Мы верили в социализм, в то, что каждый имеет право на справедливую долю общественного богатства. Позже мы узнали, что для успешного развития экономики личная заинтересованность в результатах работы и вознаграждение за труд также являются жизненно важными. Но так как способности людей различны, то, если результаты работы и распределение вознаграждения за труд регулируются рынком, то неизбежно наличие незначительного числа тех, кто получил бы очень много, множество тех, кто довольствовался бы средним вознаграждением, и значительное количество проигравших. Это привело бы к возникновению социальной напряженности, ибо такое распределение являлось бы вызовом идее социальной справедливости.

Существовавшая в колониальном Гонконге 1960-х годов общественная система, основанная на конкуренции, в которой «победитель получал всё», была неприемлема для Сингапура. Колониальное правительство Гонконга не сталкивалось с перспективой переизбрания каждые пять лет, а для правительства Сингапура это было реальностью. Чтобы сгладить крайности рыночной конкуренции, нам приходилось перераспределять национальный доход, субсидируя те виды деятельности, которые увеличивали возможности граждан зарабатывать себе на жизнь, например, образование. Субсидирование жилья и общественного здравоохранения также было весьма желательно. Но поиск правильных решений, касавшихся охраны здоровья людей, пенсионного обеспечения и льгот по старости, был нелегким делом. Мы подходили к решению каждого вопроса прагматично, хотя и понимали, что злоупотребления и потери вполне возможны. Если бы мы перераспределяли слишком большую часть национального дохода путем более высокого налогообложения, то наиболее преуспевающие члены общества утратили бы стимулы к достижению высоких результатов. Сложность заключалась в том, чтобы найти «золотую середину».

Британское колониальное правительство Сингапура 1 июля 1955 года создало Центральный фонд социального обеспечения[1] (ЦФСО), задуманный в качестве простой пенсионной сберегательной схемы. Работник и работодатель ежемесячно вносили по 5% заработной платы, работник мог получить накопленные средства, когда ему исполнялось 55 лет. Для системы пенсионного обеспечения этого было недостаточно. Кен Сви и я решили расширить эту обязательную сберегательную схему и превратить ее в фонд, который позволил бы каждому рабочему стать владельцем жилья.

Центральный фонд социального обеспечения и общество домовладельцев

Моей главной заботой было обеспечение каждому гражданину его доли в богатстве страны и места в ее будущем. Я хотел, чтобы наше общество состояло из домовладельцев. Я видел своими глазами разницу между многоквартирными домами с низкой арендной платой, находившимися в плачевном состоянии, и жильем, принадлежавшим частным домовладельцам, которым они гордились. Я был убежден, что, если каждая семья будет владеть жильем, то ситуация в стране будет более стабильной. Когда мы победили на всеобщих выборах в сентябре 1963 года, Сингапур еще находился в составе Малайзии.

С моей подачи Управление жилья и городского развития[2] (УЖГР) обнародовало программу развития частного домовладения. Мы образовали УЖГР в 1960 году в качестве правительственной организации, занимавшейся строительством недорогого жилья для рабочих. В 1964 году УЖГР предложило всем желающим приобретать жилье и стало выделять жилищные займы под низкие проценты с выплатой на протяжении 15 лет. Схема не получила поддержки, так как потенциальные покупатели не могли собрать деньги на первоначальный 25-процентный взнос.

После провозглашения независимости в 1965 году меня беспокоило, что электорат Сингапура полностью состоял из горожан. Я уже видел в других странах, что жители столичных городов обычно голосовали против правительства, находившегося у власти. Поэтому я был убежден, что без того, чтобы превратить жильцов в домовладельцев, нам не удастся укрепить политическую стабильность. Другим важным мотивом была необходимость дать родителям военнослужащих отчий дом, который эти сыновья должны были защищать. Если бы у семьи солдата не было своего дома, то он не стал бы сражаться, чтобы защитить имущество богатых. Я верил, что чувство собственности жизненно важно для нашего общества, которое не имело глубоких корней, уходивших в общее историческое прошлое. Министр обороны, Кен Сви, являлся моим самым ярым сторонником в этом. Другие министры полагали, что частное владение жильем было желательным, но не жизненно важным.

В 1968 году, после внесения изменений в закон[3] о ЦФСО, в результате которых были увеличены нормы отчислений в фонд, УЖГР обнародовало измененную схему приватизации жилья. Рабочим разрешалось использовать накопленные в ЦФСО сбережения для выплаты первоначального 25-процентного взноса и выплат по жилищному займу, которые теперь можно было делать ежемесячно на протяжении более 20 лет.

