Военно-промышленный комплекс (ВПК) в советское время был основой предельно милитаризированного государства и его экономики. СССР жил будущей войной: телевизоры, холодильники и прочие товары народного потребления собирали в мирное время на оборонных предприятиях, чтобы занять работников, поддерживать оборудование в рабочем состоянии до тех пор, пока не наступит «особый период», ради которого производственные мощности и строились. Тогда, в преддверии глобальной войны с США, с их союзниками по НАТО и в Азии, на этих мощностях предполагалось начать массовое производство военной техники и вооружений.

Даже пластиковые, полиэтиленовые пробки для винных бутылок, хорошо известные советским гражданам, штамповали в порядке временной конверсии на универсальных автоматических линиях конструкции Льва Кошкина, предназначенных для выпуска патронов. Размашистое размещение жилых и общественных зданий в городах с промежуточными зелеными зонами было обусловлено специальными градостроительными нормами, разработанными с учетом ядерной войны. Широкие улицы с бульварами были предусмотрены для выдвижения тяжелой техники к центру городов после ядерного удара, чтобы не было сплошных непроходимых завалов. Даже наделение горожан шестью сотками в садоводствах преследовало утилитарную цель: там предполагалось размещать население, уцелевшее после взрыва ядерных бомб. Промышленная, транспортная и социальная инфраструктура СССР, унаследованная Россией, создавалась не для жизни, а для неизбежной смертельной войны, которая не случилась.

После окончания «холодной войны» и краха СССР многократно снизился государственный оборонный заказ, а в результате либерализации внешней торговли и появления импортных товаров исчез спрос на гражданскую продукцию ВПК. Отягощенные мобилизационными мощностями отечественные оборонные предприятия не могли производить конкурентоспособные товары, за исключением, пожалуй, ядерной энергетики и космических услуг. При этом чрезмерно развитая сырьевая база советской экономики, предназначенная обеспечивать не только ВПК в мирное время, но и пиковое наращивание производства вооружений и техники в «особый период», успешно оторвалась от отечественной обрабатывающей промышленности и начала самостоятельное развитие, ориентированное на экспорт. Финансовая мощь и политическое влияние сырьевого сектора задвинули прежде всемогущий ВПК на задворки.

Надо отметить, что при резком – раз в десять – снижении гособоронзаказа после 1991 года, продолжился экспорт вооружения и техники, в первую очередь боевой авиации, в страны «третьего мира», прежде всего в Китай и Индию. Этот экспортный рынок обогатил лично многих руководителей ВПК и позволил сохраниться некоторым крупным конструкторским бюро и предприятиям, которые могли производить конечный экспортный продукт. Но в целом российский ВПК медленно, но верно деградировал.

После 2000 года, в период высоких цен на нефть, гособоронзаказ начал расти вместе с ВВП и общим военным бюджетом. Но оказалось, что отечественный ВПК, который к тому времени официально переименовали в оборонно-промышленный комплекс (ОПК), не в состоянии выполнять заявки Минобороны на новую технику – ни по качеству, ни по цене, ни по номенклатуре. В этих условиях увеличение государственного финансирования приводило лишь к ускоренному росту цен, поскольку предприятия отечественного ОПК физически были не в состоянии выпускать существенно больше или лучшего качества. Опыт же искусственного завышения стоимости работ директорами оборонных предприятий был хорошо освоен на экспортных контрактах.

Возник конфликт интересов. К 2008 году руководство Минобороны стало публично высказываться о необходимости диверсифицировать гособоронзаказ, предлагая хотя бы частично закупать вооружений, техники, комплектующих на Западе. Если в середине 1990-х началось совместное производство военной техники с Израилем и Францией для экспорта в третьи страны, то в конце 2000-х годов появились первые проекты лицензионного производства западной военной техники и вооружений в России уже для российских армии и флота. По той же схеме и с той же стратегической целью в Россию стали приглашать иностранных автопроизводителей.

К 2009 году пропагандистская версия о «лучшем в мире, не имеющем аналогов российском оружии» стала выглядеть все более бледно. Нарастающий кризис российского ОПК, впрямую угрожающий потерей боеспособности Вооруженных сил, о чем до того писали и рассуждали специалисты, стал предметом публичной дискуссии.

Частичная приватизация предприятий ВПК и депрессия 1991–1998 годов

После распада СССР Россия унаследовала большую часть советского оборонного наследия – до 80%. В соответствии с Указом Президента РСФСР «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР» от 20 августа 1991 года под юрисдикцию российских органов управления передавались все предприятия и организации союзного подчинения, находившиеся на территории РСФСР, в том числе предприятия ВПК. Было непонятно, что делать с этим наследством. Закупки вооружений резко сократились – в казне просто не было денег. Поэтому популярностью пользовалась идея массовой конверсии.

Закон «О конверсии оборонной промышленности» от 12 февраля 1992 года обещал предприятиям ВПК выгодные условия перехода на производство гражданской продукции. Но открытие границ, либерализация внешней торговли и стремительный рост импорта товаров народного потребления лишили ВПК надежды завоевать внутренний рынок гражданской продукции. Тем более что директорский корпус предприятий ВПК морально не был готов руководить в условиях конкуренции, продолжал свято верить, что надо продержаться несколько лет – и всё вернется: возобновятся противостояние с внешним миром и финансирование гособоронзаказа, сравнимого с советским.

В мае 1992 года первым заместителем министра обороны, курирующим вопросы закупок вооружений, был назначен гражданский чиновник – заместитель директора Института США и Канады РАН Андрей Кокошин. В аппарате Кокошина была разработана программа индустриальной политики, в которой предлагалось сделать ставку на создание мощных промышленных холдингов, которые стали бы локомотивами экономики. Им следовало создать режим наибольшего благоприятствования, предоставить государственные кредиты и налоговые льготы. Но к реализации этой программы так и не приступили.

Летом 1992 года было принято решение о приватизации ОКБ имени Сухого. Инициаторами приватизации выступили руководители предприятия. Генеральный конструктор ОКБ Сухого Михаил Симонов заявил о намерении в ближайшие годы сделать фирму «лидером мирового самолетостроения». В октябре 1992 года председателем Государственного комитета по оборонным отраслям промышленности был назначен Виктор Глухих – сторонник государственного регулирования ВПК и противник приватизации оборонных предприятий. И хотя в ноябре и первой половине декабря 1992 года правительство подписало серию распоряжений о приватизации оборонных предприятий, после отставки в декабре 1992 года Егора Гайдара и назначения премьер-министром Виктора Черномырдина массовая приватизации ВПК была приостановлена[1].

Однако полностью остановить ее было уже невозможно. 18 января 1996 года глава Госкомоборонпрома Глухих был отправлен в отставку. Его место занял Зиновий Пак, который добился повышения статуса своего ведомства до уровня министерства. Однако уже в 1997 году Миноборонпром был ликвидирован, а его отраслевые управления на правах департаментов вошли в Министерство экономики, которое в ранге вице-премьера возглавил Яков Уринсон. Еще одна попытка восстановить советскую систему государственного управления ВПК не удалась.

Государственный оборонный заказ в середине 1990-х годов был небольшим. В бюджете 1997 года на закупки техники, вооружений и оборонные научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР) было выделено 28 млрд рублей, а реально из-за постоянного бюджетного дефицита выплачено в срок только 8 млрд. В период финансового кризиса 1998 года из 25 млрд рублей запланированного оборонного заказа было профинансировано лишь около 3 млрд.

В 1990-е годы более 70% производимых оружия и техники экспортировалось в Китай, Индию, Иран, Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, Грецию и др. При этом общее производство вооружений и техники по сравнению с 1980-ми годами сократилось в десятки раз, а артиллерийские снаряды, авиабомбы, боеприпасы для Военно-морского флота и артиллерийский порох с 1992 года вовсе перестали производить[2].

Федеральные власти были не в состоянии дать и оплатить предприятиям ВПК достаточный заказ. Но они предоставили некоторым из них возможность акционирования и приватизации, свободу экспорта продукции. В декабре 1993 года в результате продажи акций Иркутского авиапроизводственного объединения (ИАПО) на аукционе в федеральной собственности осталось лишь 14,7% его акций. Образовалось одно из самых успешных отечественных оборонных акционерных обществ – «Иркут». 10% его акций приобрел европейский авиаконцерн EADS. Постановлением Правительства РФ «О предоставлении предприятиям права участия в военно-техническом сотрудничестве Российской Федерации с зарубежными странами» от 6 мая 1994 года № 479 были определены условия получения оборонными предприятиями лицензий на экспорт своей продукции.

