во время занятий они должны были вести себя тихо, не переговариваться между собой, не есть и не пить, не вставать и не ходить по аудитории. Выйти из аудитории или зайти в нее они могли только с разрешения преподавателя. Более того, они не могли даже сидеть, как им удобно, преподаватель мог сделать замечание и заставить принять позу внимания и послушания. В советских вузах студента могли даже обязать не носить определенный вид одежды или определенную прическу. Фактически преподаватель советского вуза в отличие от своего западного коллеги выполнял роль не просто преподавателя, передающего знания желающим учиться, а воспитателя, который надзирал за выполнением определенных правил поведения и в случае нарушений применял репрессивные меры, выступая в данном случае как представитель администрации.

Администрация вуза также обязывала студентов подчиняться учебному плану и расписанию занятий, которые составлялись без учета мнения студентов (впрочем, как и преподавателей). Студенты не могли выбирать преподавателя, предметы и т. д., они обязаны были посещать все занятия под страхом наказания. Студенты были обязаны сдавать экзамены в установленный вузом (а не в удобный самим студентам) срок, организованно, в составе студенческой группы.

Жизнь студентов в западном вузе строилась и строится по совершено противоположным принципам. Студент западного вуза видит в преподавателе партнера, обращается к нему на «ты», оценивает его занятия, общается с ним в неформальной обстановке. Студент обладает самостоятельностью и активностью в плане организации учебного процесса: он сам решает, какие занятия каких преподавателей ему посещать, не будучи при этом ограничен рамками факультета (конечно, некоторые базовые, «обязательные» курсы он освоить должен, но опять-таки: когда ему это захочется), он может сдавать экзамен, когда ему угодно, прерывать учебу и снова возобновлять и т. д. В европейских вузах не является обязательным нормативом закончить учебу в определенный срок, никто не осуждает студентов, которые проходят курс вторично или в третий раз, более того, они делают этого зачастую добровольно. Преподаватель, равно как и администрация вуза, не может ни к чему принудить студента, как то: заставить посещать занятия в обязательном порядке, лишить статуса студента за не сданный экзамен (исключение составляют случаи нарушения базовых университетских правил, например, эссе, лабораторная работа или диссертация, которая является плагиатом – причина для отчисления).

Обычно критики советской системы обращают внимание на то, что в отличие от западного университета, студенты советских вузов (а зачастую и современных российских вузов) лишены элементарных либеральных прав, к ним относятся не как к полноправным гражданам, которые сами могут решать, как им организовать свое учебное время и учебный процесс, а как к детям, которые нуждаются в том, чтобы за них принимал решение «отец», некая авторитетная инстанция (преподаватели, администрация вуза, министерство, государство). Не говоря уже о том, что такой авторитаризм органичен для обществ традиционного типа, каковым во многом оставался СССР, он оправдывал себя практически.

Благодаря авторитаризму учебного процесса и жесткой дисциплине советские вузы в короткий срок готовили в массовом количестве специалистов стандартного и выше стандартного уровня. Работая по принципу: «не хочешь – заставим, не можешь – отчислим», они выдавали более 90 квалифицированных выпускников на каждые 100 поступивших. Тогда как результатом академической свободы в западных университетах является то, что большинство студентов учатся гораздо больше срока, который отводится на получение определенной степени (например, вместо 3–4 лет от 5 до 7), и, кроме того, только около 30% получают итоговые академические степени, большинство бросают учебу на ранних стадиях.

В сегодняшней Европе растет обеспокоенность этим фактом: ведь, с одной стороны, студенты требуют и добиваются бесплатного высшего образования, с другой стороны, они готовы учиться десятилетиями; расходы на их обучение ложатся на плечи налогоплательщиков. Современные европейские политики пытаются решить эту проблему, не нарушая принципов «священной» для них либеральной парадигмы – личных свобод, они вводят плату за образование, дабы финансовый фактор подталкивал студентов учиться побыстрее, но за это приходится расплачиваться еще большей элитаризацией образования. Согласимся, что в Советском Союзе эта проблема все же была решена за счет того самого авторитаризма высшей школы, который теперь является предметом критики.

Связь советской высшей школы с народным хозяйством. Еще одна характерная черта советского вуза – его неразрывная связь с хозяйством. Он не давал образование свободным индивидам, которые потом сами решают, где им применить свои знания, и, значит, сами несут ответственность за то, найдут они себе работу или нет. Это свойственно западному вузу. Советский вуз давал образование гражданам, которые, став специалистами, были обязаны отдать свой труд и умения в той области хозяйства, на какую им укажет государство. В СССР существовала система трудового распределения, согласно которой каждый выпускник вуза обязан был в течение некоторого времени (обычно 3 года) «отработать» на определенном производстве, в определенном городе или поселке и т. д., причем по месту работы молодому специалисту предоставлялись благоприятствующие условия (бесплатно давалось жилье, выплачивались деньги для устройства на новом месте), с тем чтобы материально заинтересовать специалиста, дабы он остался здесь навсегда. Система распределения была оборотной стороной того, что образование в СССР было бесплатным для студента (государство оплачивало его образование, и он был обязан вернуть «долг» государству своим трудом в течение 3 лет).