Предварительно я обсудил этот план с лидерами профсоюзов. Поскольку я пользовался их доверием, то чувствовал, что мне удастся преодолеть все трудности и выполнить свое обещание, данное профсоюзам, что каждый рабочий получит возможность стать домовладельцем. Поэтому я уделял этой схеме постоянное внимание, время от времени внося в нее изменения по мере того, как ситуация на рынке вносила коррективы в уровень заработной платы, стоимость строительства и цену земли.

Ежегодно Национальный совет по заработной плате увеличивал зарплату, основываясь на экономическом росте предшествующего года. Я знал, что, как только рабочие привыкнут к более высокой «чистой» зарплате, они будут сопротивляться любому увеличению взносов в ЦФСО, которое уменьшит сумму денег, которую они могли бы свободно тратить. Поэтому практически ежегодно я увеличивал уровень отчислений в ЦФСО, но так, чтобы количество денег, которое рабочие приносили домой, все-таки увеличивалось. Это было безболезненно для рабочих и позволяло держать инфляцию под контролем. Подобное увеличение зарплаты было возможно благодаря тому, что экономика ежегодно росла быстрыми темпами. И, поскольку правительство выполняло свое обещание дать рабочим справедливую долю общественного богатства через программу приватизации жилья, между рабочими и промышленниками складывались преимущественно мирные отношения.

С 1955 по 1968 год ставка отчислений в ЦФСО оставалась неизменной. Я постепенно увеличил ее с 5% до максимального уровня в 25% в 1984, в результате чего норма сбережений достигла 50% зарплаты. Позднее она была снижена до 40%. Министр труда беспокоился по поводу увеличения суммы «чистой» зарплаты рабочих и настаивал, чтобы я откладывал поменьше средств в ЦФСО, но я настаивал на своем. Я был решительно настроен не перекладывать затраты на социальное обеспечение ныне живущих людей на плечи будущих поколений.

В 1961 году большой пожар полностью уничтожил поселение, состоявшее из трущоб, площадью 47 акров (Прим. пер.: 1 акр = 0,4 га) в Букит Хо Сви (Bukit Ho Swee). Примерно 16 тыс. семей остались без жилья. Я немедленно внес изменения в законодательство, что позволило правительству приобретать землю после пожара по такой цене, как если бы жилье все еще было цело. Это увеличивало стоимость земли примерно в три раза. При принятии этого законопроекта я доказывал, что «было бы отвратительно позволять кому-либо наживаться на пожарах. Это только создавало бы стимулы для поджогов трущоб владельцами земельных участков, занятых поселенцами».

Позже я внес дополнительные изменения в закон, позволив правительству приобретать землю для общественных нужд, по цене, сложившейся на 30 ноября 1973 года. Я не видел оснований позволять собственникам земли наживаться за счет увеличения ее стоимости, вызванного ростом экономики и развитием инфраструктуры, которые оплачивались из общественных фондов. По мере того, как общество становилось все более процветающим, мы постепенно сдвигали дату, на которую фиксировалась цена земли: январь 1986 года, январь 1992 года, январь 1995 года. Это приблизило фиксированную цену земли к рыночному уровню.

Число желавших купить новые квартиры в УЖГР быстро росло: с 3 тыс. человек в 1967 году до 70 тыс. в 1996 году. Более половины тех, кто покупал жилье в 1990-х годах, уже были домовладельцами, желавшими улучшить свои жилищные условия. В 1996 году у нас было 750 тыс. квартир УЖГР, из которых только 9% сдавались в наем, остальные были заняты собственниками. Цена этих квартир была от 150 тыс. долларов за самую маленькую трехкомнатную квартиру до 450 тыс. долларов за роскошные апартаменты.

Время от времени я вмешивался в решение этих вопросов непосредственно. Так, в мае 1984 года я потребовал от руководителя УЖГР улучшить качество жилья и внести разнообразие в проекты строительства жилья и благоустройства новых районов, чтобы они не выглядели однообразно. Архитектурные изменения придали новым районам своеобразие, используя такие уникальные черты ландшафта как водоемы и холмы.