В ходе инвестиционных конкурсов, чековых и денежных аукционов в 1995–1996 годах были приватизированы судостроительный завод «Красное Сормово», делавший подводные лодки, Московский вертолетный завод (МВЗ) имени Миля и Ленинградское оптико-механическое объединение (ЛОМО). Впрочем, многие важные предприятия ВПК остались в государственной собственности – в частности, авиационный научно-производственный комплекс (АНПК) «МиГ», который был объединен с Московским авиапроизводственным объединением (МАПО). Было создано федеральное государственное унитарное предприятие «Промышленная компания «Концерн Антей», в которое вошли разработчики и производители систем ПВО С-ЗООВ и «Тор». МАПО получило право самостоятельного экспорта истребителей «МиГ», а «Антей» – зенитно-ракетных комплексов «ТорМ1»[3]. Структура ВПК, сложившаяся к 1997 году, представлена в табл. 1.

Распродажа на экспорт советского наследия

Основным источником дохода российского ВПК в 1991–2001 годах был экспорт вооружений и техники. Но экспортной выручки для громадного постсоветского ВПК было маловато, и с распределением полученных из-за рубежа средств постоянно возникали проблемы. В 1991–2001 годах ежегодный экспорт российского оружия колебался в диапазоне 1,7–4 млрд долларов. Это примерно 4% объема всего российского экспорта и около 2,8 млрд долларов в среднем за год. В 2000-е годы экспорт оружия удвоился. По данным Стокгольмского международного института исследований проблем мира, в 2000–2005 годах Россия экспортировала вооружений в среднем на 5,4 млрд долларов в год.

В 1989 году рухнула Берлинская стена, закончилась «холодная война», СССР вывел войска из Афганистана. После кровавого подавления студенческого движения за демократию на площади Тяньаньмэнь в Пекине распался негласный антисоветский американо-китайский союз. Этот фактический военно-политический союз с США против общего врага – Советского Союза – возник еще в 1980-е годы, когда КНР под руководством коммунистов начала решительные рыночные реформы. Китайское руководство тогда всерьез готовилось воевать с СССР и его союзниками на стороне США и НАТО.

Когда угроза мировой войны с советским блоком исчезла, потребность Запада в тесном военно-политическом союзе с китайскими коммунистами сошла на нет. На события на площади Тяньаньмэнь США и ЕС ответили жесткими военно-экономическими санкциями, запретили продажу КНР оружия и передачу военных технологий. Были аннулированы уже подготовленные к исполнению контракты, зависли планы перевооружения Народно-освободительной армии Китая (НОАК), ориентированные на тесное военно-техническое сотрудничество с Западом.

Рыночные реформы, начатые Дэн Сяопином и его соратниками, продолжились после событий на площади Тяньаньмэнь, китайская экономика стремительно росла, а вместе с ней – и влияние КНР в мире. Но военно-технические санкции западных стран в отношении КНР не сняты до сих пор. США и Япония видят в Китае потенциальную военную угрозу в случае вооруженного конфликта из-за Тайваня. С 1989 года США не только сами строго соблюдают полное эмбарго на поставки вооружений и военных технологий в Китай, но и оказывают давление на союзников (например, на Израиль), чтобы они ничего важного и современного не передавали. В 2000 году Конгресс США в поправках к закону о военном бюджете даже запретил американским военным обсуждать с китайскими партнерами вопросы современной концепции проведения общевойсковых операций и организации снабжения войск[4].

США признают китайский суверенитет над Тайванем, который с 1949 года находится под управлением-де-факто независимой от КНР администрации, когда на остров бежали остатки политических структур Гоминьдан (консервативная политическая партия на Тайване), но настаивают на своем праве поставлять на Тайвань «оборонительные» вооружения. В январе 2010 года Китай объявил о приостановке контактов с США по военной линии в ответ на объявленные в Вашингтоне поставки американского оружия Тайваню на 6,4 млрд долларов. В мае 2010 года Пекин в одностороннем порядке отменил ранее планировавшийся визит шефа Пентагона Роберта Гейтса. Гейтс, в свою очередь, обвинил руководство НОАК в проведении близорукой антиамериканской политики и пообещал, что поставки оружия на Тайвань продолжатся, поскольку это обеспечивает стабильность в регионе[5].

В Европе непосредственной китайской военной угрозы не ощущают. Но давление США, вполне реальные проблемы с правами человека, особенно на Тибете, раздражающие общественность поставки китайского оружия репрессивным режимам в Судане, Бирме, Зимбабве – все это способствует тому, что в ближайшее время ЕС, как и Америка, не возобновит полномасштабный оружейный бизнес с КНР.

НОАК сегодня мало похожа на босоногую крестьянско-народную армию времен Мао. Это хорошо организованное и дисциплинированное профессиональное войско. Однако вооружение НОАК в основном осталось прежним, устаревшим, и это не устраивает военно-политическое руководство страны. Китай создал собственный замкнутый военно-ядерный комплекс, ракетную промышленность, противоспутниковое оружие и запустил в космос обитаемые космические аппараты. Но самостоятельно серийно разрабатывать и производить современные истребители, подлодки, танки и многое другое он пока не в состоянии. После 1989 года Китаю ничего не оставалось, как срочно менять ориентацию и обратиться к России за военными технологиями.

После распада СССР, когда прекратились массовые оборонные госзакупки, на предприятиях ВПК осталось много сложной техники, боевых кораблей, подводных лодок, истребителей, зенитно-ракетных комплексов в разной степени готовности, которые были ранее заказаны и оказались не нужными. Имелись значительные запасы заготовленных впрок комплектующих и запчастей. В конструкторских бюро были наработаны проекты модернизации выпускаемой продукции и оставались без дела специалисты. При незначительных расходах можно было продолжать производство на экспорт вполне современной боевой техники, пусть и в меньшем масштабе, чем в советское время. Нужен был платежеспособный покупатель. Так НОАК и российский ВПК нашли друг друга. Китай на много лет стал основным покупателем российского оружия.

Первым большим постсоветским контрактом с КНР была поставка в 1992 году изготовленных на авиазаводе в Комсомольске-на-Амуре (КнААПО) 24 истребителей Су-27СК стоимостью около 1 млрд долларов. Большая часть контракта была оплачена бартером – свиной тушенкой, лапшой, кроссовками и пуховиками, которыми в Комсомольске еще долго выдавали зарплату. Тогда себестоимость (внутренняя цена) боевого самолета была намного меньше контрактной (внешней) цены, заказ казался очень выгодным и действительно помог заводу «продержаться». К тому же в 1992 году Китай был еще только на пути превращения в мировой сборочный цех промышленной продукции, его валютные резервы были сравнительно невелики, и китайцы настойчиво предлагали бартер в обмен на современное российское оружие. К концу 1990-х годов бартерные схемы прекратились.

Развитие военно-технического сотрудничества с КНР не было безоблачным. Наш ВПК был готов продавать, но в обществе и среди высшего руководства сохранялись опасения в отношении Китая. Это особенно проявлялось среди военных, воспитанных в готовности встретить на поле боя 50-миллионную НОАК как главного врага на евразийском континенте. От многомиллиардной торговли оружием с КНР российский генералитет, не перешедший лично в систему военно-технического сотрудничества (ВТС), не получал откатов. Была только головная боль, что это оружие может быть повернуто против России. Поскольку контракты на поставку вооружений должны были визироваться в Генштабе, это использовалось для задержки их исполнения, а нередко и для блокирования.

После краха СССР китайцы проявили беспрецедентную активность по сбору военно-промышленной информации в бывших советских республиках. Эта активность по-прежнему вызывает раздражение военных и спецслужб. В России продолжаются процессы против «ученых-шпионов», связанные с передачей научно-технической информации в КНР. 3 декабря 2007 года суд вынес приговор директору ЦНИИМАШ-Экспорт академику Игорю Решетину – 11,5 лет строгого режима. Известного ученого обвиняют в передаче Китаю технологий двойного назначения по двум контрактам от 1996 года[6]. Представленные в деле Решетина доказательства не кажутся специалистам убедительными. Впрочем, обычно несвойственная шпионским делам публичность разбирательства может указывать на стремление преподать урок ученым и деятелям ОПК, заставить их держаться с китайцами настороже, что плохо сочетается с одновременными заверениями о дружбе и формировании почти что союза с КНР против агрессивного блока НАТО в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС).

