В развитых обществах элита разнородная и структурированная. Существуют различные пути движения наверх, разные «круги узнаваемости» и престижа. Академическая карьера может сделать человека обеспеченным и уважаемым в соответствующей среде, но не дает широкой известности. Военная – приносит почет и высокие доходы, но закрывает путь в политику. Политическая карьера не дает сверхвысоких доходов и заставляет раскрывать свою личную и коммерческую жизнь, зато может обеспечить место в истории и широкую узнаваемость. Карьера в искусстве или спорте приносит солидные доходы и вхожесть в особую среду. Предпринимательство дает богатство, как правило, деполитизировано и является не «универсальным путем наверх», а особым видом социального утверждения. Такая система прочна и одновременно подвижна. А разграничение компетенций дает обществу не меньше, чем дало экономическое разделение труда, и противостоит засилью примитивного материализма.

В России разделенность элиты утрачена. В 1990-е годы ученые и военные стали не нужными, их труд перестал достойно оплачиваться, а общественные ценности сместились в сугубо материальную область. Политики на время оказались наедине с народом, требовавшим от них тех благ, которые они не могли ему дать. Бизнес определял социальные ценности и по мере своего усиления проникал во властные структуры.

Значение знаний и образованности было девальвировано, а экономический успех не был соединен с реальным предпринимательством и инновационностью. В итоге система мотивов перевернулась: компетентность и умение трудиться, которые в большинстве западных стран считаются главным условием высокого социального статуса и благополучия, в России не являются средством инкорпорирования в элиту. В США среди получающих самые высокие доходы более 60% составляют профессора, адвокаты, врачи, артисты, архитекторы, программисты, а в России эта группа на 90% представлена предпринимателями и менеджерами крупных компаний.

В «обществе знания», которое уже сложилось на Западе и лишь декларируется у нас, внутренние качества и способности человека определяют его доходы в большей мере, чем формальный статус. Этим «общество знания» отличается от феодализма, где, лишаясь земельного пожалования, бывший лендлорд становился странствующим рыцарем, и от традиционного капитализма, где разорившийся предприниматель, унаследовавший свое состояние, мог оказаться никем. Знания – неотчуждаемое богатство, их невозможно отнять. Поэтому уволенный из большого бюро талантливый архитектор создаст собственное, программист легко найдет и более высокооплачиваемую работу, а топменеджеров стало естественным переманивать гигантскими окладами. В России в период перехода к рынку это не осознавали, следствием стал массовый исход из страны талантов и профессионалов.

В 2000-е годы вместе с Путиным к руководству страной пришли люди, стремившиеся к обогащению, понявшие, какие возможности для этого открывает государственная власть. Бизнесмены, ранее пришедшие во власть, оказались нежелательными. Власть сама стала предпринимателем. Начал формироваться государственный бизнес (многие крупные компании вернулись под контроль государства, затем возникли госкорпорации) и бизнес чиновников (на федеральном и региональном уровнях). Практически все новые миллиардеры 2000-х годов связаны с государственной властью и окологосударственным бизнесом. В 1990-е годы мало кого удивляло, что губернатора содержала банковская или промышленная группа, а в 2000-е нормой стало то, что через пару лет после назначения нового главы региона или министра его родственники и друзья контролировали значительную часть территориального или отраслевого бизнеса. По тому же пути пошли и «силовики». В итоге – насквозь коррумпированная полиция, чиновники Минобороны, сколотившие миллионы на приватизации военного имущества, цены закупок военной техники и снаряжения, взлетевшие за десятилетие в 11 раз. А властная элита теперь тождественна элите военной и силовых органов.

Российская элита слилась в единый змеиный клубок, внутри которого происходит свободная конвертация денег во власть и обратно, денег и власти – в чины и звания, погон – в деньги. В Госдуме и Совете Федерации – 11 официальных долларовых миллиардеров (в Европе только один человек, С. Берлускони, с таким состоянием избирался в парламент). В Госдуме 4-го созыва заседали более 70 профессоров и докторов наук (в палате представителей 111-го Конгресса США из 438 депутатов никто не носил такого звания, а в 17-м созыве немецкого Бундестага из 622 членов было только 3 профессора). Когда все естественные «социальные лифты» перекрыты, остается одно надежное средство – деньги.

Современная российская элита консолидирована и едина. Это элита власти, воспринимающей собственную деятельность не как служение обществу, а как вид бизнеса.