В течение первого десятилетия, начиная с 1965 года, новые жилые районы были расположены на окраинах центральной зоны: в Тион Бару, Квинстауне, Тоа Пейо и Макпирсон (Tiong Bahru, Queenstown, Toa Payoh, MacPearson). После 1975 года мы начали строить жилье подальше, на месте бывших полей и ферм. После обсуждения с чиновниками УЭР я распорядился, чтобы УЖГР оставляло при застройке этих районов участки земли для строительства предприятий, не загрязнявших окружающую среду, на которых могли бы работать многочисленные домохозяйки и молодые женщины, чьи дети уже ходили в школу. Идея оказалась хорошей, что подтвердилось, когда в 1971 году компания Phillips построила фабрику в Тоа Пейо. После этого в большинстве новых районов были построены чистые, оснащенные кондиционерами фабрики, принадлежавшие МНК и производившие компьютерные компоненты и электронику: Compaq, Apple Computer, Motorola, Seagate, Hitachi, Aiwa, Mitsubishi, Siemens и др. Они создали боле 150 тыс. рабочих мест, в основном для женщин, живших неподалеку. Это помогло удвоить, а то и утроить семейные доходы.

Курьезы приспособления сингапурцев к новым условиям. Когда 30 лет работы сжимаются в несколько страниц, все выглядит простым и легким. Между тем мы столкнулись с огромными проблемами, особенно на раннем этапе, когда нам пришлось переселять фермеров и других жителей из деревянных, построенных на незаконно захваченной земле хижин, не имевших ни воды, ни электричества, ни канализации, ни счетов за квартплату и коммунальные услуги. Многоэтажные дома, в которые мы переселяли людей, обладали всеми коммунальными удобствами, но за удобства нужно было ежемесячно платить. В личном, социальном, экономическом плане это было для них мучительно.

Приспособление к новым условиям давалось нелегко и зачастую вело к комичным, даже абсурдным результатам. Несколько фермеров, разводивших свиней, не могли расстаться со своими животными и забрали их в многоэтажные дома. Надо было видеть, как некоторые из них гоняли свиней по лестницам многоэтажных зданий. Одна семья, в которой насчитывалось 12 детей, переезжая из хижины в новую квартиру УЖГР на Old Airport Road, взяла с собой десяток курей и уток, чтобы держать их на кухне. Мать семейства построила деревянную загородку, чтобы птицы не могли попасть в жилые помещения. По вечерам дети искали червяков и насекомых на газонах, чтобы кормить ими птиц. Они занимались этим на протяжении следующих 10 лет, пока не переехали в другую квартиру.

Малайцы предпочитали жить поближе к земле. Они разводили овощи вокруг многоэтажных домов, как привыкли в своих деревнях. Долгое временя многие китайцы, малайцы и индусы не пользовались лифтами, ходили по лестницам не из желания поразмяться, а просто боялись лифтов. Некоторые использовали керосиновые лампы вместо электрического света. Другие продолжали заниматься своим старым бизнесом, продавая сигареты, сладости и всякую мелочь из окон квартир первого этажа, выходивших на улицу. Все эти люди страдали от культурного шока.

Успех принес новые проблемы. Люди, стоявшие в очереди на приобретение жилья, заметили, что цены на квартиры ежегодно росли по мере повышения цен на землю, импортных стройматериалов и зарплаты. Поэтому они хотели приобрести квартиры, как можно скорее. Но существовали пределы того, что мы могли построить с надлежащим качеством. В 1982–1984 годах мы совершили одну из самых прискорбных ошибок, увеличив количество строившихся квартир более чем вдвое по сравнению с предшествующим периодом. В 1979 году я назначил министром национального развития Те Чин Ванна, который до этого был председателем УЖГР. Он заверил меня, что мы были в состоянии удовлетворить растущий спрос на жилье и сдержал обещание. Но подрядчики не смогли справиться с растущим объемом работ. Посыпались жалобы на плохое качество строительства. А через несколько лет стали проявляться недоделки и дефекты. Их исправление дорого обошлось УЖГР и причинило большие неудобства владельцам жилья.

Мне следовало понимать, что нельзя было уступать требованиям людей, требовавших сделать больше, чем мы реально могли. Тем не менее, в начале 1990-х годов мы приняли еще одно ошибочное решение, за которое я частично нес ответственность. По мере того, как цены на недвижимость росли, каждому хотелось заработать на продаже своего старого жилья и приобрести новое жилье, более просторное и качественное. Вместо того чтобы ограничить спрос путем налогообложения прибыли от продажи жилья, я согласился увеличить количество строившихся домов, чтобы удовлетворить требования избирателей. Это еще больше вздуло цены на рынке недвижимости и ухудшило последствия кризиса, разразившегося в 1997 году. Если бы мы ограничили спрос раньше, в 1995 году, мы бы от этого неизмеримо выиграли.