Несмотря на многолетние усилия, китайцы так и не сумели приобрести в России нужные им системы оружия, прежде всего мощные военно-морские системы оперативно-тактического назначения (морские ракетоносцы Ту-22 М³ с новыми тяжелыми противокорабельными ракетами оперативной дальности, многоцелевые атомные подводные лодки проекта 971 и 949А). Китаю также не продали перехватчики МиГ-31 М, стратегические бомбардировщики Ту-95 (Ту-142). А проданные Китаю истребители-бомбардировщики Су-30 МКК и Су-30 МКК2 существенно уступают по своим характеристикам аналогичным Су-30 МКИ, которые Россия поставила Индии вместе с лицензией на производство.

Индия – стратегический противник КНР, она тратит миллиарды на модернизацию своих вооруженных сил для противостояния Пакистану и КНР как главному союзнику Исламабада. Россия продает современное вооружение и Дели, и Пекину. Но китайцев в Москве побаиваются, а индийцев – нет. Поэтому в отношении КНР действуют существенные ограничения на оружейный экспорт. В отличие от проданного Индии Су-30 МКИ вариант Су-30 для КНР не оснащается новейшей разработкой российского ОПК – двигателем с изменяемым вектором тяги, который должен обеспечивать сверхманевренность в ближнем ракетном бою. Су-30 МКИ также оснащен превосходной французской и израильской авионикой и оборудованием.

Пекин более 10 лет просит у нас ядерные подлодки – в первую очередь проекта 949А типа погибшей в 2000 году лодки «Курск». Огромные атомные подводные лодки проекта 949А, известные на Западе как «Оскар-2», несут по 24 самонаводящихся сверхзвуковых крылатых ракеты «Гранит» дальностью более 500 км. Ракеты «Гранит» создавались для уничтожения американских авианосцев и рассчитаны на ядерные боевые части, которые китайский ядерный комплекс может произвести самостоятельно. В Северодвинске на верфи стоят без дела две такие лодки высокой степени готовности (90 и 70%), которые были заказаны когда-то нашим флотом. Эти лодки можно было бы сравнительно дешево дооснастить и дорого продать Китаю, но Москва отказывается передавать ему любые атомные подводные лодки. В то же время с Дели достигнуто принципиальное согласие на сдачу в конце 2010 года в долгосрочную аренду (сроком на 10 лет) атомной подводной лодки проекта 971 «Нерпа» с крылатыми ракетами[7]. Если в отношении Индии нет опасений, что проданное ей оружие когда-нибудь будет обращено против нашей страны, то в отношении КНР, стало быть, есть.

В результате в последние годы в торговле оружием с КНР возник острый кризис. Формальным поводом послужил отказ российской стороны выполнять подписанный в 2005 году в Сочи контракт с КНР на поставку 34 военно-транспортных Ил-76 и 4 заправщиков Ил-78. Контракт подписывала Россия, а делать самолеты, причем быстро и дешево, предполагалось, используя советские запасы (заделы) фюзеляжей и комплектующих в Ташкенте, где в советское время собрали Ил-76 и Ил-78. После подписания контракта выяснилось, что подобных заделов ни в России, ни в Узбекистане не осталось, и китайцам объявили, что по цене, срокам и количеству машин выполнить контракт невозможно, надо передоговариваться и по срокам, и по сумме контракта.

В ответ Пекин отказался закупать дополнительную партию Су-30 МКК2 и оговоренные 105 комплектов для сборки Су-27СК в Шэньяне с использованием российских компонентов по лицензии. Всего по контракту предполагалось собрать в Шэньяне 200 Су-27СК, но было закуплено и собрано 95 этих истребителей. Китайцы сослались на то, что российские истребители оснащены старыми радарами и отсталой аналоговой авионикой.

В последнее время в российской прессе в ответ на китайские претензии появились материалы со ссылкой на источники в авиапромышленности и «Рособоронэкспорте» о том, что китайцы наладили самостоятельное производство скопированных Су-27 под маркой J-11B, а также копируют системы залпового огня «Смерч» и другую нашу технику[8].

Антистимулы развития

Снижение в последние годы военного экспорта в КНР было компенсировано увеличением военно-технического сотрудничества с Индией, Алжиром, Венесуэлой, Ираном, Сирией, Вьетнамом и др. Но нарастание экспорта, приток валютной выручки, судя по официальным докладам, в 2000-е годы не привели к расцвету ОПК. Он не только не развивался, а все глубже погружался в пучину дезорганизации и кризиса. Заработанные на экспорте деньги как-то рассосались, а торговля морально устаревавшим советским военным имуществом со странами «третьего мира» и кооперация с ними уже не могли принести ни новых технологий, ни понимания новейших способов и методов ведения боевых действий. Ведь эти страны сами были потребителями советских и западных технологий, нередко отнюдь не самых передовых. Их структурно отсталые военные организации не ставили перед российским ОПК принципиально новых технических задач, современные характеристики оружия им были необязательны.

Экспорт российского вооружения и техники в 1991–2008 годах давал мало стимулов к развитию отечественного ОПК, к инновациям – техническим, экономическим и административно-организационным. Более того, сложилась ситуация, когда производства для внутренних и экспортных целей мало связаны или даже конкурируют за ограниченные человеческие и материальные ресурсы.

Так, Россия и Индия подписали соглашение о совместной разработке и производстве самолета пятого поколения (ПАК-ФА), создается совместное предприятие, которое будет его выпускать в Индии[9]. Там уже успешно действует совместное предприятие по производству противокорабельных управляемых крылатых ракет «БраМос» морского, наземного и воздушного базирования на основе разработанной в СССР ракеты «Яхонт», которая у нас так и не пошла в серию. В Индии по лицензии собирают самолеты Су-30 МКИ, по заказу индийского Министерства обороны собирают «БраМосы» и пытаются (пока безуспешно) продать их на экспорт в какую-либо третью страну. На кораблях отечественного ВМФ нет ни одного «БраМоса» или «Яхонта». В Индии, Китае, Алжире, Малайзии, Индонезии и Вьетнаме служат сотни новейших Су-30 разных модификаций, но в российских ВВС их нет. Есть подозрения, что самолет пятого поколения (ПАК-ФА) также делается прежде всего на экспорт, а российским Вооруженным силам для выполнения практических задач на Кавказе и в Средней Азии эта техника не нужна.

Часто приводят аргумент: не все так плохо в отечественной оборонке, раз у нас столько покупают. Он не имеет смысла, так как покупают не слишком требовательные клиенты, у которых нет выбора в условиях западного эмбарго или существенных ограничений на импорт оружия (КНР, Сирия, Иран, Венесуэла). К тому же в России они покупают те виды вооружений, где наше отставание от Запада не так значительно, а в других странах-то, что мы сделать не в состоянии. Например, современные беспилотникии Индия и Китай покупают в Израиле. В результате остро необходимые Вооруженным силам РФ современное вооружение, технику для ведения антипартизанских и локальных войн низкой интенсивности (беспилотники, современные системы связи и управления, экипировка) отечественный ОПК не производит, а система коммерческого военно-технического сотрудничества с развивающимися странами не создает стимулов для развития подобного производства[10].

Со временем общий кризис российского ВПК начал негативно сказываться на военно-техническом сотрудничестве. Россия сорвала контракт с Индией стоимостью 1,4 млрд долларов на поставку переоснащенного авианосца «Адмирал Горшков» (он же «Баку» – проект 1143.4) с удлиненной полетной палубой, в комплекте с 16 истребителями МиГ-29К и МиГ29КУБ, с 8 вертолетами-Ка-28 и К-31. Индия должна были получить авианосец осенью 2008 года, но осенью 2007 года выяснилось, что работы там еще лет на пять и требуется на 2,5 млрд долларов больше. Уволили гендиректора крупнейшего в стране судостроительного предприятия «Севмаш» Владимира Пастухова. После долгих переговоров индийцы, которым дееспособный авианосец крайне важен в их стратегических планах противостояния возможному в будущем вторжению в Индийский океан китайского флота, согласились доплатить и теперь тщательно контролируют ход работ, ожидая получить заказ до конца 2012 года[11].