Опять-таки нельзя не указать на то, что в СССР по-своему была решена проблема, которая стоит сейчас перед европейской высшей школой. Недаром одно из требований Болонского процесса – забота университетов о трудоустройстве студентов. Безработица или работа не по специальности – обычное дело для современных европейских выпускников, а ведь образование во многих странах Европы субсидируется государством, так что большие средства налогоплательщиков «выбрасываются на ветер».

Итак, в СССР была создана и функционировала общедоступная, огосударствленная, авторитарная, тесно связанная с народным хозяйством высшая школа, которая досталась теперь в наследство РФ. Бесполезно сравнивать эту школу по эффективности с западной, это все равно что спрашивать: что лучше – комбайн или самолет? Комбайн хорош для того, чтобы убирать хлеб, самолет – чтобы быстро перемещаться на большие расстояния. Западная и советская высшая школа также имели различные предназначения. Западная высшая школа характерна для общества либерального, модернистского типа, которое современный российский политолог С. Г. Кара-Мурза определяет как «общество-рынок», так как все взаимоотношения в нем носят характер взаимовыгодного договора. Цель этой школы – не продуцирование такого количества специалистов, которое необходимо национальному хозяйству, системе образования, культуры и т. д., а предоставление выходцам из средних и высших классов возможностей для раскрытия индивидуальных способностей, досуга и т. д. Заниматься или не заниматься ему потом работой по специальности, и вообще работать или не работать, и даже доучиваться или не доучиваться – дело индивидуального выбора, хотя система ценностей, во главе угла которой поставлена конкуренция, побуждает определенную часть молодых людей не просто учиться, а учиться хорошо, дабы затем повысить свой социальный статус. Результат такой системы образования – не просто специалист, а типаж социально активного индивидуалиста, готового к конкуренции и ориентированного на «успешность».

Цель советского вуза – производство большого количества специалистов как минимум среднего, а желательно и высокого качества для всех отраслей народного хозяйства. В отличие от западного или дореволюционного российского вуза для него норма – не 10% квалифицированных выпускников от общего количества поступивших, а более 90%. С этой целью связаны и его особенности: экзаменационная система отбирала пригодный для обучения «человеческий материал», принудительный характер обучения обеспечивал количественный фактор (по принципу «не хочешь – заставим»), обязательное трудоустройство переправляло этих специалистов в систему хозяйства, культуры, образования, здравоохранения и т. д.

Цель советского вуза была оправдана самими условиями его возникновения.

Во-первых, страна переживала ускоренную модернизацию и нуждалась во множестве специалистов самых разных отраслей.

Во-вторых, страна была ориентирована на автаркию, то есть на экономическую самодостаточность (СССР не был включен в «мировую экономику» на правах одной из ее специальных отраслей, а предпочитал всем обеспечивать себя сам), что также требовало постоянного воспроизводства большого количества специалистов.

В-третьих, в основе социальной политики советского государства лежал принцип уравнительного распределения необходимых жизненных благ на всех без исключения граждан. Этот принцип восходил не только к коммунистической идеологии, но и к традиционной ментальности русских. Отсюда, например, стремление охватить медицинским обслуживанием всю страну, что требовало огромной «выпускной способности» от медицинских вузов (в странах Запада медицинские вузы все же ориентируются на выпуск специалистов для элиты общества, большие части общества сознательно не охватываются полноценной медицинской помощью).

Кстати, ориентированность советской высшей школы на задачи модернизации, определяла и ее недостатки. Так, слабым местом советского вузовского образования была подготовка специалистов-гуманитариев. Гуманитарные науки требуют большей свободы, возможности дискутировать, отходить от канонов – все это вступало в противоречие с самим духом авторитаризма советской высшей школы, не говоря уже об официальной идеологии.

Советская высшая школа в постсоветскую эпоху: зачем реформируют российские вузы

В 1990-е в бывшей РСФСР произошли большие изменения. Ввиду отказа государства от поддержки целых отраслей хозяйства, открытия национального рынка для дешевых товаров (особенно из стран Азии – Турции, Вьетнама, Китая), непродуманной криминализированной приватизации, в результате которой многие предприятия были растащены и распроданы, произошла радикальная реструктуризация хозяйства. Резко снизилось количество предприятий оборонной промышленности, практически была разрушена отечественная легкая промышленность. Ввиду недофинансирования, демографического кризиса, реформ министерства, направленных на укрупнение системы образования, уменьшилось количество школ, учреждений дошкольного воспитания. То же самое касается и учреждений культуры (клубы, библиотеки, Дворцы пионеров, Дворцы культуры, театры и т. д.). С упразднением колхозов пришла в упадок деревня, и значительная часть земли до сих пор остается необ¬работанной, уменьшается также поголовье скота. Таким образом, снизилась востребованность специалистов самых разных профилей – инженеров, агрономов, учителей, библиотекарей и т. п. Кроме того, полуразвалившееся хозяйство не получает даже того минимума специалистов, которые еще требуются, в стране произошел настоящий культурно-идеологический переворот, СМИ навязывают общественному сознанию, и особенно молодежи, идеалы и ценности потребительства, легкого обогащения, в результате целый ряд профессий, ставших сегодня малооплачиваемыми (инженер, учитель и т. д.) утерял привлекательность в глазах молодежи.