В 1989 году я предложил министру национального развития заняться реконструкцией старого жилья за счет общественных средств, чтобы его качество примерно соответствовало качеству нового, а старые районы не выглядели как трущобы. Он согласился и послал несколько делегаций заграницу, для изучения опыта. Эти делегации нашли подходящие примеры в Германии, Франции и Японии. УЖГР начало пилотный проект по реконструкции старых квартир, расходуя в среднем 58 тыс. долларов на реконструкцию одной квартиры, что включало в себя реконструкцию санузла, ванной или расширение кухни, а также улучшение внешнего вида домов. Владельцам жилья эти работы обходились в 4,5 тыс. сингапурских долларов. Фасады домов и прилегающие территории были доведены до уровня новых районов, а коммунальные удобства соответствовали удобствам частных многоквартирных домов, включая крытые галереи, общие закрытые помещения для общественных и социальных нужд и благоустройство прилегающей территории. Рыночная стоимость реконструированных домов существенно выросла.

Центральный фонд социального обеспечения и система здравоохранения

В 1947 году, когда я учился в Великобритании, лейбористское правительство создало Национальную службу здравоохранения (National Health Service). Вера лейбористов в то, что все люди были равны, а потому каждый имел право на получение наилучшей медицинской помощи была идеалистичной, но не слишком практичной, ибо это вело к все возраставшим затратам. Британская нацслужба оказалась неудачным начинанием. Американская система страховой медицины была слишком дорогой. Страховые премии были очень высокими, потому что страховым компаниям приходилось оплачивать расточительные и экстравагантные диагностические исследования. Нам следовало найти собственное решение этой проблемы.

Идеал бесплатного медицинского обслуживания сталкивался с реалиями человеческой натуры. Свой первый урок я получил в правительственных клиниках и госпиталях. Когда доктора приписывали пациентам бесплатные антибиотики, пациенты принимали лекарства пару дней, не чувствовали улучшения и выбрасывали оставшиеся таблетки. После этого они обращались к частным докторам, платили за лекарства сами, проходили полный курс лечения и выздоравливали. Я решил ввести плату 50 центов за каждое посещение поликлиники. Постепенно эта плата увеличивалась в соответствии с ростом доходов и инфляции.

Мне приходилось бороться с бесконтрольным увеличением бюджетных расходов на здравоохранение. В 1975 году я обсудил с некоторыми членами правительства предложение о выделении части ежемесячных личных взносов в ЦФСО на частичную оплату личных медицинских счетов. Кен Сви, заместитель премьер-министра, поддержал предложение установить эти взносы для оплаты больничных счетов на уровне 2% зарплаты. Я согласился, что такая система лучше, чем общее медицинское страхование, потому что расходы оплачивались индивидуально, что предотвращало злоупотребления.

То Чин Чай, тогда министр здравоохранения, хотел отложить этот проект. Он только что вернулся из Китая, где посетил несколько госпиталей в Пекине, и находился под впечатлением от великолепного медицинского обслуживания, которое было бесплатным и обеспечивало одинаковое лечение для всех, независимо от социального статуса. Я не поверил, что китайцам удалось обеспечить подобные стандарты медицинского обслуживания для всех даже в Пекине, не говоря уже обо всем Китае.

Я не спорил по этому поводу, и попросил постоянного секретаря министерства здравоохранения д-ра Эндрю Чу Гуан Хуана подсчитать, какую часть ежемесячных взносов в ЦФСО необходимо выделить на частичную оплату медицинских расходов. По его расчетам, 6–8%. Начиная с 1977 года, я потребовал откладывать 1% их ежемесячного дохода на специальный счет, который мог использоваться для частичной оплаты их личных медицинских расходов и расходов членов их семей. Постепенно этот взнос был увеличен до 6%.

После выборов в конце 1980 года я назначил Го Чок Тонга министром здравоохранения. Он был избран в парламент в 1976 году и вполне соответствовал новой должности. Я поделился с ним своими мыслями по поводу развития системы здравоохранения и дал ему исследовательские отчеты и другие статьи, касавшиеся стоимости медицинского обслуживания. Он понял, что я хотел создать систему здравоохранения, при которой затраты и расточительство ограничивались бы путем частичного покрытия расходов со стороны пациентов. Субсидии на содержание здравоохранения были необходимы, но они могли привести к расточительству и стать губительными для государственного бюджета.