На «Севмаше» утверждают: денег не хватило потому, что «фактически они строят новый авианосец, оставив от старого только корпус». Поскольку у «Севмаша» нет опыта строительства авианосцев (все советские авианесущие корабли были построены в Николаеве на Украине), нет гарантий, что «Горшков» когда-либо станет дееспособным, сколько денег ни вкладывай.

В советское время средств на авианосцы не жалели, но все построенные в Николаеве авианесущие корабли 1143-й серии оказались негодными. «Киев», «Минск» и «Новороссийск» в 1990-е годы были проданы за границу по цене металлолома. С «Горшковым» теперь мучается «Севмаш», а последний достроенный корабль серии – «Адмирал Кузнецов» (он же – «Рига», «Леонид Брежнев», «Тбилиси» и проект 1143.5) – пребывает в вечном ремонте, лишь один раз в пару лет выходит в море, и каждый выход заканчивается существенными поломками и новым ремонтом.

У всех кораблей 1143-й серии основная паротурбинная энергетическая установка оказалась конструктивно неудачной. Недаром на «Севмаше» говорят, что «Горшкова» надо полностью выпотрошить и делать все заново. Только где, интересно, в России они найдут качественные комплектующие?

Если оценивать экономическое положение предприятий российского ВПК, то с 1993 года определенная их часть жила неплохо, собирая изделия на экспорт из советских запасов. Себестоимость такого «производства» составляла несколько процентов от продажной цены. Главная проблема директоров состояла в том, чтобы подписать контракт и поделить откат с представителями страны-заказчика и с отечественными надзирающими лицами. Сегодня советских заделов почти не осталось, и возникла подпольная кустарная индустрия, которая переделывает бывшие в употреблении узлы и комплектующие, чтобы внешне и по документам они выглядели как новые.

Контракт на поставку Алжиру 24 МиГ-29 СМТ, в которых заказчик выявил бывшие в употреблении узлы, был аннулирован, и выплачена неустойка. Но поскольку это грозило разорением производителю истребителей ОАО РСК «МиГ», российское правительство приняло решение о том, что Минобороны приобретет эти самолеты. Это обошлось бюджету в 25 млрд рублей. Вернувшиеся из Алжира МиГ-29 СМТ оснащены современной французской авионикой и являются самыми продвинутыми истребителями в отечественных ВВС. Однако некоторые узлы и комплектующие оказались «палеными» (правы были алжирцы). Комиссия установила, что на 12 переданных авиаполкам в Курске и Липецке истребителях МиГ-29 СМТ ряд узлов «не соответствует требованиям чертежей и технических условий». Кроме того, на многих деталях были обнаружены пломбы, которые не соответствовали пломбам заводов-изготовителей[12].

Как рассосались средства от экспортной выручки и гособоронзаказа

За 1991–2008 годы экспорт оружия принес России до 100 млрд долларов. Внутренний гособоронзаказ, который стал резко расти в начале 2000-х годов на базе нефтяного благополучия, принес отечественному ОПК не меньше, но распределение этих денег для россиян совершенно непрозрачно. Специалисты еще могут найти след больших китайских и индийских контрактов в отчетности некоторых акционированных и потому более открытых корпораций, но миллиарды гособоронзаказа уходят в бюрократическое, коррумпированное болото практически без следа. В войска новая техника по-прежнему поступает в единичных экземплярах: десяток-другой танков в год, несколько вертолетов, пара самолетов. Эффективно использовать единичные образцы невозможно. Единственная крупная поставка новой техники за 1996–2008 годы – это те самые «алжирские» истребители МиГ-29 СМТ, которые появились в войсках в результате неблагоприятного стечения обстоятельств.

Впрочем, один раз завеса секретности приоткрылась. В конце 2001 года глава Счетной палаты Сергей Степашин обнародовал результаты проведенного его ведомством анализа торговли оружием в 2000 году. Выяснилось, что при общем объеме экспорта 3,7 млрд долларов госбюджет получил напрямую лишь примерно 7 тыс. долларов (226 тыс. рублей) дохода. Первый заместитель председателя Комитета по военно-техническому сотрудничеству с иностранными государствами Александр Денисов постарался опровергнуть Степашина, заявив, что, по примерной оценке Минфина, в бюджеты всех уровней попадает от торговли оружием 70 млн долларов в год. В любом случае – 70 млн или 7 тыс. долларов – доход государства от экспортной выручки удручающе мал.

Следовательно, не соответствуют действительности заявления о том, что «Россия зарабатывает миллиарды на торговле оружием». Зарабатывает не Россия, а отдельные лица. Происходит это потому, что система торговли оружием построена так, что предприятия-экспортеры не платят экспортных пошлин и НДС – в отличие от экспортеров нефти, которые все 2000-е годы наполняли бюджет. Менеджеры предприятий, производящих вооружение, «делятся» с чиновниками, с посредниками и с заказчиками гособоронзаказа. Зато себестоимость показывают такую, какую захотят, что помогает минимизировать налог на прибыль. При этом фактически значительную часть «нового» оружия на экспорт и по гособоронзаказу полностью или частично собирают из запасов советских комплектующих, то есть такое его «изготовление» почти ничего не стоит.

Так, эсминцы класса «Современный» для Китая построили, оснастив советские корпуса складированными со времен распада СССР комплектующими. Подводные лодки типа «Варшавянка» («Кило»), построенные в Петербурге и Нижнем Новгороде для Ирана и Китая и проданные за 2 млрд долларов, были также собраны из советских остатков. «Новые» стратегические бомбардировщики Ту-160 для собственных ВВС до сих пор производят путем доукомплектации изготовленных в СССР фюзеляжей на казанском авиазаводе.

В сентябре 2009 года в Волгограде местное ФСБ задержало по подозрению в мошенничестве заместителя генерального директора ФГУП «Баррикады» Юрия Горбаткова и двух начальников цехов. Следователи утверждали, что в 2008–2009 годах обвиняемый заключал фиктивные договоры с компаниями-однодневками на поставку комплектующих к шасси мобильных ракетных комплексов «Тополь М». При этом реальных поставок комплектующих не было – их брали из заводских запасов, а перечисленные на счет однодневок денежные средства были обналичены и похищены. Типичная для сегодняшнего российского ОПК махинация. Необычно то, что она была вскрыта. Похоже, при проведении схемы кто-то остался недоволен своей долей, и последовал донос[13].

Иностранный заказчик платит за машину полную стоимость, но много меньше по сравнению с американским аналогом, и получает вполне функциональный самолет. Себестоимость подобных истребителей, эсминцев и другой техники советского образца минимальна, так как ее изготовление было оплачено еще из советского гособоронзаказа. При подобном сверхрентабельном производстве надо бы платить немалые налоги. Но в ОПК разработана система накручивания накладных расходов. Выплачиваются огромные комиссионные, в том числе иностранным посредникам. Оплачиваются транспортные услуги по завышенным тарифам, заказываются комплектующие по завышенным ценам, указываются фиктивные «инвестиции», а потом с доходов идут откаты на счета в офшорах. По некоторым оценкам, в виде «левых» доходов уходит по меньшей мере половина выручки от экспорта вооружений и вряд ли меньше – от исполнения оборонного госзаказа[14].

Не менее разорительным для страны является использование денежных средств, полученных ФГУП «Рособоронэкспорт» в качестве государственного посредника в торговле оружием. С помощью различных схем отчислений комиссионных за услуги, включая доставку, монопольный государственный посредник – «Рособоронэкспорт» присваивает значительную часть экспортной прибыли – до 30% суммы сделки. И это при том, что «Рособоронэкспорт» – унитарное госпредприятие, значит, его прибыль – собственность государства. Имея на счетах огромные средства, он начал активно скупать акции АвтоВАЗа и крупнейшего в мире производителя титана – «ВСМПО-Ависма». Под руководством генерал-полковника Сергея Чемезова (с 2000 года – первый заместитель генерального директора, а с 2004 года – гендиректор «Рособоронэкспорта»[15]) без лишней огласки была произведена ренационализация предприятий со всеми закономерными последствиями.