Вместе с тем доставшиеся от СССР вузы, которые, как мы выяснили, по природе своей суть не что иное, как конвейеры специалистов, продолжают все выпускать и выпускать новых и новых выпускников, значительная часть которых не может да и не хочет работать по специальности. Это напоминает ситуацию из сказки Андерсена, когда волшебный горшочек, которому было приказано «вари!», наварил столько каши, что ее никто уже не мог есть, а он все продолжал варить. В результате дипломированные инженеры и педагоги, окончившие российские вузы, занимаются посредничеством, торговлей, частным извозом и т. д. В сущ¬ности, учеба в вузе для многих современных студентов представляет собой лишь способ приобретения более высокого социального статуса, который дает диплом о высшем образовании, знания, которые можно получить на данном конкретном факультете, им не нужны, потому что они им в будущем не пригодятся. Соответственно, со стороны студентов наблюдается массовый саботаж учебы (не говоря уже о том, что они и приходят в вуз гораздо хуже подготовленные, чем их предшественники 20 лет назад), преподаватели отвечают на это снижением критериев оценок, так как администрация не потерпит отчисления значительного числа студентов, особенно «платников». Снижается и качество подготовки преподавателей.

В то же время, по данным 2009 года, государство тратит на обучение одного среднестатистического студента вуза (содержание и оснащение зданий, лабораторий, библиотек, оплата труда профессорско-преподавательского состава и т. п.) около 45 000 рублей в год, вместе с тем стоимость обучения на платных специальностях (не считая популярных юриспруденции и экономики) составляет около 30000 рублей. Итак, даже студенты, учащиеся на платной основе, не могут покрыть расходы государства на их обучение, государство доплачивает за них часть стоимости обучения, кроме того, оно оплачивает всю стоимость обучения бюджетных студентов. И это при том, что от 30 до 70% этих студентов не будут работать по специальности – значит, деньги государства будут потрачены впустую. Содержать себя сами вузы могут лишь за счет увеличения приема экономистов и юристов, но их и так переизбыток на рынке труда, и это – плата за сокращение госфинансирования вузов.

В этой ситуации необходимость реформы очевидна, и вызвана она не злой волей чиновников от образования, а теми патовыми обстоятельствами, в которые загнало себя политическое руководство, осуществив шоковую реформу экономики. Система вузовского образования была тесно связана с промышленно-производственным и сельскохозяйственным комплексом, с советской системой здравоохранения, культуры и т. д., со всеми системами жизнеобеспечения страны. Разрушение их привело и к краху отечественной высшей школы. Вузовская система сверхдержавы также плохо вяжется с государством с полуразрушенной, включенной в периферию мирового капитализма экономикой, живущим за счет экспорта энергоносителей, как колесо от «Мерседеса», приделанное к телеге. Нашу высшую школу можно было бы сохранить, если бы политическое руководство взяло курс на восстановление промышленности, сельского хозяйства, военно-промышленного комплекса, общедоступной медицины, образования и т. д. Но поскольку руководство неоднократно заявляло об отказе от имперских амбиций и от патерналистского социалистического государства, то ясно, что систему высшего образования ждут большие перемены. Современной России как региональной державе, с государством олигархически-авторитарного типа и экономикой, ориентированной на экспорт энергоносителей, требуется иная высшая школа, которая готовит иных специалистов. Ей нужны хорошо подготовленные работники спецслужб, милиции и армейские офицеры для победы в региональных конфликтах и подавления внутренних мятежей, а также для контроля над преступностью и радикальной политической оппозицией. Поэтому в РФ в вузах МВД, ФСБ и Минобороны, даже невзирая на вхождение в Болонский процесс, сохраняется специалитет. Большинство остальных вузов в значительной мере работает на получение «образования ради диплома», поэтому бакалавриата для них вполне достаточно, тем более что расходы государства на него меньшие, чем на специалитет. В идеале, конечно, постсоветское российское государство вообще избавится от такого количества специалистов, которые уже не востребованы реструктурированным национальным хозяйством, и на это и направлено будущее сокращение количества вузов, но пока ничего нельзя поделать со стремлением масс дать своим детям какое бы то ни было высшее образование. Поэтому им предлагают своеобразный суррогат – бакалавриат, тем более качество образования для абитуриентов значения не имеет.

Таков наш ответ на вопрос о причинах реформирования высшего образования в РФ.