В 1984 году мы внедрили систему medisave. В то время на каждом спецсчете в ЦФСО накопились изрядные суммы. Мы увеличили месячный взнос на medisave до 6% заработной платы, установив в 1986 году верхний предел для такого взноса на уровне 15 тыс. сингапурских долларов. Этот предел регулярно увеличивался через определенные промежутки времени. Сбережения, превышавшие эту сумму, переводились на общий личный счет ЦФСО и могли использоваться для выплаты жилищного займа или других инвестиций. Чтобы усилить семейную солидарность и ответственность, счет medisave разрешалось использовать для оплаты медицинских счетов ближайших родственников (бабушек, дедушек, родителей, супругов и детей).

Частичная оплата медицинских услуг пациентами предотвращала расточительство. Субсидии на оплату медицинских расходов в государственных больницах составляли до 80% стоимости услуг, в зависимости от типа лечения и качества ухода за больным, который избирали сами пациенты. По мере роста доходов все меньшее число людей предпочитали недорогие виды услуг, которые в наибольшей степени субсидировались правительством, и выбирали лечение в более комфортных условиях, которые стоили дороже, но субсидировались правительством в меньшей степени.

Правительство рассматривало введение такого порядка, при котором тип ухода, на который пациент имел право, определялся бы по определенным критериям, но потом отказалось от этой идеи, ибо реализовать ее на практике было сложно. Вместо этого мы поощряли людей выбирать более качественное лечение в пределах того, что они могли себе позволить, оборудуя различные по стоимости отделения больниц так, что они значительно отличались по уровню комфорта. В результате, каждый пациент мог выбрать то, что ему по карману. С ростом доходов людей увеличивались сбережения на счетах medisave. Люди, почувствовавшим себя достаточно состоятельными, выбирали лучше оснащенные отделения.

Мы разрешили использовать средства со счетов medisave для оплаты счетов частных клиник, установив при этом предельные цены для различных видов лечения. Такая конкуренция заставляла правительственные больницы улучшать качество лечения. Но мы не разрешали использовать средства со этих счетов для оплаты посещения поликлиник или частных терапевтов, чтобы люди не обращались к доктору без особой необходимости, по незначительным поводам. Оплата наличными удерживает их от этого.

В 1990 году мы дополнили эту систему системой Medishield – добровольное страхование для покрытия стоимости лечения фатальных заболеваний. Страховые премии можно было платить за счет средств на счетах medisave. В 1993 году мы учредили Medifund, существовавший за счет правительственных поступлений и предназначенный для покрытия медицинских расходов тех, кто исчерпал средства со счетов medisave и Medishield и не имел близких родственников, которые могли бы помочь. Такие пациенты могли обращаться за помощью в оплате всех медицинских расходов, которые потом покрывались за счет Medifund. Таким образом, в то время как все нуждающиеся получали необходимую медицинскую помощь, у нас не было значительной утечки ресурсов на содержание системы здравоохранения и длинных очередей пациентов на операцию.

Добровольное инвестирование средств Центрального фонда социального обеспечения

Универсальной проблемой, которую нам предстояло разрешить, была проблема пенсионного обеспечения рабочих, которые достигли возраста, когда они не могли больше работать. В Европе и Америке пенсионным обеспечением занимается правительство, а платят за это налогоплательщики. Мы решили, что все работники должны откладывать сбережения на старость в ЦФСО.

В 1978 году правительство разрешило использовать средства ЦФСО в качестве личного сберегательного фонда для инвестирования. В начале 1978 года правительство провело реструктуризацию автобусного сообщения в Сингапуре. Мы учредили компанию Singapore Bus Services, выпустили ее акции на фондовой бирже и разрешили членам ЦФСО использовать до 5 тыс. долларов на их счетах для покупки акций компании. Я хотел, чтобы число владельцев компании было максимальным, и прибыль от ее работы возвращалась рабочим, которые регулярно пользовались услугами общественного транспорта. У них было бы меньше стимулов требовать снижения платы за проезд в общественном транспорте и правительственных субсидий на его развитие.

Окрыленные этим успехом мы разрешили использование средств ЦФСО для инвестиций в частные коммерческие и промышленные объекты, акции, золото и акции инвестиционных фондов. Если доход по этим инвестициям превышал сумму процентов, начисляемых на остатки по счетам ЦФСО, владельцы счетов могли снять излишки со счетов ЦФСО. Мы ввели ограничения, чтобы предотвратить потерю членами ЦФСО их сбережений. К 1997 году 1,5 млн членов ЦФСО инвестировали средства в ценные бумаги и акции крупнейших компаний, котировавшихся на биржах Сингапура.