В дальнейшем на базе быстро разросшейся промышленной империи «Рособоронэкспорта» Чемезов создал огромный холдинг-госкорпорацию «Российские технологии». При этом «Рособоронэкспорт» остался аффилированной с ним структурой. Вскоре оказалось, что команда чиновников от «Рособоронэкспорта», пришедшая в 2006 году к руководству АвтоВАЗом, его совершенно разорила. Пришлось тратить десятки миллиардов рублей налогоплательщиков на его спасение, вводить запретительные пошлины на ввоз иностранных автомобилей, устраивать нацеленную практически исключительно на АвтоВАЗ бюджетную программу обмена старых автомобилей на новые.

Но и на тех предприятиях ОПК, которые были приватизированы, далеко не все благополучно. Некоторые из них сегодня вконец разорены, но есть и относительно успешные. Одни собственники вкладывали часть прибыли в модернизацию производства, другие – нет. Ведь большинство советских директоров не относилось к тому редкому типу людей, для которых бизнес является смыслом жизни. Они были обычными советскими руководителями, сделавшими карьеру в парткоме или заводоуправлении. Умели складно писать отчеты, выбивать дефицитные комплектующие, но не умели конкурировать в сфере высоких технологий или выпускать технику мирового класса, а главное – вкладывать деньги в развитие предприятий.

В условиях, когда нет уверенности, что приватизированное предприятие не отберут рэкетиры или государство, когда в обществе все еще сильны настроения «отнять и поделить», разумнее выбрать экономическую стратегию, понятную миллионам, – прибыль предприятия изымать на личный счет. Собственники частных предприятий и те, кто контролировал финансовые потоки на государственных предприятиях, эксплуатировали доставшееся им советское наследство без существенных, а иногда и вообще без всяких технологических и структурных инноваций, выводя за рубеж заработанные на этом средства. Безбедная жизнь на берегу моря была для таких новых собственников желаннее, чем развитие предприятий.

В производстве титана и выплавке из него простейших деталей для иностранных самолетов и на экспорт, как и во многих других примитивных производствах, подобная стратегия не привела к технологической деградации, свертыванию инвестиций и утрате конкурентоспособности. Но в остальном ВПК результат оказался катастрофическим.

Структурные реформы в 1998–2008 годах

Приватизация нефтегазодобычи, металлургии, добычи и производства минеральных удобрений достаточно быстро помогла вывести эти отрасли из кризиса, в чем немалую роль сыграла либерализация правил экспорта. Но скоро стало ясно, что теми же средствами разрешить системный кризис ВПК не получается, и ориентация на экспорт кардинально ничего не меняет. В 1997 году объем военного производства составил лишь 8,7% уровня 1991 года.

Настало время проводить структурные реформы. Министр экономики Яков Уринсон, в подчинение которому в начале 1997 года была передана российская оборонка, подготовил в своем ведомстве Федеральную целевую программу «Реструктуризация и конверсия оборонной промышленности РФ на 1998–2000 годы». Было объявлено, что в России 1749 предприятий ВПК, столько не требуется, их надо сократить до 667 к 2000 году, сохранив «ядро ВПК». Предлагалось создать отраслевые холдинги, чтобы сконцентрировать производство, инвестиции и НИОКР, провести масштабную конверсию избыточных оборонных мощностей для выпуска гражданской продукции[16]. Программа была утверждена премьером Сергеем Кириенко 24 июня 1998 года. До того, 13 апреля 1998 года, был принят Федеральный закон «О конверсии оборонной промышленности РФ» № 60-ФЗ. Однако государственный дефолт и последовавший за ним финансовый и политический кризис помешали приступить к выполнению широко задуманных преобразований, а Уринсон покинул правительство и Минэкономики.

В 1999 году отраслевые оборонные департаменты Министерства экономики были преобразованы в самостоятельные оборонные агентства, деятельность которых должна была координировать Комиссия по военно-промышленным вопросам при правительстве. Но она не играла серьезной роли. В мае 2000 года оборонные агентства вошли в состав вновь созданного Министерства промышленности, науки и технологий. Многие военные и руководители ОПК радовались тому, что воссоздана советская структура управления, состоявшая из 9 министерств оборонных отраслей промышленности, правда, не в тех масштабах[17]. Действительно, оборонные агентства были клонами знаменитой советской «девятки», их конторы располагались в тех же зданиях в Москве.

Однако радость была недолгой. Началась административная реформа правительства, оборонные агентства были упразднены, тем более что никаких принципиальных перемен к лучшему в ОПК с их появлением не произошло. В начале 2000-х годов 40–50% гособоронзаказа расходовалось на НИОКР, которые в массе своей ни к чему не приводили, никакого оружия и техники после таких «исследований» не появлялось, лишь бумажные отчеты плодились. «По данным информированного источника, Минобороны из своего бюджета якобы финансирует более трех тысяч НИОКР, причем многие ведутся годами и без результатов. В Минобороны и вообще в России нет целостной системы по контролю за ходом научных военных исследований. Это явно ведет к нецелевому расходованию бюджетных средств, а попросту – к разворовыванию денег»[18].

Разработанная командой Уринсона ФЦП «Реструктуризация и конверсия оборонной промышленности в РФ на 1998–2000 годы» никогда не выполнялась, но не пропала втуне. Ее преемницей стала Федеральная целевая программа «Реформирование и развитие оборонно-промышленного комплекса РФ на 2002–2006 годы», которая также была нацелена на создание новой, более рыночной системы управления ОПК. Сохранились основные стратегические направления реформы: создание интегрированных структур (холдингов) с жесткой вертикалью управления и сокращение излишнего числа оборонных предприятий. Для существенного сокращения явно излишнего числа оборонных предприятий 4 августа 2004 года был подписан Указ Президента РФ «Об утверждении перечня стратегических предприятий и стратегических акционерных обществ» № 1009. Предполагалось, что неэффективные «нестратегические» предприятия ОПК будут отрезаны от госфинансирования, перепрофилированы или исчезнут. Впрочем, в ходе подготовки перечня предложения Минэкономразвития о радикальном сокращении стратегических предприятий не были реализованы[19].

Было запланировано за три года создать примерно 70 крупных концернов и холдингов. В первый год удалось создать лишь 5, но и их раздирали постоянные внутренние конфликты. Сложившуюся в то время ситуацию высокопоставленный генерал Минобороны прокомментировал так: «Интегрированные структуры сегодня построены по непонятному принципу. Случайно. Без целевых функций. Они должны быть построены на уровне объединенных технологий, по использованию техники и элементной базы. А сегодня действуют концерны, и предполагается создание новых, между которыми уже изначально существуют различные непреодолимые барьеры. Эти холдинги ныне вынуждены вести буквально натуральное хозяйство и выживать. Деньги у них забирает навязанная сверху управляющая компания. Заводам и НИИ почти ничего не достается. Не случайно директорский корпус всячески стал препятствовать включению своих заводов в холдинги»[20].

Верховная власть не могла и не хотела бесконечно терпеть подобное нерадение. За 2000–2007 годы расходы на оборону выросли со 146 млрд до 860 млрд рублей в год, а получены лишь отдельные образцы нового оружия с бесконечными недоделками, цены на них росли вместе с увеличением бюджета. Отметим, что, в отличие от западных демократий и большей части стран «третьего мира», в России засекречены номенклатура ежегодных закупок вооружений, конкретная цена каждой закупаемой единицы, список оборонных программ НИОКР и расходы на каждую из них. В законе о бюджете приведены лишь общие суммы, ни о чем конкретно не говорящие.

О том, что предприятия отечественного ОПК завышают цены, можно судить по многочисленным публичным высказываниям президента Дмитрия Медведева и премьера Владимира Путина, но конкретно и профессионально анализировать проблему, сравнивать уровень российских закупочных цен с иностранными невозможно. Закон о госзакупках с обязательным публичным тендером на военную технику не распространяется. Впрочем, даже скудные официально публикуемые сведения иногда указывают на значительные перемены. Так, в 2005 году произошло важное событие: сумма гособоронзаказа (183 млрд рублей) сравнялась с внешнеторговой выручкой от военно-технического сотрудничества (5,3 млрд долларов) и продолжала расти, увеличивая разрыв[21].

