Олигархии, то есть системы, при которой бизнес прямо влияет на принятие политических решений, не было, пока политический процесс оставался неустойчивым – каким он и должен быть в демократическом обществе. Это не значит, что в России не было коррупции и состояния не делались на присвоении госсобственности. Всё это было, но оставалось за рамками системы, не являлось органической ее частью. Пока люди во власти старались придерживаться общепринятых демократических правил, считали, что они при всех издержках демократии дают шанс на трансформацию страны, бизнес не мог приватизировать власть. Конечно, он был еще слабым, и те, кто опоздал к раздаче государственного пирога, рассчитывали, что смена властных кланов, которая происходит в результате демократических выборов, даст им шанс в новом избирательном цикле не упустить своего.

В 1996 году сторонники президента Ельцина, чтобы не допустить прихода коммунистов к власти, ради сохранения демократического курса выхолостили саму демократическую процедуру. Была заключена масштабная сделка между крупным бизнесом и властью (залоговые аукционы ноября–декабря 1995 года), в результате которой Ельцину удалось выиграть вторые выборы. В обиход вошло понятие «олигархи». И было их всего семь, семь банкиров – весьма скромно по нынешним меркам. С выборами 1996 года завершилась эпоха российской демократии, если под ней понимать систему, в которой представители правящей элиты могут быть отстранены от власти в результате выборов. Ушла суть, осталась видимость.

Олигархический тип правления окончательно сложился в 1996–1999 годах, хотя и тогда крупная собственность еще не срослась с государством, а чиновники не до конца превратились в бизнесменов. Сохранялась иллюзия, что внутри бизнеса и политической элиты есть конкуренция, являющаяся залогом обновления.

После кризиса 1998 года и смены власти в 2000 году политическая конкуренция была полностью уничтожена под предлогом восстановления стабильности (федеральные выборные кампании по предсказуемости перестали отличаться от советских), а власть активно ринулась в бизнес. Первоначальные олигархи были решительно отстранены от политики. Дела Гусинского и Березовского, а затем и ЮКОСа красноречиво сигнализировали: крупный бизнес в России может существовать, лишь находясь в полной зависимости от власти.

Согласившиеся на такие условия получили карт-бланш. Из миллионеров они быстро превратились в миллиардеров, их число подскочило в разы: с 8 в 2001 году до 25 в 2004-м и 87 – в 2008 году. Сопоставимыми темпами монополизировалась экономика. В 2000-е годы олигархами становились государственные чиновники. Практически все новые миллиардеры нулевых были связаны с государственной властью и окологосударственным бизнесом. Обладая рычагами власти, стремясь оградить свой бизнес от стихии рынка, они уничтожали конкуренцию в экономике, как до того расправились с ней в политике.

Новые правила игры пришлись по вкусу всем причастным к ним. Ведь демократия и непременный ее спутник – свободный рынок полны неожиданностей. А тут полное спокойствие и предсказуемость, суды и законодатели ручные. В нынешних условиях предпринимателям и чиновникам вовсе не обязательно нарушать законы, гораздо проще подстраивать их под себя.

К середине 2000-х годов система окончательно закостенела. Чиновники успешно отстроили свои бизнес-империи, записанные на родственников или доверенных лиц. Допуск в сонм олигархов был прекращен, новые лица там не появляются. Вклиниться в сферы, поделенные между бизнес-верхушкой и властью, создать новое крупное дело практически невозможно. Лояльность элит друг к другу проплачена и закреплена…