Когда в 1993 году мы начали продажу акций компании Singapore Telecom, мы продали значительную их часть всем взрослым гражданам страны за половину стоимости – чтобы перераспределить излишки госбюджета, накопившиеся за годы устойчивого экономического роста. Мы хотели, чтобы наши люди владели акциями крупной сингапурской компании – осязаемой частью материального богатства страны.

Чтобы предотвратить немедленную продажу акций для получения прибыли, как это случилось, когда Великобритания приватизировала компанию British Telecom, мы предложили акционерам право на получение бесплатных акций после одного, двух, четырех и шести лет владения акциями при условии, что они не продадут первоначально полученные акции. В результате 90% всех работников владели акциями Singapore Telecom. Вероятно, это наивысший показатель в мире.

После того, как я заметил разницу в отношении людей к уходу за собственными домами и за жильем, которое они снимали, я убедился, что чувство собственности имеет глубокие корни в человеческой натуре. Во время беспорядков, имевших место в 1950–1960-х годах, люди присоединялись к толпе, били ветровые стекла автомобилей, переворачивали машины и сжигали их. А когда беспорядки вспыхнули в середине 1960-х годов, после того, как многие из них стали владельцами жилья и собственности, люди вели себя иначе. Я наблюдал, как молодые люди уносили свои мопеды и мотороллеры, припаркованные на обочинах дорог, чтобы закрыть их в безопасных местах (на лестницах домов УЖГР, в которых они жили). Моя убежденность в том, что каждая семья должна владеть собственностью, которую, она будет охранять и оберегать, только окрепла. Особенно это касалось домов. И я не ошибся.

Мы решили перераспределять общественное богатство не через субсидирование потребления, а через накопление собственности. Даже те, кто не смог завоевать высших наград в рыночной конкуренции, получали достаточно ценные подарки за участие в жизненном марафоне. Тот, кто хотел потратить накопленные средства, мог продать активы, которыми он владел. Замечательно, что таких людей было немного. Вместо этого люди предпочитали инвестировать и увеличивать стоимость своих активов, используя на потребление только полученный с них доход. Они хотели сохранить свой капитал на «черный день», а впоследствии оставить его своим детям и внукам.

Если в 1965 году было 420 тыс. членов ЦФСО, то в 1998 году – более 2,8 млн. Стоимость активов ЦФСО в 1998 году равнялась 85 млрд сингапурских долларов, не считая 80 млрд сингапурских долларов, использованных на покупку жилья УЖГР, частной собственности и инвестиций в ценные бумаги. Практически каждый работник имеет свой личный пенсионный фонд. В случае его смерти, сбережения, накопленные на счету в ЦФСО, будут выплачены наследникам в соответствии с его завещанием, безо всяких задержек и судебных формальностей.

Центральный фонд социального обеспечения изменил сингапурское общество

Наблюдая за постоянно растущей стоимостью социального обеспечения в Великобритании и Швеции, мы решили отказаться от подобной практики. Уже к 1970-м годам мы заметили, что там, где правительство брало на себя ответственность за выполнение функций главы семьи, люди начинали расслабляться. Система социального обеспечения подрывала в людях сознание того, что в жизни следует полагаться на себя. Им не надо было больше работать на благо своей семьи, подачки становились образом жизни. Эта нисходящая спираль становится бесконечной, по мере того как мотивация людей к труду ослабевает, а производительность труда снижается. Люди утрачивают стремление добиваться успеха, потому что платят слишком много налогов. С другой стороны, они начинают зависеть от государства в удовлетворении своих основных потребностей.

Мы считали, что наилучшим решением проблемы являлось укрепление традиционной конфуцианской веры в то, что мужчина ответствен за свою семью (родителей, жену и детей). Нас критиковали представители оппозиционных партий и корреспонденты западных СМИ в Сингапуре за то, что мы проводили такую жесткую политику и не желали субсидировать потребление. Нам было трудно бороться с искушением пойти на поводу у предвыборных обещаний оппозиции в сфере социального обеспечения.

В 1960–1970-х годах крах европейской модели «государства благосостояния» не был еще столь очевиден. Потребовалось два поколения, чтобы понять, какой ущерб наносит такая политика в социальном обеспечении, подрывая производительность труда людей, замедляя экономический рост и увеличивая дефицит бюджета. После того, как были накоплены достаточные сбережения в ЦФСО, и многие люди стали собственниками жилья, они больше не желали, чтобы их индивидуальные сбережения шли в общий котел для обеспечения каждому равных прав в сфере социального обеспечения – владения одинаковыми домами или получения примерно одинакового уровня медицинского обслуживания в больнице. Я был убежден, что люди предпочитали больше работать, чтобы иметь возможность заплатить за лучшее и более просторное жилье или более качественное лечение.