Государство платило хорошие деньги и использовало воссозданную вертикаль власти, чтобы заставить строптивых собственников и директоров оборонных предприятий сплотиться, как приказано, в холдинги, которые были окончательно объявлены генеральной линией развития отечественного ОПК. Для общего управления системой в марте 2006 года Путин создал при правительстве специальную Военно-промышленную комиссию, которую возглавил в ранге вице-премьера Сергей Иванов. Оставив в 2007 году пост министра обороны, он сконцентрировался на курировании всего силового блока и оборонки в качестве влиятельного вице-премьера. Иванов объявил, что будут активно создаваться мощные холдинги: объединенная авиастроительная компания (ОАК), которая должна объединить гражданское и военное самолетостроение, объединенная судостроительная компания (ОСК) и др.[22]

В 2008 году собственно на закупки вооружений и НИОКР в рамках гособоронзаказа было выделено 350–365 млрд рублей. Была утверждена Государственная программа по вооружениям до 2015 года с бюджетом 5 трлн рублей. В октябре 2008 года Сергей Иванов объявил, что гособоронзаказ на 2009 год составит 1,3 трлн рублей[23]. Правда, столь сумасшедший рост был в первую очередь результатом творческого подхода к статистике самого Иванова. Раньше под гособоронзаказом понимали расходы на закупку новой техники, ремонт и модернизацию имеющейся, а также НИОКР. В 2008 году Иванов объединил в гособоронзаказ все закупки всех силовых структур, причем не только на вооружение и НИОКР, но и на еду, одежду, горючее и прочее.

Подобное объединение статей расходов еще больше затруднило анализ эффективности оборонных расходов. Тем более что начавшийся в 2008 году финансово-экономический кризис привел к частичному сокращению расходных статей бюджета и недофинансированию федеральной целевой программы. Объявленная цифра гособоронзаказа на 2009 год была скорректирована до 1 трлн рублей[24]. На 2010 год был утвержден проект гособоронзаказа в 1109 млрд рублей. Из них, по словам Иванова, на закупку вооружений и военной техники для Минобороны пойдет 470 млрд, другим силовым структурам – 64,4 млрд, на продовольствие – 64,9 млрд, на закупку горюче-смазочных материалов и спецтоплива – 65 млрд[25]. Подробности исполнения оборонного бюджета по части финансирования закупок и программ НИОКР в России засекречены. Цифры, которые озвучивает время от времени Иванов, часто меняются и не сходятся между собой. Подобная секретность порождает существенные возможности для разбазаривания средств и воровства. Однако ясно, что денег выделяется немало.

Продолжалось объединение разношерстного ОПК в вертикально-интегрированные государственные холдинги, которое сопровождалось конфликтами и даже убийствами. Но в целом процесс шел. Были образованы ОАК, ОСК, монополист в ПВО концерн «Алмаз-Антей» и др., сформирована гигантская госкорпорация «Ростехнологии». По словам Иванова, к началу 2009 года в России было 1400 официально зарегистрированных в качестве «стратегических» предприятий ОПК, включенных в соответствующий реестр (в 1997 году – более 1700). Они расположены в 70 субъектах Федерации, в отрасли работают около 1,5 млн человек[26], как и в 1997 году. Иными словами, несмотря на все бюрократические и организационные усилия, за 12 лет так и не удалось существенно сократить явно избыточный и малоэффективный российский ОПК.

Исходно планировалось создать более 70 вертикально-интегрированных государственных оборонных холдингов, к 2009 году было сформировано только 24. Выступая в Госдуме в феврале 2009 года, гендиректор «Рособоронэкспорта» Сергей Чемезов объявил, что из 440 предприятий, входивших в госкорпорацию «Ростехнологии», к ОПК относилось 340. При этом финансово-экономическое состояние только 36 стратегических организаций ОПК можно было признать устойчивым, а примерно 30% организаций (от общего количества) имели признаки банкротства. Наиболее острой ситуация была на предприятиях, занимавшихся производством боеприпасов и спецхимии, – около половины из них относилось к потенциальным банкротам. Чемезов объяснил плачевное состояние оборонки «неоптимальной схемой управления оборонными отраслями». В состав «Ростехнологий» было передано около 30% предприятий российского ОПК, создание корпорации прежде всего должно было решить задачу структурной перестройки оборонной промышленности. На предприятиях «Ростехнологии» было занято около 800 тыс. работников, а среднемесячная зарплата в 2008 году составила чуть больше 14 тыс. рублей, что в 1,5 раза меньше, чем в среднем по ОПК и в промышленности. Средний возраст работающих превысил 50 лет, молодежь не идет работать в оборонку[27]. Общий итог многочисленных попыток реформировать отечественный ОПК более чем печален. «Запас прочности и выживаемости ОПК заканчивается», – посетовал Чемезов. И это мягко сказано.

Война с Грузией в августе 2008 года выявила серьезное техническое и организационное отставание российских Вооруженных сил от современного уровня. В сентябре того же года началась радикальная военная реформа, из осторожности названная «приданием войскам нового облика». Кроме глубоких структурных перестроек, увольнения 60% офицерского состава, радикальной перестройки системы военного образования и фактического отказа от ресурсов, нужных для многомиллионной мобилизации в случае «большой войны», предусмотрено перевооружение армии и флота. До 2020 года современной должно быть до 70% техники, но вызывает сомнение способность отечественного ОПК выполнить это задание.

Командующий Воздушно-десантными войсками генерал Владимир Шаманов рассказывал, как в августе 2008 года над группировкой ВДВ в Абхазии, которую он готовил к форсированию Ингури и вторжению в Западную Грузию, днем в небе постоянно «висел» грузинский беспилотник «Гермес» израильского производства, который в реальном времени передавал грузинскому командованию сведения о всех передвижениях российских войск. Попытки сбить его оказались тщетными: зенитные ракеты не брали цель из-за ее радиолокационной и инфракрасной малозаметности. Стали стрелять из автоматической 30-миллиметровой пушки БМД-2, которая сконструирована также для поражения воздушных целей, снаряды не долетали. То есть ударная группировка российских ВДВ оказалась в положении афгано-пакистанских талибов-пуштунов, которые только и могут, что бессильно грозить автоматами пролетающим над ними американским беспилотникам[28].

Грузинское руководство, получив от своих беспилотников точные сведения о неизбежном вторжении российских войск в Западную Грузию, осознало, что воевать на два фронта невозможно, объявило об одностороннем прекращении огня и начало отвод войск в район Тбилиси. Современную технику, в том числе модернизированные израильтянами танки Т-72, прятали, в частности, в лесах национального парка Боржоми, полагая, что западное дипломатическое вмешательство остановит российское наступление. Российское военное руководство не знало, где точно находится и что делает противник, поскольку адекватных беспилотников не имело, а пилотов на разведку посылать опасалось, потеряв от зенитно-ракетного огня несколько лучших экипажей. Так грузинская армия сохранила значительную часть современного оружия.

Неудивительно, что российские военные все более откровенно отворачиваются от убогого отечественного ОПК. Ведь за конвертируемый, полновесный рубль российского гособоронзаказа можно купить на Западе лучше, больше, дешевле и при этом спасти жизни своих солдат и офицеров.

В 1946 году, сразу после войны и окончания поставок англо-американской военной техники в СССР по ленд-лизу, Москва закупила в Британии партию новейших авиационных реактивных двигателей, которые оказались лучше трофейных немецких истребителей Ме-262. Именно на МиГ-15, на которых были установлены скопированные английские двигатели, успешно воевали в корейскую войну советские, китайские и корейские пилоты. Больше западную военную технику СССР (Россия) официально не покупал, хотя спецслужбы добывали документацию и натуральные образцы, часто для копирования. Поэтому знаковым событием стала закупка в 2009 году партии израильских военных беспилотников, которой закончился период советской (российской) опоры на собственные силы.

Начало импорта западных военных технологий

Многочисленные программы структурной перестройки отечественного ОПК и трудная работа по собиранию предприятий в холдинги не остановили технологическую деградацию. К концу 2000-х годов стало очевидно, что основная проблема ОПК уже не в недофинансировании гособоронзаказа, а в нарастающей физической невозможности производить современные вооружение и технику. Как признал глава Минпромторга Виктор Христенко, состояние дел с качеством вооружений, военной и специальной техники, поставляемых для обороны страны и на экспорт, вызывает обоснованную обеспокоенность и российских военных, и иностранных покупателей. По словам Христенко, международно признанные сертификаты менеджмента качества имеют только 10% предприятий, много рекламаций, в том числе по линии военно-технического сотрудничества. Необходимо срочное техническое перевооружение предприятий, так как износ фондов и утрата технологий создают угрозу не только закрытия предприятий, но и безопасности страны. Для исправления ситуации в 2007 году была принята специальная госпрограмма, но из-за финансового кризиса она выполняется не полностью[29].