Люди, обладающие значительными сбережениями и активами, по-другому относятся к жизни. Они более уверены в собственных силах и принимают на себя ответственность за себя и свои семьи. Они не подвержены «буфетному синдрому», который возникает, когда, заплатив страховую премию, люди стараются пройти через такое количество медицинских обследований и процедур, какое только заблагорассудиться их докторам или им самим.

Чтобы сбережения, накопленные членом ЦФСО на его счете, оказались достаточными при его выходе на пенсию, мы не разрешаем использовать деньги, находящиеся на счете и активы, приобретенные из этих сбережений, для покрытия долгов или судебных исков. Жилье УЖГР, купленное за счет средств ЦФСО, также не может стать добычей кредиторов. Только само УЖГР может принимать меры против владельца жилья, который не расплатился по жилищному займу, выданному на приобретение дома.

ЦФСО позволил работникам самим финансировать личный фонд всестороннего социального обеспечения, не уступающий любым системам пенсионного или социального обеспечения, не перекладывая этот груз на плечи следующего поколения работников. Более справедливо и более разумно, когда каждое поколение платит за себя, и каждый работник откладывает деньги в личный пенсионный фонд.

Такая система социального обеспечения и частного домовладения обеспечила политическую стабильность в течение 30 лет. Жители Сингапура находятся в иной ситуации, нежели жители Гонконга, Тайбэя, Сеула или Токио, которые получают высокую заработную плату, но при этом платят высокую квартплату за проживание в крошечных комнатках, которыми они никогда не будут владеть. Подобный электорат не позволил бы ПНД побеждать на одних выборах за другими, набирая подавляющее большинство голосов.

Предпосылкой создания такой системы социального обеспечения являются низкий уровень инфляции и поддержание ставки банковского процента на уровне, превышающем уровень инфляции. Люди должны быть уверены, что их сбережения не пропадут в результате инфляции и девальвации национальной валюты. То есть разумная финансовая и бюджетная политика стали предпосылками успешного функционирования ЦФСО.

Если бы мы не перераспределяли блага, которые наши люди создавали в условиях рыночной конкуренции, мы бы ослабили чувство солидарности между жителями Сингапура, ослабили бы чувство того, что все они – люди одной судьбы. Я попробую объяснить необходимость правильного баланса между индивидуальной конкуренцией и групповой солидарностью, используя восточные символы «инь» (yin) и «янь» (yang) – округлые символы, похожие на рыбок, вместе образуют круг. «Инь» – женский элемент, «янь» – мужской. Чем больше мужского элемента (больше конкуренции в обществе), тем больших результатов оно добивается. Если «победитель получает все», то конкуренция будет острой, но групповая солидарность слабой. Чем больше женского элемента (равномернее распределены результаты работы), тем сильнее групповая солидарность. Но тем ниже общие достижения ввиду ослабления конкуренции.

В азиатском обществе Сингапура родители обычно хотят, чтобы их дети имели лучшие стартовые условия в жизни, чем они сами. Из-за того, что практически все сингапурцы являются иммигрантами, их стремление к безопасности, особенно для своих детей, огромно. Владение собственностью вместо выделения субсидий на социальное обеспечение предоставило людям широкие возможности и возложило на них ответственность за то, на что потратить свои деньги.

Безответственные и неспособные люди будут в обществе всегда. В нашем обществе они составляют примерно 5% населения. Такие люди растранжирят любые активы, будь-то дом или ценные бумаги. Мы прикладываем большие усилия, чтобы заставить их быть настолько независимыми, насколько это возможно, и не оказаться в благотворительном заведении. Еще более важно – мы пытаемся уберечь их детей от повторения безответственных поступков родителей. Мы предоставляем таким людям помощь, но лишь в том случае, если никакого другого выхода у них нет. Такой подход представляет собой полную противоположность социальной политике западных стран, в которых либералы активно поощряют людей обращаться за социальной помощью безо всякого чувства стыда, что приводит к огромному росту затрат на социальное обеспечение. (Прим. пер.: согласно нормам конфуцианской морали получать незаработанное стыдно).