Во время российско-белорусских учений «Запад-2009» наши военные смогли привлечь всего один новый бомбардировщик Су-34, один боевой вертолет-Ка-52 и пару Ми-28Н – да и те не из строевых частей, а из центров боевой подготовки и применения. В войсках практически вся техника старая, советская. Во время учений «Запад-2009» начальник Генштаба генерал армии Николай Макаров и другие генералы пожаловались Дмитрию Медведеву, что ОПК не может обеспечить войска современным оружием необходимого качества и количества по приемлемой цене. В результате Минобороны вынуждено закупать иностранную технику.

26 октября 2009 года на совещании с руководителями ОПК в Реутове, под Москвой, Дмитрий Медведев обвинил руководство ОПК в разбазаривании государственных средств, выделенных на модернизацию, в навязывании военным устаревшей продукции низкого качества по завышенным ценам: «Руководителям предприятий оборонно-промышленного комплекса следует серьезно поднять качество выпускаемой продукции и снизить ее себестоимость. Все последние годы в модернизацию и развитие ОПК вкладываются большие средства. Результаты же пока, на мой взгляд, невысокие. К сожалению, продолжается политика „латания дыр“, цели опережающего технологического перевооружения отрасли не достигнуты, об этом нужно сказать прямо»[30]. Для исправления ситуации президент предложил принять «соответствующую ФЦП», а «руководителям ведомств и предприятий принять меры по снижению себестоимости выпускаемой продукции – это уже вопрос выживания». При этом из-за негодной техники в вооруженных конфликтах гибнут российские солдаты и офицеры.

Официальный куратор российского ОПК Сергей Иванов для решения проблемы предложил «законодательно закрепить понятие „государственное регулирование цен на вооружение, военную и специальную технику“ и распространить этот механизм на всех исполнителей госзаказа. За государственным заказчиком закрепляется функция формирования начальной и максимальной цен госконтракта, а также цены при размещении оборонного заказа у единственного исполнителя»[31]. Так, курс рыночных реформ ОПК прошел полный круг, закончившись официальными призывами к государственному регулированию цен.

Проблемы действительно серьезные, но, как их решать, никто не знает. Руководители ОПК мало заинтересованы в снижении издержек, модернизации и существенном улучшении качества продукции. Вместо современных универсальных цифровых обрабатывающих центров на оборонных предприятиях детали вручную доводят десятки слесарей, разметчиков, шлифовщиков, токарей и фрезеровщиков пенсионного возраста – остатки советского рабочего класса, которому привычно платят копейки. Технологии не обновлялись 30 лет. Хотя в России формально сохранилось около 300 станкостроительных предприятий, отрасль фактически прекратила работу: на закупку новых станков в 2008 году было потрачено примерно 1 млрд долларов и только 1% – на отечественные. До 80% импортируемых станков российская промышленность закупает в Китае – они дешевые, низкого качества, часто бывшие в употреблении[32].

Самый заметный и дорогостоящий провал отечественного ОПК – нелетающая межконтинентальная баллистическая ракета (МБР) «Булава» Р-30 3 М³0. В декабре 2009 года во время 12-го испытательного пуска «Булава» опять взорвалась. Из всех летных испытаний только один пуск – 28 ноября 2008 года был, по словам военных, «полностью удачным», когда учебные боевые блоки смогли попасть по целям на полигоне Кура на Камчатке. 9 декабря 2009 года вместо Камчатки горящую «Булаву» занесло в небо Норвегии, ее обломки затонули в море. После каждой неудачи комиссия выявляла очередную неполадку и заявляла о том, что «причины проанализированы и устранены». В июле 2009 года после очередного взрыва подал в отставку главный разработчик «Булавы», директор и генеральный конструктор Московского института теплотехники, академик Юрий Соломонов, обвинив в неудачах промышленность, которая клепает для «Булавы» некачественные детали и комплектующие.

Для «Булавы» уже построен атомный подводный крейсер серии «Борей» водоизмещением 24 тыс. тонн – «Юрий Долгорукий». Строятся «Александр Невский» и «Владимир Мономах». После 2025 года должно быть по меньшей мере 8 таких стратегических подлодок. И других у России не должно остаться.

Это морское ядерное стратегическое оружие очень дорогое. По словам вице-премьера Сергея Иванова, более 40% бюджета Минобороны идет на ВМФ – больше, чем на Ракетные войска стратегического назначения, Космические войска и ВВС, вместе взятые[33]. Иванов также утверждает, что неудачи «Булавы» – «результат технологического брака». То есть на «Булаву» и новые подводные крейсеры класса «Борей» ежегодно тратят десятки миллиардов рублей (о засекреченной точной цифре можно лишь догадываться, опираясь на высказывание Иванова). Поскольку программа «Булава» плюс «Борей» реализуется уже не один год и все утверждают, что «Булаве» нет альтернативы, испытания надо продолжать до победного конца. Они могут продолжаться сколь угодно долго. И итог непредсказуем.

У «Булавы» много противников среди военных и в ОПК, поэтому ни одну неудачу в выполнении программы испытаний не удалось засекретить. Последняя морская МБР разработки КБ имени Макеева – жидкостная РСМ-54 «Синева» – серийно производится на Красноярском заводе для перевооружения атомных подводных лодок «Дельфин» (проект 667 БДРМ), которых у нас осталось 6 штук. Их планируют держать в строю до 2020 года. РСМ-54 «Синева» надежно летает, ее энергетические возможности, забрасываемый вес и дальность лучше, чем у «Булавы». Потому постоянно высказываются предложения оставить «Синеву» основной и единственной морской межконтинентальной баллистической ракетой, а проект «Булава» закрыть.

Что тогда делать с «Юрием Долгоруким», «Александром Невским» и «Владимиром Мономахом»? Пусковые шахты, сделанные под «Булаву», даже по размерам не годятся для «Синевы», не говоря об остальном оборудовании. Кроме того, «Булава» была специально задумана как МБР нового поколения, устойчивая к перспективным американским системам ПРО, прежде всего на активном разгонном участке полета. И сама активная фаза у «Булавы» короче, и ракета должна совершать хитрые маневры, чтобы уклоняться от сфокусированного луча лазера. «Синева» надежная, но обычная жидкостная ракета. И после 2025 года будущая многослойная глобальная американская ПРО может оказаться ей не по зубам.

После распада СССР утрачены технологии производства компонентов высокоэнергетического твердого ракетного топлива, схожего с американским. Поэтому «Булава», «Тополь-М» и РС-24 – слабосильные ракеты, большие по размеру, но с малым забрасываемым весом. У «Булавы» много общих компонентов с сухопутными твердотопливными МБР «Тополь-М» и РС-24. Последнюю планируют развертывать сразу, практически исключив летные испытания, но на этой МБР, как сообщают, платформа разведения блоков аналогична установленной на «Булаве». И провал одной программы ставит под вопрос другую. Поэтому к 2030 году в России может вообще не остаться современных ракет, число развернутых стратегических боеголовок сократится до нескольких сотен. На фоне могучей американской ПРО российское военно-политическое руководство столкнется с кошмаром, которого давно опасается, – с фактической утратой сил ядерного сдерживания. А ведь минимальный уровень сил ядерного сдерживания необходим и для стабильных отношений с Китаем.

Россия могла бы закупать необходимые компоненты, спецматериалы, технологии и готовое оружие за границей. В значительной мере это уже делается. Гендиректор головного специализированного конструкторского бюро (ГСКБ) концерна ПВО «Алмаз-Антей» (холдинг-монополист по системам ПВО и ПРО) Игорь Ашурбейли утверждает, что при разработке и создании опытных образцов новых систем ПВО, радаров, управляющих компьютеров используют иностранную элементную базу. В частности, в ГСКБ «Алмаз-Антей» создан первый в стране действующий радар с активной фазированной решеткой, впрочем, ключевой его элемент закупается в США. Минобороны, правда, не возражает по поводу того, что на каждую отдельную закупку нужно вновь за плату оформлять в нем сертификат, что занимает три месяца, даже если те же комплектующие недавно уже закупали и получали разрешение.