Наша социальная политика побуждала людей добиваться в работе наивысших результатов. Финансовая стабильность, сбалансированный бюджет, низкие налоги поощряли значительные инвестиции и высокую производительность. Кроме обязательных сбережений в ЦФСО, составлявших 40% заработной платы, многие люди дополнительно добровольно сберегали деньги в Почтовом сберегательном банке, который позже был переименован в POSbank.

Все это позволило правительству инвестировать в развитие инфраструктуры: дорог, мостов, аэропортов, контейнерных портов, электростанций, водохранилищ и метрополитена. Мы не допускали расточительных затрат, это позволяло сохранить низкий уровень инфляции и не прибегать к иностранным займам. Начиная с 1960-х годов, мы ежегодно сводили бюджет с профицитом, за исключением 1985–1987 годов, когда экономика переживала спад. Правительственные расходы составляли 20% ВНП, в странах «большой семерки» – 37%. При этом наши затраты на развитие страны были намного выше, чем этих странах.

Практически ежегодно бюджетных поступлений было достаточно для финансирования текущих расходов и инвестиций, и мы оставались конкурентоспособными по отношению к другим странам в налоговой сфере. В 1984 году прямые налоги составляли 66,6% общих налоговых поступлений. Мы прогрессивно снижали ставку подоходного налога (личного и корпоративного). В 1996 году прямые налоги составляли примерно 50% общих налоговых поступлений, в странах «большой семерки» – с 75%. Мы переходили от налогообложения дохода к налогообложению потребления. Максимальная ставка налогообложения доходов частных лиц была снижена с 55% в 1965 году до 28% в 1996 году, а налог на прибыль корпораций – с 40 до 26%. В Сингапуре нет налога на прирост капитала. Наш налог с оборота (эквивалент НДС) составляет 3%, а импортные тарифы – примерно 0,4%.

Первоначально у нас была высокая ставка налогов на продажу собственности, основанная на воззрениях британской социалистической философии, призывавшей высасывать соки из богатых. В 1984 году мы снизили ставку налога на продажу собственности с 60 до 5–10% в зависимости от стоимости собственности. В результате объем налоговых поступлений вырос, так как богатые считали, что уклоняться от этого налога не имело смысла. Мы также имеем значительные неналоговые поступления в бюджет от обложения широкого круга пользователей и потребителей товаров и услуг, предоставляемых государством. Целью этих сборов является частичное или полное возмещение стоимости этих товаров и услуг. Это предотвращает чрезмерное потребление субсидируемых социальных благ и уменьшает диспропорции в распределении ресурсов.

Сбалансированный рост экономики обеспечивает стабильность, которая, в свою очередь, поощряет инвестиции, способствующие созданию дополнительных материальных благ. В самом начале мы приняли трудные решения, что позволило создать благоприятные условия для экономического развития. Мы удерживали государственные расходы и затраты на социальное обеспечение на невысоком уровне, одновременно поддерживая высокий уровень сбережений и инвестиций. Мы накапливали активы на протяжении последних 30 лет. В этот период темпы экономического роста были высоким, а рабочая сила сравнительно молодой.

На протяжении следующих 20 лет экономический рост замедлится, а население постареет. Уровень частных сбережений снизится, расходы на здравоохранение с ростом числа пожилых людей резко возрастут, а доля налогоплательщиков в общей численности населения снизится. Частично мы можем подготовиться к решению этой проблемы загодя, приняв меры к увеличению сбережений пожилых людей на счетах medisave. Еще лучшее решение – привлечение образованных и квалифицированных иммигрантов для увеличения числа талантливых людей, роста ВНП и налоговых поступлений. Правительство также должно увеличить финансовую и административную поддержку социальных проектов, реализуемых по месту жительства добровольцами, выполняющими и контролирующими эти работы на общественных началах.

Вся эта деятельность по налаживанию экономики была бы невозможной, если бы сохранялось угнетающее влияние коммунистов на экономику. Но после провозглашения независимости Сингапура в 1965 году лидеры коммунистов колебались и занимались политической возней. Они сами ушли с арены конституционной и законодательной деятельности, предоставив Партии народного действии возможность самостоятельно строить планы относительно будущего страны. Мы использовали эту возможность и полностью изменили политическую жизнь Сингапура.

[1] Central Provident Fund (CPF). Встречаются и другие переводы CPF: Центральный накопительный фонд, Центральный сберегательный фонд, Центральный страховой фонд, Центральный резервный фонд.

[2] Housing and Development Board (HDB). Иной перевод HDB – Совет по жилищному строительству и развитию.

[3] CPF Act.