Чтобы избавиться от зависимости от импорта, в правительстве ведутся разговоры об «импортозамещении» по комплектующим и материалам, принимаются федеральные целевые программы, но все понимают, что технологическая зависимость от Запада только нарастает. По словам Сергея Иванова, в российской оборонной продукции 65% материалов и комплектующих иностранного производства.

По словам Владимира Поповкина, назначенного в июне 2010 года первым заместителем министра обороны, ответственным за перевооружение, Минобороны удалось добиться увеличения почти в 2 раза ассигнований на госпрограмму вооружений на 2011–2020 годы: экономический блок в правительстве предлагал истратить 13 трлн рублей, теперь речь идет о 20 трлн рублей[34]. Деньги есть, и значительная их часть будет потрачена на закупку иностранной техники и технологии.

В 2009 и 2010 годах Россия закупила две партии израильских разведывательных беспилотников на 150 млн долларов. По словам Сергея Чемезова, идут переговоры с компанией Israel Aerospace Industries о совместном производстве беспилотников на территории России по израильской технологии[35]. В процессе переговоров возникли сложности: в Израиле опасаются, как бы переданные России современные технологии не оказались потом в руках Ирана, Сирии или других врагов еврейского государства. Израиль, который давно и много сотрудничает с российским ОПК, производя совместные системы вооружений, прежде всего для Индии, хотел бы получить гарантии, что Москва прекратит продажу современного оружия не только Ирану, против которого в июне 2010 года Совбез ООН ввел санкции, но и Сирии.

Индия заказала пять самолетов дальнего радиолокационного обнаружения российско-израильского производства, собранных на платформе советского самолета А-50, дополненного израильской радарно-электронной системой «Фалькон»[36]. Общая стоимость контрактов – 2 млрд долларов. Индия уже получила два «Фалькона», российская сторона – примерно 15% стоимости контрактов.

Москва ведет переговоры с Парижем о покупке универсального десантного вертолетоносца типа Mistral стоимостью от 400 млн до 600 млн евро. Впрочем, речь идет о четырех Mistral, общая стоимость проекта превысит 1,5 млрд евро. Как и в случае с Израилем, основное стратегическое направление – добиться передачи современных технологий и развернуть в России лицензионное производство.

В июне 2010 года на Вологодском оптико-механическом заводе начали лицензионную сборку французских тепловизоров «Катрин» фирмы «Талес» для российской бронетехники, в частности для танков Т-90. Ранее такие тепловизоры, которые позволяют вести бой ночью и в условиях плохой видимости, ставили на российскую экспортную бронетехнику для Ближнего Востока. Потом купили партию тепловизоров для себя и заключили лицензионное соглашение.

Рассматривается возможность начать в Набережных Челнах – на КамАЗе сборку по лицензии легких итальянских бронемашин LMV компании IVECO. У бронемашин LMV так называемое V-образное бронирование днища, что защищает экипаж от подрыва придорожного самодельного фугаса. У российской легкой бронетехники (БТР, БМП и др.) такого бронирования нет, поэтому солдаты в зоне боевых действий всегда ездят «на броне» – сверху, несмотря на пыль, грязь и опасность обстрела. «На броне» при подрыве можно уцелеть, а внутри – точно смерть. В Ираке, когда американцы срочно закупили у иностранных производителей и стали использовать легкую бронетехнику с V-образным бронированием днища (как у итальянских бронемашин LMV), потери сразу сократились в 10 раз.

Непредвзятому наблюдателю очевидна насущная необходимость массового перевооружения российских военных современным западным вооружением. Например, в России нет серийного производства качественных снайперских винтовок и современных качественных боеприпасов к ним.

Общая ситуация напоминает конец XVII века, когда нараставшая отсталость и кризис военной организации российского государства привели к петровским реформам: к ускоренной модернизации посредством вестернизации. Известно, что петровская вестернизация вызвала яростное сопротивление патриотов московской самобытной Руси. Сегодня настрой руководства Минобороны на закупки техники и технологий на Западе также вызывает бешеное сопротивление. Руководители российского ОПК не готовы к конкуренции с западными производителями на внутреннем рынке. Противники производства итальянских LMV, например, высказывают опасения, что в любой момент итальянцы могут прекратить поставки комплектующих, и такая зависимость «попахивает государственной изменой». Однако в Министерстве обороны заявляют, что в вопросах закупки вооружения для армии нужно исходить из интересов армии, а не промышленности. Надо прежде всего думать о безопасности российских солдат, а не об интересах «промышленности, которая уже много лет шантажирует Вооруженные силы своим старьем»[37].

Сегодня никто в мире, включая США, не в состоянии производить все виды современного оружия без технической и технологической кооперации с иностранными партнерами. Наиболее продвинутые предприятия (вроде ГСКБ «Алмаз-Антей» или ОКБ Сухого) фактически интегрированы в мировой рынок. Бороться с глобализацией рынка вооружений бесполезно. Но желающих делать это в России достаточно, особенно если это позволяет пробиться к щедрому госфинансированию. При этом нарастает не только интеграция, но и политическая конфронтация с Западом. Новую технику пытаются создавать из западных материалов и комплектующих, на иностранных станках, но нацеленную на противостояние прежде всего с блоком НАТО, как сказано в новой редакции Военной доктрины РФ. Понятно, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Впрочем, личные интересы нашей элиты тесно связаны с Западом, и жертвовать ими ради генералов из ОПК, устраивая гонку вооружений и развязывая новую «холодную войну», технологически изолируя Россию по образцу Северной Кореи, они не намерены. В результате наша политика носит шизофренический характер одновременной конфронтации и кооперации с западными демократиями, в том числе по оборонным вопросам. Конечный результат такой политики непредсказуем.

---

[1] Власть. 4 декабря 2001 года.

[2] Сегодня. 18 марта 1997 года.

[3] Власть. 4 декабря 2001 года.

[4] РИА Новости. 25 мая 2010 года.

[5] Reuters. 5 июля 2010 года.

[6] Новая газета. 28 апреля 2008 года.

[7] РИА Новости. 1 июня 2010 года.

[8] Китайская подделка // Ведомости. 21 февраля 2008 года; Китайские пираты вышли на новый уровень. – NEWSru.com 22 апреля 2008 года.

[9] РИА Новости. 1 июня 2010 года.

[10] Пожалуй, единственный пример положительного взаимодействия экспортного и внутреннего оружейного рынка – продолжающееся производство старых, но надежных транспортных вертолетов семейства Ми-8/17 с украинскими моторами, которые пользуются хотя не слишком большим, но устойчивым спросом внутри страны и за границей. Ми-8/17 активно используются в интересах антитеррористической коалиции в антипартизанских кампаниях в Ираке и Афганистане, в том числе с российскими экипажами на частных контрактах.

[11] РИА Новости. 13 мая 2010 года.

[12] Коммерсант. 22 сентября 2009 года.

[13] Ведомости. 8 сентября 2009 года.

[14] Новая газета. 21 июля 2006 года.

[15] Ведомости. 18 октября 2007 года.

[16] Независимое военное обозрение. 31 июля 1998 года.

[17] Независимое военное обозрение. 5 ноября 2004 года.

[18] Независимое военное обозрение. 1 октября 2004 года.

[19] Независимое военное обозрение. 13 августа 2004 года.

[20] Независимое военное обозрение. 1 октября 2004 года.

[21] Интерфакс. 29 декабря 2005 года.

[22] ИТАР-ТАСС. 20 марта 2006 года.

[23] РИА Новости. 16 октября 2008 года.

[24] Российская газета. 26 февраля 2009 года.

[25] Интерфакс. 20 августа 2009 года.

[26] Российская газета. 26 февраля 2009 года.

[27] Интерфакс. 25 февраля 2009 года.

[28] Независимое военное обозрение. 4 июня 2010 года.

[29] РИА Новости. 26 октября 2009 года.

[30] Интерфакс. 26 октября 2009 года.

[31] РИА Новости. 25 февраля 2009 года.

[32] Независимое военное обозрение. 27 ноября 2009 года.

[33] РИА Новости. 3 июля 2009 года.

[34] РИА Новости. 19 июля 2010 года.

[35] РИА Новости. 21 апреля 2010 года

[36] РИА Новости. 19 июля 2010 года.

[37] Газета GZT.ru 25 мая 2010 года.